Паркер всматривался в каждого в отдельности и сразу же засек Бронсона. Он выделялся манерой держаться, холеным видом, высокомерным выражением лица. И еще — недовольным взглядом. Остальные четверо были крепкими грубыми мужиками, с виду — вышибалы или телохранители. В данном случае, скорее всего, телохранители.
Паркер отошел от окна и двинулся вокруг дома, стараясь держаться ближе к стене. Поверх гаража находилась пристройка, которую он как-то не заметил раньше. Через открытое окно оттуда струился свет и доносилась музыка из проигрывателя. Пока Паркер наблюдал, в окне мелькнул негр в майке. Несомненно, шофер. Паркер продолжил свое бесшумное незаметное путешествие вокруг дома.
Больше освещенных окон не было. Кто-то отправился спать за окном № 9 — там погас свет. В пристройке над гаражом, он уже это отметил, расположился шофер. Бронсон и четыре телохранителя играли в “монополию”, очевидно, в гостевой, у подножия лестницы. Особа, отправившаяся спать, — кто она, жена Бронсона? Вполне возможно! Напрашивался вывод: в доме всего находилось шестеро плюс шофер. Паркер вернулся обратно в машину и записал все это в книжечку.
Два часа пятьдесят минут — снова патрулирование полицейской машины.
Три десять — зажегся свет в окне № 3. Минутой позже оно погасло, затем появился свет в окнах № 6 и 7, что наверху. Они так и остались освещенными.
Кто же выбыл из игры? Бронсон? Окно № 3, возможно, осветилось, когда он включил свет, чтобы подняться наверх. Окна № 6 и 7, вероятно, были окнами спальни. Окна № 1 и 2, где шла игра, по-прежнему оставались освещенными.
Три сорок пять — окна № 6 и 7 погасли. Затем осветилось окно № 8 — это и есть окно спальни Бронсона? Может, у него там “логово”, и Бронсон проводит в нем некоторое время, прежде чем отправиться в кровать. Паркер записал и это, но рядом поставил вопросительный знак.
Он еще раз объехал вокруг всего дома. Шофер у себя наверху уже выключил свет, а в задней части здания по-прежнему без перемен — не было видно никаких огней.
Странно, но телохранители и не думали об осмотре дома и его окрестностей. В полном составе они все еще резались в карты в той же самой гостиной.
Паркер никак не мог в такое поверить. Он опять припарковал машину на старом месте, вылез из нее и снова направился к окну, чтобы убедиться в правильности своего вывода. И точно — все четверо все еще сидели там за овальным дубовым столом и играли в “монополию”.
Паркер отправился обратно к машине, забрался в нее, записал увиденное и поставил вместо вопросительного восклицательный знак.
Когда окно № 3 погасло в четыре пятьдесят и перестал гореть свет в окнах № 1 и 2, то он уже знал, что теперь уж точно все отправились спать: никто не остался на страже. Все предпочли кровати. Когда окно № 3 стало темным, Паркер включил мотор и опять — в который раз! — отправился в объезд дома. Цепочка огней вспыхнула в окнах третьего этажа. Он дождался, пока все они, один за другим, не погасли.
Сейчас наконец весь дом погрузился в темноту. И не осталось никого, чтобы в случае надобности поднять тревогу. Паркер опять отогнал машину на ставшую уже привычной стоянку и стал ждать наступления утра. Он отметил нечастые, но регулярные вояжи патрульной полицейской машины, а также и то, что двое копов, находившихся в ней, не удостоили его и мимолетным взглядом: он проторчал тут всю ночь, но это никого из них, казалось, ничуть не встревожило.
В семь тридцать Паркер положил ручку и записную книжку в карман, вылез из “олдса” и отправился в парк. Туда вела дорожка с черным покрытием и вдоль нее стояли редкие скамейки. Он уселся на одну из них и стал дожидаться десяти часов утра, продолжая следить за домом.
В пять минут десятого из-за живой изгороди выкатил черный “кадиллак” и свернул направо. Прищурившись, Паркер сумел разглядеть за рулем негра-шофера и одного человека на заднем сиденье. Должно быть, Бронсон, больше некому! Другой черный “кадиллак” вырулил из-за перекрестка слева, повернул и пристроился почти вплотную за первым. В нем сидело четверо мужчин. Оба “кадиллака” укатили прочь. Так что теперь в доме никого, по его расчетам, не должно было остаться, кроме жены Бронсона.
В девять тридцать напротив дома припарковалось такси, и из него вышла женщина-негритянка с коричневой бумажной сумкой в руке, вошла в дом. Повариха, служанка или уборщица с рабочей одеждой в сумке?
Без пяти десять появилось еще одно такси, остановилось, а затем стало выруливать на обочину к припаркованному “олдсу” и вновь остановилось впритык за Паркером. Из него вылез Генди и расплатился с водителем. Паркер встал со скамейки и пошел по дорожке, вглядываясь в сменщика. Генди сперва заглянул в “олдс”, а затем начал озираться вокруг, пока не засек Паркера. Он пошел ему навстречу прямо по траве. Паркер уселся на ближайшую скамейку.
