Немцы отказались от его помощи. Его, собственно, даже не стали слушать. Немецкие чиновники не сомневались, что сами справятся:
— У нас есть хороший план. Его надо исполнять. Если мы промедлим, они начнут убивать заложников.
С Виктором Коэном точно так же не пожелали советоваться, хотя он был признанным специалистом по ведению переговоров с террористами. У израильтян создалось ощущение, что их вообще воспринимают как нежелательных свидетелей.
— Баварские чиновники вели себя враждебно, — вспоминал Замир. — Они просто отказывались с нами разговаривать. Геншеру и нашему послу приходилось постоянно вмешиваться.
Замир все-таки добился, чтобы его посвятили в план операции. Он узнал, что террористов и заложников отправят на военный аэродром на двух вертолетах. Немецкие чиновники будут сопровождать их на третьем вертолете. А там, в Фюрстенфельдбрюке, террористов уничтожат. Этому поможет то, что на аэродроме двое террористов, в том числе их руководитель, пойдут осматривать самолет. В этот момент их перестреляют.
Замир тоже видел, что в самой Олимпийской деревне военная операция затруднена, и одобрил план мюнхенской полиции.
Директора Моссад сильно удивило, что Геншер и другие федеральные чиновники практически не имели никакого влияния на баварские и мюнхенские власти. Федеральные чиновники не давали никаких указаний, они могли только советовать. Некоторые из них вообще предпочитали помалкивать.
Кое-кто из немцев был полон дурных предчувствий.
— Я боялся, что все окончится очень плохо, — рассказывал Вальтер Трёгер. — В течение всего дня я много общался с террористами и видел, что они не сдадутся, что они будут сопротивляться. А в том, что их первыми жертвами станут именно заложники, сомневаться не приходилось.
Геншеру план тоже не нравился. Во-первых, он боялся за судьбу вертолетчиков, которые оказывались в полной власти террористов, а потом могли оказаться на линии огня. Во-вторых, он считал, что с террористами надо продолжать переговоры и довести их до изнеможения. Но баварские власти уже приняли решение.
Геншер пытался посеять некоторые сомнения в Мерке и Шрайбере, предлагал им еще и еще раз взвесить все «за» и «против», прежде чем решаться на операцию. Но баварские руководители убедили себя, что справятся, что им это дело по плечу. Они не сомневались в успехе.
Баварские министры и мюнхенская полиция находились под сильнейшим давлением организаторов Олимпийских игр. Жесткий и самоуверенный глава Международного олимпийского комитета Эйвери Брэндедж был озабочен только одним: ему хотелось во что бы то ни стало продолжить игры. Для того ему нужно было как можно скорее покончить с этой неприятной историей.
В семь вечера собрался Международный олимпийский комитет в Мюнхене. Решили поминки по двум убитым израильским спортсменам устроить на следующее утро. И что бы ни произошло с остальными заложниками, Игры должны продолжаться.
Эйвери Брэндедж сам в юности много занимался спортом и никогда не терял интереса к легкой атлетике. Он разбогател на строительных подрядах. Финансовая независимость позволила ему профессионально заняться руководящей работой в спорте.
В 1928 году Брэндедж возглавил Американский олимпийский комитет, а в 1936 году, на Олимпиаде в Берлине, стал членом Международного олимпийского комитета — в не малой степени потому, что резко возражал против идеи антифашистов бойкотировать игры в столице нацистской Германии.
В 1952 году, после Игр в Хельсинки, он возглавил Олимпийское движение. Двадцать лет пятый президент МОК Эйвери Брэндедж противился любому влиянию политики на его любимые Олимпийские игры. И он не собирался позволить каким-то террористам прервать игры, за которыми следит весь мир.
Баварские и мюнхенские власти во всем шли навстречу Олимпийскому комитету. Они тоже хотели как можно скорее все уладить, чтобы в Мюнхене поскорее воцарились порядок и спокойствие, чтобы в столицу летних Олимпийских игр вернулся олимпийский дух.
