Геншер и Трёгер принесли и другую новость — они видели труп убитого израильтянина. Просмотрели фотографии членов израильской делегации и поняли, что убит Йосеф Романо.
Его жена Илана не хотела отпускать мужа на Олимпиаду, и никто из знакомых не мог понять ее мотивы — это такая высокая честь.
— Я боюсь, — говорила Илана мужу, — у меня плохое предчувствие.
— Перестань, — улыбался он. — Это же немцы, они обо всем позаботятся, у них все всегда предусмотрено. Не беспокойся, там все будет в порядке.
3 сентября Йосеф Романо позвонил Илане из Мюнхена и сказал, что он получил травму, поэтому через два дня вернется на родину вместе с одним из спортивных врачей. Ему, наверное, придется сделать операцию.
— Операция чепуховая, — утешал он жену. — Не беспокойся. Я очень скучаю без вас.
Это был его последний звонок. Утром 5 сентября соседи рассказали Илане, что произошло в Мюнхене.
— Я сразу поняла, — говорила она потом, — что он не позволит обращаться с собой, как с овцой. Он что-нибудь предпримет. И дьявол внутри меня сказал, что я его больше не увижу…
В Израиле полицейский приехал к Илане Романо, ставшей вдовой, вместе с сотрудником Национального олимпийского комитета. В этой стране о смерти родных сообщают немедленно и только лично.
— Плохие новости о Йосефе, — начал полицейский.
Илана понимала, что должна приготовиться к худшему. Она посмотрела ему в глаза:
— Скажи правду.
— Новости ужасные. Йосеф убит. Утром. Сначала они убили Моше. Затем его.
— Он страдал? — только и спросила Илана.
Полицейский, не колеблясь, ответил:
— Нет.
Илана Романо ему не поверила. Ей стало плохо. Вызвали врача, который ввел ей валиум. Сутки ее держали на седативных препаратах.
МЮНХЕН, 5 СЕНТЯБРЯ 1972 ГОДА, ШЕСТЬ ВЕЧЕРА
А в Мюнхене Исса отодвинул срок ультиматума до девяти часов вечера. Добавил, что делает это в последний раз. Он вновь пригрозил, что будет убивать по одному заложнику каждый час, пока немцы не предоставят ему самолет.
— Освобожденные палестинцы должны ждать нас завтра на взлетной полосе в Каире в восемь утра, — сказал Исса немцам. — Если их там не окажется, мы казним заложников прежде, чем покинем самолет.
— Это же невинные люди, — сказал Геншер.
— Я солдат, — бросил Исса. — Мы — на войне.
Исса верил в то, что им позволят улететь. Он приказал боевикам готовиться к отъезду в аэропорт.
Немецким властям было ясно, что Израиль никогда не одобрит отправку своих граждан во враждебную страну. Поэтому в правительстве Федеративной Республики с самого начала решили, что заложники никуда не улетят. Террористам врали, чтобы выиграть время и найти способ освободить заложников.
Несколько десятков немецких полицейских, для маскировки переодетых в спортивные костюмы, расположились на крышах соседних домов, выискивая слабые места в обороне террористов.
В кризисном штабе возникла еще одна идея — полицейские могут проникнуть в дом скрытно, через вентиляционные шахты, находившиеся на крыше. Проверили: диаметр шахт достаточен для того, чтобы человек пролез внутрь.
Проблема состояла в том, чтобы подыскать подходящих людей. Подготовленных оперативников среди мюнхенских полицейских не оказалось. Наиболее умелыми сочли тринадцать человек из специальной разыскной группы мюнхенской полиции, поскольку они занимались борьбой с организованной преступностью и хотя бы немного владели рукопашным боем.
Все полицейские согласились рискнуть ради того, чтобы спасти невинных людей, но понимали, что шансов на успех совсем немного. Они с семи утра торчали на крыше, ожидая какого-нибудь приказа. Их снабдили бронежилетами, автоматами и штатным оружием — револьверами.
Операция по освобождению заложников получила оптимистическое название «Солнечное сияние». Полицейские несколько часов изучали планы здания и готовились нырять в вентиляционные шахты. Проблема состояла в том, что они не знали, где точно внутри здания находятся террористы.
