«Не нужен день, и ночи мне не надо…»
Губы-ямбы, глаза-рефрены.
Мария Агапова
Не нужен день, и ночи мне не надо,И голоса отчаянного хрип,Чтобы понять, и ни при чем досада,В какую же историю я влип.В ней губы-ямбы, а глаза – рефрены,Распахнутая дольниками речь,И поцелуи-рифмы впились в вены —Ни верности, ни веры не сберечь.
Алёна Малиновских
Родилась в г. Новгороде (ныне Новгород Великий). В 2006 г. переехала в г. Санкт-Петербург. Закончила Санкт-Петербургский государственный университет кино и телевидения по специальности «Продюсерство».
Публикации в газете «Вечерний Петербург», журнале «Юность», «Невском альманахе» и др.
Зверь
Стол, кровать и дверьда углов квартет…Словно битый зверьв клетке много лет.Каждый новый день,каждый долгий час,ненавижу тень,Что пустилась в пляс.Солнце полный кругзавершит – и спать.Ночью воздух туг,не уснуть опять.Тень исчезнет. Вновьутром я начну,как ни прекословь,нашу с ней войну.Я, как битый зверь,в этой клетке мру —не открыть мне дверь,не сломать игру.
«Стекло дрожит под каплями дождя…»
Стекло дрожит под каплями дождя,окно – как выход в параллельный мириз этой страшной чехарды квартир,в которых умираешь, приходя.
Дрожит рука, и кажется, что нетНи грамма смысла верить в чудеса.С восторгом забываю адресаРассыпавшихся в прах чужих планет.
И с проседью волна моих волос…Таить её. Не видеть бы самой!Железной птицей тороплюсь домой,но не найти подсвеченных полос…
«Немыслимо. Невыносимо. Страшно…»
Немыслимо. Невыносимо. Страшно.Как отсвет догорающего дома,в котором было всё тебе знакомои жизнь твоя сверкала днём вчерашним.
В ладонях греешь ты остатки пепла,но он упрямо сыплется сквозь пальцы.А ты теперь бездомным стал скитальцем,И, кажется, твои глаза ослепли.
На паперти ты проклинаешь лихомироустройство, и судьбу, и случай,но голос твой неслышен, он беззвучен.Он растворился в городе безликом.
Метро
В тоннелях метрополитенаотрывками мерцают голоса,несутся поезда в подземных венахи разъедает темнота глаза.
И сбитое дыханье ритмомстучит в висках под тяжестью глубин,а рельсы-полосы опасной бритвойкромсают желоба колёсных спин.
И мнимой силой награждаяподкожный мир центральных городов,метро, вдыхая жизнь в них, ожидает,не в силах вырваться из проводов.
«Как марку, в свой альбом я вклею этот день…»
Как марку, в свой альбом я вклею этот день,событий небоскрёбы строя в город.За ним идёт другой. Он – новая ступень.На карте происшествий снова поводотметить область обходных дорог,что открывается по дням пред нами.Но каждая ступень выводит на порог,а каждый город может смыть цунами…
«В подсвеченных окнах чьи-то жизни идут по кругу…»
В подсвеченных окнах чьи-то жизни идут по кругу.А я шуршу страницей с ненужным текстом,и в этом городе порой становится слишком тесно.Настолько, что чуешь на горле чужую руку.
Николай Неронов
Родился в Ленинграде в 1970 г.
Микросхема
Хотя бы что-нибудь большоеили тяжёлое, а то —наваливаешься Левшоюи впаиваешь в решетокакую-то мадам Петровупод бок такому же Петрупод грохот этот, шум портовый,кровоточащий поутру.Безрезультатно жалом тычешьв расхлябанную колею —вот так и слепнут сотни тысяч,цепляясь к инобытию.
Но ей, мятежной, нет покоя —пока отсутствует уют,ничтожной капелькой припояопять к земле не прикуют.
«Мне так понравилось, что можно…»
Мне так понравилось, что можнотебя в себе нарисовать,отождествить неосторожнои в губы так поцеловать,что абсолютно не удастсяединый организм опятьна независимые царстваусильем воли разорвать.
«На таком плато широком…»
На таком плато широкомгоризонт – неисчерпаем,так широк, что ненарокомглубину его пронзаеми выхватываем взглядомисчезающие крохи,кажется – настолько рядом,что порежешься на вдохе.
Сталкер
С. Н.
