какая реакция должна пойти сегодня на испытательном стенде, и почему опять сорвался выпуск нового маргарина на масложиркомбинате…
В два часа дня он шёл домой обедать. И Зоя Васильевна встречала его горячим борщом со сметаной и вкусными котлетами, которые такими сочными получались только у неё… За годы директорства, Соколов дважды менял квартиру. Но для удачного выбора был только один критерий — близость к работе. Зоя Васильевна сколько угодно могла обижаться — он не слышал её. Самой удачной квартирой оказалась та, из окон которой была видна проходная института…
Кончался рабочий день, но директор и не думал идти домой: он разбирал труды диссертантов из самых отдалённых мест, встречался со своими аспирантами, обсуждал с ними новые идеи, собственные проекты. В это время к нему приходили сотрудники со своими личными проблемами и бедами, кто-то жаловался на своих коллег или начальников, кто-то просил материальную помощь или внеочередной отпуск… Он был внимателен ко всем, но прям и резок в суждениях, и потому недоброжелателей у него было значительно больше, чем друзей.
Возвращался Алексей Петрович в девять часов вечера. Слушал (смотрел) «Новости» по телевизору, читал газеты, прежде всего свою любимую «Правду», и обессиленый засыпал до утра.
Снова хлопнула входная дверь. Это Зоя Васильевна ушла в магазин. И почти тотчас же Славка услышал хорошо поставленный голос матери:
— Хэлло, шеф! Если ты хочешь, чтобы я тебе приготовила завтрак и сама вымыла за тобой посуду — сейчас же вставай!
Славка, конечно, этого хотел и быстро вскочил. Сделав несколько символических приседаний, с согнутыми коленями, гусариком прошёл по всему коридору в ванную.
— Мама! — крикнул он оттуда, создавая видимость радости от общения с водой, — давай деду слуховой аппарат купим!
— Давай, — спокойно согласилась Наташа, не отрываясь от плиты. — Только носить его бабушка будет…
Они завтракали, пили кофе.
— Что у нас за дом такой? Воскресенья от буднего дня не отличить. У тебя, когда репетиция?
Наташа взглянула на часы.
— Минут через пятнадцать надо выходить…
— Вечные труженики… Угораздило меня в таком доме родиться!
— Бедный! Зато у тебя вся неделя — сплошное воскресенье…
— Ма! Ты ко мне несправедлива. Я работаю.
— Работаешь, работаешь…
Славка вдруг посерьёзнел и мрачно произнёс.
— Честно говоря, я давно хотел тебе сказать… Не могу я больше… И зачем Дмитрий Павлович меня в эту долбанную больницу устроил!
— Она не «долбанная», а самая лучшая больница в городе…
— Ага… «Полы паркетные, врачи анкетные»… Я хочу уволиться…
— Уволишься. Как только получишь повестку, так и уволишься…
— Мам… — Славка пристально заглянул матери в глаза. — А если меня в Афган пошлют, ты будешь плакать?
— Упаси Господь! — Наташа перекрестилась. Как все творческие люди, она была суеверна. — Я даже думать об этом не хочу!
— Ма, — обречённо вздохнул Славка. — Ты как ребёнок…
Вскоре и за матерью захлопнулась дверь. Славка, вспомнив о неубранной постели, поплелся было в свою комнату, но раздался резкий звонок у входной двери, и он вернулся в прихожую.
На пороге стояла пожилая женщина.
— Воронов Вячеслав Вы будете?
— Я…
— Вам повестка из военкомата… Распишитесь вот здесь…
Славка расписался.
— А я Вас так ждал, так ждал!..
Женщина ушла, а он стал внимательно изучать повестку. Посмотрел сквозь неё на свет, попробовал на зуб.
— Явиться восемнадцатого… Вещмешок… Кружка… Ложка… Восемнадцатого… Это когда? Через три недели…
Он быстро прошёл в комнату, кое-как затолкал постель в шкаф, вернулся в прихожую к телефону и быстро набрал знакомый номер.
— Простите, когда будет перерыв в репетиции, не скажете? Без перерыва? Очень жаль… Извините…
Через несколько минут он шагал по улице тем же путём, которым утром шёл его дед: миновав трамвайную остановку, он остановился у запертой проходной, позвонил в звонок у двери. В окошечко выглянул старый вахтёр. Славку здесь знали.
— А… это ты…
Окошечко захлопнулось. Отворилась тяжёлая дверь, пропуская его внутрь.
В гулком длинном лабораторном корпусе стояла воскресная тишина. В коридоре был полумрак, рассеянный свет с трудом пробивался через матовые двери лабораторий. Славка вошёл в пустую Приёмную и постучал в дверь, на которой висела табличка «Директор института Соколов Алексей Петрович». Она оказалась запертой.
Внук директора рос как «сын полка»: уходя в магазин, бабушка частенько оставляла его поиграть во дворе института, где был большой сквер. Славка любил здесь оставаться. Пользуясь отсутствием бдительности со стороны сторожей, он легко залезал на старую развесистую яблоню и подолгу сидел на толстом, крепком суке, наблюдая за деловой жизнью институтского двора. Когда Вячеслав стал школьником, потихоньку от деда по выходным он стал приводить в институтский двор своих друзей. Вот это была игра! Они бегали с пацанами по крышам складов и гаража, подолгу висели на ещё деревянном в те далёкие времена заборе, разглядывая сверху прохожих на улице, но пещерой Алладина была для них помойка. Вот где были настоящие сокровища! Слегка надбитая лабораторная посуда, эти фантастической формы реторты и колбы казались мальчишкам какими-то космическими изделиями… Кроме стекла, выброшенного за ненадобностью, были здесь ещё какие — то непонятные предметы — отрезки гофрированных труб, сломанные приборы, а однажды попалась почти целая пишущая машинка! А когда в квартире Соколовых затянулся ремонт, семья Алексея Петровича целый месяц жила в одной из лабораторий, после чего Славка мог ходить по коридорам института с завязанными глазами.
Подёргав для верности ручку директорского кабинета, он вздохнул и вернулся обратно на лестницу, спустился этажом ниже и опять пошёл длинным коридором вдоль запертых матовых дверей лабораторий. Вскоре он услышал приглушённые голоса. Славка открыл одну из дверей и неслышно вошёл.
Его дед, большой и грузный, сидел на корточках, прижавшись боком к лабораторному столу, и снизу смотрел на большую колбу, в которой булькала какая-то тяжёлая маслянистая жидкость. За столом на высоком лабораторном табурете восседал аспирант Соколова Кондаков и что-то быстро подсчитывал на большом калькуляторе.
Алексей Петрович с тяжёлым хрустом распрямил колени. Снял колбу со спиртовки, подождал, пока она немного остынет. Потом соединил её какими-то трубочками с другой колбой, установленной выше. Когда он вновь подставил спиртовку, и маслянистый раствор опять закипел, невидимый газ, проходя по трубочкам, заставил пузыриться жидкость в другой колбе. Алексей Петрович, очень довольный, с удовлетворением наблюдал за реакцией.
Славке это было не очень интересно. Он позвал.
— Дедушка…
Алексей Петрович нисколько не удивился Славкиному появлению, видимо визиты членов семьи в институт были не редкость.
— А это ты… Подожди-ка… — Он повернулся к аспиранту. — Надо ещё не меньше трёх катализаторов проверить… Начнём с дешёвых…
Кондаков, поставив точку в своих расчётах, спокойно встал.
— Мне надо уходить, Алексей Петрович…