Генди сел рядом:
— Как прошло дежурство?
Паркер достал записную книжку и прочитал все пометки, сделанные за последние двенадцать часов, сопровождая их собственными комментариями и замечаниями. Генди слушал, кивая, и наконец промолвил:
— Он сам облегчает нам задачу.
— Как-то все это не вяжется с Бронсоном.
— Разве тебе не ясно? Он считает себя здесь в полной безопасности. Эти телохранители — так, на всякий случай, но на самом деле он даже и не помышляет о том, что они ему могут понадобиться.
— Назначим визит на четверг. Это даст нам пять дней, чтобы все проверить и перепроверить.
— Окей!
Паркер встал со скамьи:
— Увидимся вечером.
— Как договорились. Паркер поглядел на “олдс”:
— Может, нам следует отогнать отсюда машину?
— До наступления темноты она мне не понадобится.
— К тому времени я уже вернусь.
Паркер вышел из парка, забрался в “олдс” и отъехал. Отогнав ее подальше, за парк, он запер дверцы и напрямик, через парк, вернулся к Генди.
— Машина там, за парком. Следуй прямо по дорожке и упрешься в нее.
— Окей.
Паркер передал ему ключи и вышел к обочине. Вскоре он поймал такси и отправился в мотель.
Глава 4
В среду после полудня Паркер позвонил Бетт Харроу в Майами.
Девушки на месте не оказалось, поэтому он продолжал держать линию, опуская десятицентовики и четвертаки в прорезь для монет, пока не дожидался ответа. Генди был в Буффало, засев в парке напротив дома Бронсона, и занимался наблюдением. Работенка, которая к настоящему моменту порядком им обоим осточертела. Бронсон по большей части оставался дома, и его никто не посещал. Первоначальная оценка Паркера о наличии тут постоянных обитателей и расположении наиболее важных комнат вновь и вновь подтверждалась.
Сейчас оставалась единственная причина, из-за которой следовало продолжать наблюдение за домом: Бронсон мог внезапно принять решение и покинуть особняк, мгновенно собрав вещи, и уехать в какой-нибудь другой город. Генди уже предлагал нанести визит, не дожидаясь четверга, так как работенка обещала оказаться проще, нежели они ожидали, но Паркер все же решил выждать. Ему хотелось быть уверенным, что к настоящему моменту мафии уже будет нанесен ряд ощутимых ударов, до того как он избавится от Бронсона. Поэтому они и выжидали, продолжая тянуть резину и наблюдать за домом, хотя никаких новых записей в книжечке так больше и не появилось.
Если все пойдет как по маслу, Паркер сможет вернуться во Флориду в пятницу или в субботу. Вот почему он и названивал Бетт Харроу, дабы убедиться, что она все еще там и его пушка по-прежнему при ней. Если ей надоело ждать, и она уже успела передать оружие полиции, он хотел знать и об этом тоже.
Когда она наконец взяла трубку, он сказал:
— Это Чак!
— О! Ты где?
— Не во Флориде. Пушка все еще при тебе?
— Было умно с твоей стороны догадаться, зачем мне она.
— Большого ума здесь и не требовалось, других причин и быть не могло.
— А вдруг мне просто захотелось заиметь пушку? — В ее голосе явно слышалась издевка.
— Вот как? Так она все еще у тебя?
— Конечно! Ведь ты же просил меня месяц подождать, не так ли?
— Ладно! Я вернусь через пару дней. Увидишь меня в своих апартаментах где-то в субботу вечером.
— Звучит восхитительно!
— Надеюсь. — Он повесил трубку и вышел из кабинки. Телефонная кабинка стояла на автозаправке, через дорогу от мотеля. Паркер подошел к обочине, выждал, когда поток машин прервется, и переправился на другую сторону. Было шесть часов пятнадцать минут, и час пик дорожного движения шел на убыль. Паркер поднялся в свой номер мотеля и растянулся на кровати, дожидаясь десяти вечера.
Он испытывал странное чувство напряженности и нетерпения. Ему это здорово не нравилось — такого он не ожидал от себя. Всегда, работал ли он, дожидался ли начала проведения намеченного дела, когда уже все было подготовлено и спланировано, и все, что ему оставалось, — это лишь смотреть на часы и ждать, как, например, сейчас. Всегда, при всех обстоятельствах Паркер оставался собранным, не ощущал, как тянется время, не испытывал ни напряжения, ни беспокойства, ни нетерпения, ни скуки — словом, его нервы всегда были в норме. Однажды в Спокэйне ему довелось брать склад, поэтому пришлось для пользы дела просидеть в контейнере в кромешной тьме целых шесть часов, не имея возможности даже покурить; и он перенес все неудобства с олимпийским спокойствием. На всех стадиях работы — от подготовки до завершения — Паркер неизменно оставался спокойным и не срывался, что бы ни случилось.
