Душа
Эх, душа моя окаянная,Чует русского мужика,Вечно нищего, вечно пьяногоБессребряного чудака.
«Денег нету». Но нет и совести.Рот откроет – позор и стыд.Отчего же так сердце ноетИ душа за него болит?
Может, сам я чудак и нищийИ не помню, с которых порСнятся денег шальные «тыщи»,Ну а в доме один топор.
Эх, душа моя окаянная,Я напьюсь и пойду бродитьПо развалинам по деревянным —Жизнь пустую свою губить.
Что в ней было – мечты да грезы,Душу тешил любовный хмель.Раньше я целовал березу,А теперь – ледяную ель.
Ненависть и ложь
Не услышишь пенья птицы,Только призрак лжиСытой промелькнет волчицейГде-то у межи.
Золотой закат у лесаКак тревожишь ты —Нет зверья, нет птиц, нет бесаИ поля пусты.
Я мечтаю очутитьсяВ роще на сосне,И блаженной райской птицейНежиться во сне.
Только нет ни сна, ни рая,Пахнет кровью рожь.Нас богатством изумляя, и живут,И процветают ненависть и ложь.
«Я вновь безропотно и нежно…»
Я вновь безропотно и нежноОдним желанием томим —Тайгу увидеть белоснежную,Избу бревенчатую, дым.
Россия, ты не отзвучалаВ моем пути, в моей борьбе!Я знаю, нерушимо знаю:Ты мне нужна, а я – тебе.
Люблю твои повети, бани,Чащобы, буреломы, пни,Церквушки. И надеюсь втайне,Что будут вечными они.Но круг их меньше с каждым годом…Их часто рушат предо мнойВ дурную засуху-погодуПожары черною стеной.
Горят леса, причалы, запаниИ бьет неистовый пожарПо тем местам, где я когда-тоС отцом черемуху сажал.И слышу я, как стонет Тойма,Речушка северной земли,И лоси мечутся у поймы —На помощь нас зовут они.
«Я знаю горестные слезы…»
Николаю Редькину
Я знаю горестные слезыИ радость счастья – все во мнеСоединилось, словно звездыНашли свой путь в кромешной тьме.
Я счастлив, что своим стараньемДля тех, кто заблудился вдруг,Помог найти в пути признанье,И давний враг теперь мой друг.
Он плачет: «Трудно верить в Бога,Когда в душе живет тревогаИ рассыпается все в прахИ на земле, и в небесах».
И все же в Бога верь, в любовь.От слез любви не стынет кровь.Об этом знает лишь поэт,В котором зла, корысти нет.
Как Бог, он к власти не стремится,Ему б лишь только пели птицыИ отражалась в небесахЗемли бездонная краса.
«Деревянное детство моё…»
Деревянное детство моё —Не подарок, не мумиё.Всюду-всюду с гвоздями мосты,Меж досок словно кровь – цветы.
Помню, я их как розы срывал,Словно кудри твои ласкал.Деревянные детства мосты —Моих слез и надежд цветы.
Там разруха как ведьма жила.Но я верил в любви удила,В дружбу, верность, взаимность, честь…Мне нечего было есть.
Если нет в голенище ножа, —Жизнь в опасности и душа.Где-то, где-то цветет благодать.Свойство мерзкого – перепродать,Ненавидеть родных, друзейВ том пиру, где кричат: «Налей!»Деревянное детство моё —Не подарок, не мумиё…
«Ты любишь ли меня, скажи…»
Ты любишь ли меня, скажи?Я раб измученной души.Метель сугробы разбросала.Дорога в сумерках пропала.
Я раб измученной души,Ты если любишь, то скажи!Мрачнеет все: луна, осины,Гул ветра стал невыносим.
В душе глубокой раны след —Ей Бог не дал бронежилет.Быть может, оттого онаК нелюбящим так холодна.
Ты если любишь, то скажи,Я окружен потоком лжи.
«Любимая, по всем приметам ты…»
Жанне Крутихиной
Любимая, по всем приметам тыВ родном краю забыта и несчастна.Жить с верой в дух Всевышнего опасно —Осквернены прекрасного черты.
Вот так же осень, листьями играя,Зовет, манит в таинственную синь,И мы, себя наивно обольщая,Идем туда, в безумную пустынь.
И нет спасенья сердцу увлеченному,Где пели птицы – полутьма и мрак.Не оттого ль поэт опустошенныйВ конце пути спускается в кабак.
