- Даже слепой поймет, кем приходится тебе женщина с картины, - раздался рядом
голос императрицы, который стал тепле настолько, насколько вообще это возможно для
императрицы в присутствии постороннего человека, - она жива?
- Нет, - я постарался незаметно вытереть невольные слезы. Не думал, что после
стольких месяцев с принцем, я еще был способен остаться чувствовать.
- Ты довольная мной? – принц подошел ближе, - я прощен?
- Да, - она мило ему улыбнулась, - меня расстраивало, что картина умирала.
- Это иллюзия, - принц покосился на меня, я сразу навострил уши, - пока она
полна силы, привязанной магом к холсту, то выглядит как сейчас, а когда вложенная
энергия кончится, картина исчезнет.
- Виконт, - она внезапно обратилась ко мне, - а вы можете меня нарисовать?
Я застыл, а потом, видя что и императрица и принц смотрят на меня, осторожно
ответил.
- Не хотелось бы чтобы это прозвучало как отказ, но такие картины получаются у
меня только в одном случае, если я хорошо знаю человека. Но я могу нарисовать и
обычную.
- Таких у меня полно, - отрезала она и обратилась к принцу, - сможешь отдавать
мне его хотя бы на час в день?
Глаза у принца загорелись.
- А что я, за это получу?
Женщина осуждающе покачала головой и нехотя ответила.
- Зная тебя, глупо было бы ждать, что ты поможешь матери просто так.
- Если бы дело касалось здоровья, то безусловно, - пожал он плечами, - а так, сама
понимаешь.
- Хорошо, тогда узнаешь одну небольшую тайну о герцогине Наварской.
- О-о-о, не мог даже и мечтать! Он весь твой! – тут же согласился он, по сути
продав меня.
Предмет же торга императорской семьи скромно стоял и не особо понимал, что
сейчас происходит. Неужели императрица согласна принимать меня у себя, только лишь
для того, чтобы лучше узнали другу друга, для написания картины. Подозрения тут же
подтвердились.
- Виконт будете приходить ко мне в обеденное время, надеюсь вы не против,
обедов со мной?
Я замотал головой, еще бы я попытался отказаться.
- Вот и отлично. Через неделю приходите в это же время.
Неделя спустя
Задерганный принцем, я стоял и боялся открыть дверь в покои императрицы.
Стоявшие по бокам двери гвардейцы лишь ухмылялись, когда я третий раз поднимал руку, чтобы открыть дверь.
- Не вздумай ей ни на что жаловаться или рассказывать обо мне, - настрого
запретил мне он, - просто обед, разговаривай о погоде или птичках, про дела вообще
старайся не говорить. Не дай Боже тебе ей понравиться!
- Почему? - удивился я, - это вроде бы хорошо?
- Только не с императрицей, - категорично отрезал он, - будешь потом ходить к ней
как фрейлина, чтобы скрашивать досуг. Даже я ничего не смогу сделать с этим, против
отца я не пойду, если она ему пожалуется.
- Хорошо, постараюсь.
Вспоминая этот разговор я и переживал сейчас перед дверью. Наконец поняв, что
опоздать будет еще хуже, я толкнул её от себя. Я удивился, когда увидел накрытый стол на
две персоны прямо в её покоях. Кроме неё и меня в огромной даже не комнате, а
маленьком зале никого не было.
- Я решила поскольку у нас всего час, выторгованный у сына, то будет разумнее
поесть и поговорить наедине, - императрица повернулась ко мне и я не смог сдержаться, старомодно опустился на одно колено, склонив голову в знак признательности. Такие
жесты давно были не в моде и вот только иногда, когда дворянин сам хотел подчеркнуть
важность для него момента, о них и вспоминали. Даже перед императором достаточно
было глубокого поклона с непокрытой головой.
- Как мило, - улыбнулась она, подавая мне руку для поцелуя, - от столичных
рыцарей, таких жестов давно не дождешься.