В 6.35 Геншер, Мерк, Шрайбер и Трёгер вновь пошли разговаривать с Иссой. Они сказали предводителю террористов, что все будет сделано, как он просил. На двух вертолетах боевиков и заложников доставят в аэропорт, оттуда на самолете отправят в Каир. Иссе и еще одному террористу будет позволено осмотреть самолет перед вылетом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Исса удивился:
— Зачем нам вертолеты? Почему нельзя добраться до аэродрома на автобусе?
Вариант с автобусом был отвергнут во время совещания в кризисном штабе. Шрайбер и Мерк боялись, что террористы прикажут водителю остановиться и по пути захватят еще заложников — на сей раз из числа немцев.
Иссе они объяснили, что в Мюнхене сложная ситуация на дорогах — пробки. Припугнули: тысячи немцев за пределами Олимпийской деревни жаждут палестинской крови. Полиция не гарантирует безопасности. Зачем боевикам подвергать себя риску?
Подозрительный Исса качал головой и твердил, что этот план его не устраивает.
— Послушайте, — не выдержал Геншер, — вы можете убить всех заложников прямо сейчас, но ситуацию это не изменит. Нам все равно нужно два часа.
Слова министра возымели действие. Поколебавшись, Исса согласился. Установили время отъезда — девять вечера.
— Наша задача, — объяснял потом Манфред Шрайбер, — состояла в том, чтобы истощить силы террористов и одновременно как следует подготовить операцию на аэродроме.
Переговоры относительно каких-то деталей продолжались в 6.48 и в 6.58, но оттягивать и дальше время отъезда немецкие чиновники не решились. С каждой минутой Исса становился все более подозрительным. В половине седьмого он уже заметно нервничал. В семь вечера, разговаривая с Аннализой Грэе, он был настроен мрачно. Он впервые появился с автоматом в руке, раньше ему хватало гранаты в кармане.
Исса решил напугать полицейских и сказал, что за пределами Олимпийской деревни находятся и другие боевики, которые в условленное время придут к нему на помощь. Он предупредил, что без колебаний убьет всех израильтян и вместо них возьмет в заложники немцев.
Исса признался Аннализе, что чувствует опасность.
— Я готов поспорить на двадцать марок, — сказал он, — что нас атакуют и что я сегодня погибну.
К 7.20, как было условлено, прилетели два вертолета. Они сели на площадке рядом с административным зданием Олимпийской деревни. Это были темно-зеленые многоцелевые вертолеты UN-1D «Ирокез», испытанные лошадки, которые перевозили американских солдат в Южном Вьетнаме. Экипаж машины — два человека.
В 7.30 министр Мерк и начальник полиции Шрайбер на одном из вертолетов улетели на военный аэродром. Они хотели проверить, как идет подготовка к операции. Там всем руководил заместитель Шрайбера Георг Вольф.
Полет занял всего десять минут. Мерк и Шрайбер быстро обошли аэродром и одобрили план действий, разработанный на скорую руку Вольфом.
В 8.37 министр и полицай-президент вернулись в деревню, где кризисный штаб продолжал работать.
Руководители полиции увидели какой-то шанс на успех в самой ситуации отправки террористов и заложников на военный аэродром. Именно в этой суете можно попробовать провести операцию и спасти израильтян.
У полицейских созрела новая идея — а что, если заставить Иссу пройти пешком двести метров от захваченного им дома до площадки, где сели вертолеты? Боевики сразу превратятся в мишени для полицейских, которых можно разместить за бетонными плитами подземного гаража на Кон ноли-штрассе.
Тогда надо вернуть на Конноли-штрассе снайперов, и они из укрытия перестреляют террористов. Заложников едва ли удастся спасти, но жизни немцев будут вне опасности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Шрайбер и Мерк согласились с идей. Отправили вертолет за снайперами. Оставалось только убедить Иссу.
В 8.50 обычная команда — Геншер, Мерк, Шрайбер и Трёгер — пошла вести переговоры. Немцы сообщили палестинцу, что нашли четверых вертолетчиков, готовых лететь. Но Исса должен поклясться, что не причинит пилотам вреда и не возьмет их в заложники. Исса был готов обещать все, что угодно. Он пришел в хорошее расположение духа и сказал Геншеру:
