Сейчас Витор сядет в машину, и она сразу поймет, что сообщил ему о ней Уэстон. Хотя они и не могут разговаривать, она все-таки догадается обо всем по его жестам и взглядам. По тому, как он станет — или не станет — смотреть на нее. Но Витор не сел в машину. Вместо него на место водителя уселся Уэстон, с треском захлопнув за собой дверцу. Он с видимым усилием взял себя в руки и включил двигатель.
— У меня дела на фабрике, — сухо сказал он. — На сегодня вам не потребуются услуги Витора.
— Мне все равно. — Хэлен пожала плечами, надеясь, что этот жест красноречиво выразит ее полнейшее равнодушие. На самом деле ей было далеко не все равно. Присутствие Виктора являлось для Хэлен постоянной пыткой. Но он об этом не должен узнать. — Надеюсь, Витор сообщил вам, что я вовсе не старалась завлечь его к себе в постель, — произнесла она уже менее равнодушно.
Фраза прозвучала раздраженно, достаточно грубо и, наверное, выдавала ее обиду, потому что Уэстон бросил на нее быстрый взгляд, слегка сдвинув темные брови, так, словно ее реакция его немного озадачила. Но он промолчал, наверное, решил, что, ответив ей, уронит свое достоинство. Одет он был явно не для работы. Судя по всему, Он только что вернулся с одной из своих спортивных прогулок, о которых говорила Стефани. И теперь с ходу пускается в хлопоты, чтобы вырвать Витора из ее коготков. А как же его невеста? Ведь Стефани будет ждать, станет гадать, куда он вдруг исчез, волноваться…
— А Стефани не подумает, что с вами что-то случилось? — спросила Хэлен прямо.
— Витор сообщит Изабель о моих планах, а она передаст это Стефани. Я уверен, что Стеф сумеет занять себя в мое отсутствие. Она уже довольно большая девочка, — ответил он резко, так, что Хэлен обиженно повернулась на сиденье.
У Виктора на все готов ответ. Она размышляла некоторое время, сказать ли ему, что вовсе нет надобности так стараться, чтобы спасти Витора от ее заигрываний, но решила, что не стоит. К чему тратить силы понапрасну?
Слегка вздохнув, Хэлен устремила взгляд вперед на дорогу и скорее почувствовала, чем увидела, что Виктор повернул голову и посмотрел на нее, и не поверила своим ушам, когда он произнес очень спокойно:
— Почему бы нам не заключить перемирие?
Первое, что почувствовала девушка, было огромное облегчение, но она тут же строго приказала себе не поддаваться и собраться с мыслями. Она вовсе не собирается падать к его ногам с изъявлениями благодарности. И она произнесла сухо:
— Чудесно. Но должна напомнить вам, что не я первая начала эту войну.
И сразу же усомнилась, правильно ли было с ее стороны ответить так надменно, потому что Виктор круто свернул на обочину и выключил мотор.
Скрывая тревогу за занавесом длинных ресниц, Хэлен бросила на него вопросительный взгляд. Новая лекция о недостатке с ее стороны уважения и благодарности? Она нашла бы, что ответить на это, но внезапно почувствовала, что действительно устала воевать. Девушка смотрела на резкие черты его лица и почувствовала, как непонятно почему на глаза наворачиваются слезы.
Она не только устала с ним воевать, отчетливо поняла Хэлен. Она страстно желала его дружбы, его уважения. И более того, она желала волшебного огня его любви… Девушка поспешно отвернулась, стараясь скрыть выступившие слезы и задрожавшие губы. Виктор быстро протянул руку, словно собираясь прикоснуться к ее плечу, и почти сразу же убрал ее назад, почему-то передумав. Но его голос мягко обвился вокруг Хэлен, в нем прозвучало нечто похожее на самоиронию и еще нечто непонятное, от чего по ее спине пробежала легкая дрожь.
— Согласен. Какой-то микроб постоянно заставляет нас бросаться друг на друга бессмысленно и совсем по-детски. Я предлагаю не обращать на него внимания. Со своей стороны скажу, что меня раздражает двойственность вашей личности: с одной стороны — вызывающая чувственность опытной соблазнительницы, с другой — чопорность недотроги с пучком колючек. — Его жесткие губы насмешливо изогнулись. — Я не люблю вещей, которых не понимаю. Вы примете мои извинения?
Что могла Хэлен ответить на это? Только согласиться, ведь сейчас в его улыбке не было и следа всегдашней жесткости, только дружелюбие и открытость. Она молча кивнула, чувствуя себя слишком взволнованной, чтобы говорить.
Ее нежные губы раскрылись, тело непроизвольно качнулось по направлению к нему, и она увидела, как в глубине его глаз на мгновение вспыхнуло пламя. Но тут же губы его сжались, и Виктор отвернулся.
— И еще, — добавил он холодно, включая двигатель и выезжая на пустое шоссе. — Этот микроб — какой бы он ни был, — заставляющий нас набрасываться друг на друга, в то же самое время тянет нас в постель. Не удивительно ли? — Виктор быстро взглянул на нее, приподняв одну бровь, приглашая ее высказать свое мнение, потом добавил равнодушным голосом: — Мне это совсем ни к чему. Надеюсь, вы тоже к этому не стремитесь. Итак, мы не будем обращать на это внимания, и все окончится само собой. А мы станем вести себя вежливо по отношению друг к другу, как и подобает взрослым людям, согласны?
Хэлен даже не дала себе труда кивнуть в знак согласия. Она невидящими глазами смотрела вперед, на шоссе, ведущее в город. Виктор признал, что между ними существует физическое влечение. Он хочет попытаться игнорировать его, как пыталась она. Но оно никуда не исчезнет, Хэлен знала это по горькому опыту. Оно присутствует каждое мгновение, неодолимое и безжалостное, отметающее здравый смысл, заглушающее голос рассудка.
Как долго смогут они противиться ему? Как долго они захотят противиться?
9
— Сейчас самое время принять душ, как вы считаете? А потом выпить чего-нибудь прохладительного, — произнес Виктор, не отводя глаз от тащившейся впереди запряженной ослом тележки, которую большой автомобиль не мог объехать на узкой извилистой дороге, ведущей к вилле.
— Звучит соблазнительно, — согласилась Хэлен, завидуя его терпению. Она ожидала, что он станет чертыхаться по поводу досадной помехи, нетерпеливо барабанить пальцами по рулю. Но после их откровенного разговора по дороге на фабрику Уэстон держал себя абсолютно спокойно. Когда они вместе просматривали документы, он, казалось, был искренне доволен ее деловыми качествами, словно листки, которые она испещрила цифрами, несли в себе особый код, общий язык, позволявший им найти единственно возможный стиль общения. Словно после того как он открыто признал, что испытывает к ней влечение, проблема просто перестала существовать.
Но для Хэлен все было по-другому. Пытаясь вести себя так, словно этот непонятный микроб мог быть оставлен ею без внимания так же легко, как и Виктором, Хэлен чувствовала себя до предела обессиленной и вялой. Как могла она бороться, если чувство было гораздо сильнее, преследовало ее неотступно, заполняло мысли, вторгалось в мечты, заставляло тело томиться и тосковать по близости с ним? И эта сила пугала ее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