Всю ночь ходил вокруг палаткии ветки мелкие ломал,под утро чай готовил сладкийи сетовал: рюкзак твой мал.Взвалив на плечи свой, огромный,шёл через чащу напроломи этим кабана напомнилс обломанным в боку копьём,которого хотели грекиот Калидона отогнать —и получила на орехиот вепря греческая знать.
Ольга Аникеева
Окончила ГУ Санкт-Петербурга по специальности «экономист». Работаю менеджером. Печаталась в альманахах «Зелёная среда», издаваемых издательством «Любавич» в Санкт Петербурге, а также в альманахах «Окно», «Ижорские берега», «Невский альманах».
Тишина
Замедлив шаг, остановиться,Не в спешке и не на бегуУслышать, как вспорхнула птица,Качнув камыш на берегу,И в тишине заворожённой,Пройдя по влажной лебеде,Увидеть небо отражённымВ озёрной медленной воде.С орбиты времени упругойВ него сорваться на часок,И плыть, как облако над лугом,От вечности на волосок…
Туман
Ну вот и всё. Ушли слова и жесты.На улицах погасли фонари.За облако обманутой невестойЛуна сбежала плакать до зари.И стелется туман над Петербургом,И дождь смывает краски не спеша.И бродит по холодным переулкамМоей когда-то бывшая душа.
Летаргия
Погружая в летаргию,Теплый дождь, как влажный кокон,Обволакивает нежно,Я устало поддаюсь…Улиц линии тугиеИ провалы чёрных окон,Время кругом центробежным…Всё проходит? Ну и пусть.Это, кажется, не страшноИ, наверное, не больно —Отпуская в невесомостьНесуразную мечту,Стать уже не бесшабашной,А послушно и безвольноПадать молча в полусонность,А точнее – в пустоту…Я проснусь ещё, быть может,Через год или столетье,Если лучик осторожноУтром ляжет на плечо,И опять под тонкой кожейОтойдя от полусмерти,Сердце сладко и тревожноБудет биться горячо…
Крымская ночь
Тихо. Море полусонноС галькой шепчется на пляже.В полуабрисе балконаЗвёздный свет такой, что дажеОседает на ресницахИ на мягких синих шторах.Нам вдвоём с тобой не спится.Южной ночи шелест, шорох,Лунный блик на смуглой коже,Обнажённость чувств и тела,И плывёт на бриг похожийНад землёй балкон наш белый…
Ноябрьский сплин
О, тоска ноября, с обнажённостью зябких деревьев,С пустотою двора под косыми штрихами дождя,Только ветер скулит, словно пёс перед запертой дверьюУ сырого подъезда, дороги к теплу не найдя.В монотонности дня от асфальта до серого неба —Всё единый гризайль. Не хватает цветного пятна.Где же буйство твоё, мой октябрь? Канул, словно и не был.Только холодность стен. Только сумрак в колодце окна…
«В тишину, в тишину… В эту сизую дымку деревьев…»
В тишину, в тишину… В эту сизую дымку деревьев,В утончённость штрихов хрупких веток на фоне дождя.В молчаливости дня только шелесту листьев доверитьВсе печали свои, по осенней тропе уходя.Не в глухую тоску – в одиночества чистые водыНе спеша окунусь, чтобы стала мудрее душа,Научилась любить бесприютность ноябрьской погоды,Горький искус рябин, льдистый солнечный блик в камышах.Кто тебе обещал, что однажды ты станешь счастливойИ дойдешь до весны, не склонив, не изранив колен?Посмотри, на кусты: эти зябкие веточки живыИ готовы к зиме ради новых в себе перемен.
Виталий Нестеренко
Родился в 1962 году. Пишет стихи, прозу, пьесы. Публиковался в журналах и сборниках «Нева», «Четверг. Вечер», «Аничков мост» и других.
«Вот крестик, хочешь – поклянусь…»
Вот крестик, хочешь – поклянусьПоследней клятвой, клейкой?Блаженством жалким обернусь,Всплакну в ночи жалейкой.
Вот образок, в последний разЖивой под смертным гнётомПопробую здесь и сейчасЗабыть свои заботы.
Вот жизнь пропащая – как есть:Вся – наспех, всё случайно,Всё – месть за страх. И эта местьНи для кого не тайна.
Куда ни ткнусь – кресты, слова —Без вести, ниоткуда.Я сам – отнюдь не голова,Гарнир с другого блюда.
Я поклянусь – а ты поверьС улыбкою секундной:Из всех обдуманных потерьБыла ты самой трудной.
Лукавство ветреной душиЛюбых божеств – главнее.Забудь о всех, для всех пляши,Плясунья Саломея.
«Сиреневый куст пробудился, броваст и глазаст…»