Сестре
Сестра, прости, что я сегодня пьяный,Но не могу я, милая, не пить, —Душа трещит, как туес деревянный, —Она не знает, как ей дальше жить.
Налей вина мне в кружку из бересты.Пойду бродить я нынче по полям.Среди полей найду свою невестуИ туес ей в приданое отдам.
Сестра, ты помнишь, как мы ждали счастья?!Но все прошло, остался только мрак.Дом был гнилой — из лиственниц пропавших, —Рубил его бессовестный дурак.
И я, дурак, и дура ты, моя родная,И все мы словно ладан в благовестЛетим туда, где осень золотаяПророчит нам и кладбище, и крест.
«Я снова избой растревожен…»
Я снова избой растревожен,Которой уж двести лет!Иду пожелтевшей пожнейНа тусклый оконный свет.
Вот хрупают где-то кони,Их сиверко-ветер бьет.В студеном осеннем звонеДеревня моя живет.
Я снова дорогой боленИ нежным дыханьем рек,И каждый репейник в полеМне дорог, как человек!
Но время – проклятая пропасть,И, может быть, стал другимМой друг полевой репейник,Что в юности был любим.
В деревне я – значит, дома.От печки и курева дым,Хрустит на поветях соломаИ кажется мир другим.
Белая сирень
Ушла она… Я помню в сквере теньЕе волос… Цветы и плач на даче.Наверно, так же белая сиреньИ гнется, и ломается, и плачет.
Ушла она – покончила с собой,Иль с ней покончили – никто не знает.Сирень не так, конечно, отцветает…Не так, увы, и ночь сменяет день.
Она ушла от яда суеты.Душа ждала признанья, чувств размаха.Но покрывались ее губы прахомОт унижений, лжи и нищеты.
Прими, земля, ее среди берез,Цветов, которые она любила!Где смех ее?! Где радость, горечь слез?!Все рухнуло и в пепел превратилось.
«Поутру было ясно, тихо…»
Поутру было ясно, тихо.Тепло. Весна. Капель.Вдруг заплела пурга-портнихаВеретяную трель.
За нею радостно и нежноВ простор и неба гладьСпешило утро белоснежное,И не хотелось спать.
Ласкалось солнце с облаками,И, плавая в тиши,Сливало с утренним сияньемСияние души.
День, как душистое цветеньеЛесов, полей и трав,Искал в природе вдохновеньяИ он был прав.
«Может, слишком я северный…»
Может, слишком я северный,Запорошен пургой,Градом лютым проверенный,Окольцован избой.Может, слишком я спорныйПо-наивному смел, —В детстве брошен был в прорубь, —Еле вылезть сумел.Крепну я не от геттоНебоскребов-клетух —От лесов, пашен, ветраРазум стойкий и дух.Может, слишком я северный,Запорошен пургой,Только ложь, лицемерие —Это почерк не мой.Я хочу жить не в клетке,Как подстреленный волк.К людям искренним, светлымЯ с любовью пришел.Буду строить РоссиюКак родную избу,Все уклады, все стилиСохраню, сберегу.
В поле
Анатолию Семенову
Спросил меня Толя:– Что делаешь в поле?Ему я ответил:– Таскаю навоз.Мужик он отличный,Задира прикольный,Подметил с ухмылкой:– Горбатить хорош.Сближает земля нас,Работа и люди,Которые тоже таскают навоз.Но вот интересно —Уж заполночь будет,А разве кто скажет:«Горбатить хорош!»Вот так наша жизнь —Бесконечное рабство.То сеем, то пашем,Не видно конца.Мы дети земли —России богатство.Как жаль, что богатство– Увы! – не в руках мудреца.
Ода осине
Опять в родном краю мне снитсяЗвон леса, золото осинИ темноглазая синицаЗовет туда, где свет и синь.
Я счастлив, что моя РоссияЕще огромна и жива,И люди мудрые и сильныеРодные говорят слова:
«Любовь, Отчизна, радость, доля,Заботой вскормленный дом, сад…Промчалась жизнь как ветер в полеИ не вернешь ее назад».
Но ты, любимая осина,Напомнила мне о былом.Печаль в тебе, размах и сила.Давай грустить с тобой вдвоем.
Осина, друг мой милый, давний,Я о тебе опять пишу.Раскрою настежь двери, ставниИ звоном осени дышу.
Тебе, мой друг…
Алевтине Мавриной