Но и от этой идеи пришлось отказаться. Повсюду находились не только тысячи наблюдателей, живо обсуждавших происходящее, но и телевизионные камеры, которые с самого утра показывали все происходящее вокруг заложников. Камеры зафиксировали бы и передвижение полицейских на крыше. Телевизионщики уже показали, как полицейские сняли кожухи с вентиляционных шахт и стоят рядом с ними, готовые к атаке. Жены полицейских, сидевшие дома, с удивлением наблюдали за своими мужьями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Полицейских на крыше увидели и террористы. Ис-са спустился вниз и выскочил на улицу. Он крикнул стоявшим там немецким чиновникам, что, если полицейские немедленно не исчезнут, он лично пристрелит парочку заложников.
Позднее выяснилось, что в доме № 31 в каждой комнате был телевизор, и террористы видели все, что происходило у них над головой.
Выбора у Манфреда Шрайбера не оставалось. В 6.10 полицейские, находившиеся на крыше, собрали вещи и исчезли. Полицейским ничего не объяснили, им просто передали по радио приказ покинуть крышу. Они были счастливы.
— Слава богу, что мне не довелось услышать кодовые слова «Солнечное сияние»! — признался один из них. — Это была бы самоубийственная миссия. Мы абсолютно не были готовы к тому, чтобы бороться с террористами.
Когда полицейских с крыши убрали, террористы в доме расслабились. Через минуту Исса вновь вышел из дома. Он любезно угостил Аннелизу Грэе сигаретой, потом со вкусом очистил себе банан, второй протянул ей.
Немцы убедились в том, что спасательная операция внутри дома невозможна. Дом представлял собой настоящий лабиринт со множеством коридоров, где на каждом шагу мог находиться вооруженный террорист или замаскированная мина. Значит, попробовать освободить заложников можно было только в тот момент, когда террористы покинут дом.
КАИР, 5 СЕНТЯБРЯ 1972 ГОДА
Но федеральное правительство все еще надеялось избежать кровопролития.
Канцлер Вилли Брандт попросил министра иностранных дел Вальтера Шееля обратиться к руководителям арабских стран с просьбой вмешаться и добиться освобождения заложников.
После заседания правительства ФРГ ведомство печати и информации распространило текст обращения Брандта главам государств и правительств арабских стран:
«Федеральное правительство глубоко потрясено сообщением о том, что олимпийский мир нарушен в результате нападения, которое стоило человеческих жизней и угрожает жизням других. В этот час я призываю вас сделать все для того, чтобы были освобождены заложники».
Вилли Брандт родился в Любеке и был записан в метрическую книгу как Герберт Эрнст Карл Фрам. Это его настоящее имя. Он появился на свет внебрачным ребенком продавщицы в кооперативном магазине. Его происхождение было предметом издевок и нападок со стороны политических противников. Он мужественно их переносил. Уже будучи известным политиком, он узнал, что его отцом был Йон Мёллер, скромный бухгалтер, умерший в 50-х годах. Он и не подозревал, что его сын станет одним из самых знаменитых немцев.
Будущий канцлер очень рано заинтересовался политикой, сначала присоединился к социал-демократам, потом вступил в более радикальную Социалистическую рабочую партию. После прихода нацистов к власти он попытался уйти в подполье и взял себе псевдоним Вилли Брандт.
Но быстро понял, что ему придется покинуть Германию. Он бежал на рыбачьей лодке в Данию, оттуда перебрался в Норвегию, где участвовал в антифашистской борьбе. В 1938 году нацистские власти лишили его германского гражданства. Он получил норвежское гражданство, стал журналистом. После оккупации Норвегии бежал в Швецию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Немецкое гражданство ему вернули в 1948 году, псевдоним подпольщика он сделал фамилией. Так появился немецкий политик Вилли Брандт. Он был противником и крайне правых, и крайне левых. В 1949 году он произнес громкую речь против коммунистов, взявших власть в Чехословакии:
— Старик Маркс перевернулся бы в гробу, если бы знал, что натворили эти нетерпеливые идиоты.