Когда мы подошли к столу, я опередив слуг, сам галантно убрал и подвинул стул
для неё, чем вызвал у неё еще одну мягкую улыбку.
Не знаю как у неё это получилось, но уже через три дня я выложил ей все
связанное с моим детством и не удачным браком, а буквально через неделю я сам
нарисовал и принес её портрет. Сильная, но мягкая, властная, но внимательная и
бесконечно любящая своих детей, вот какой она получилась у меня на картине. Без особых
украшений, в повседневном, хоть и пышном платье, она сидя за столом своей спальни
смотрела на картину со своим детьми.
Мне пришлось дважды корректировать картину, чтобы передать все чувства,
которые я стал испытывать к ней за это короткое время. Она оказалось сложным
человеком с непростой судьбой, и уж просто супругой императора её мог назвать
абсолютно слепой и глухой человек. Вот и я постарался, чтобы она получилась на картине, вроде бы и в домашней обстановке, но с другой стороны чтобы ни у кого не осталось
сомнений, кто перед ним. Я никому не показывал картину, поэтому оценил свое творение
только по её реакции. Она бросила на полотно всего лишь один взгляд и приняв её у меня, нежно поцеловала в щеку.
Два месяца спустя
- Господин виконт, - слуга отвлек меня от занятий, которые задал принц, - охрана
просила передать, что вас спрашивают у ворот.
- Кто это может быть? – удивился я.
- Не могу знать господин, - слуга склонился в поклоне.
Убрав в стол свои записи и черновики по магии, я пошел за ним. Какого же было
мое удивление, когда гвардеец показал мне на стоявшего неподалеку человека и я узнал в
нем невероятно уставшего, пыльного, но все же своего управляющего.
Я ускорил шаг и едва не бегом подошел к нему.
- Сарени?
Он обернулся и счастливо улыбнулся, низко мне кланяясь.
- Что случилось?
- Госпожа продала поместье, а поскольку у вас была с ней договоренность, то она
меня рассчитала, - весь его вид показывал, как он счастлив меня видеть. Видимо
переживал, что я могу забыть о нем.
- Как ты добрался? На свои деньги? – удивился я.
Он лишь скромно промолчал.
- Значит так, - я глянул на солнце и решительно снял с пояса кошелек со всей
наличностью, - заберешь отсюда столько, сколько потратил из своих денег на дорогу.
- Но господин виконт…, - попытался возразить он, но сразу замолчал под моим
тяжелым взглядом.
- Потом найдешь себе жилье на первое время, лучше всего сними комнату в доме
у какой-нибудь вдовы и пришли мне свой адрес. У меня сейчас нет свободного времени, но думаю через неделю-другую появиться, денег тебе должно хватить.
- Здесь много, - он еще раз поклонился.
- Я верю в тебя, - хмыкнул я, - и то, что ты сам добрался сюда, лучшее тому
доказательство. У тебя все?
- Еще письмо от госпожи, она узнала, что я отправляюсь к вам, - неловко сказал
он, доставая конверт из дорожной сумки.
Я удивился, чего ради Натали писать мне теперь.
- Ладно я пошел, меня хватятся, - поспешил я, забрав его, - не забудь сообщить
адрес, где остановился.
- Непременно господин.
Как я и думал, принц ждал меня, нетерпеливо просматривая мои записи, которые
он достал из стола.
- Ваше высочество, - я с раздражением посмотрел на то, как он швыряет на пол
мои записки, - вообще-то стол для того и нужен, чтобы никто не брал личную переписку.
- Что это с вами виконт, и главное с кем вы только что разговаривали? – не
моргнув и глазом, сменил он тему.
То, что принцу стучат большинство из слуг, я узнал совершенно случайно. Я стал
свидетелем, как ему передают большое количество свитков, поинтересовавшись, что это, но после недолгого раздумья мне рассказал. Оказалось почти все активные «рассказчики»
стояли на постоянном денежном довольствии, передавая все что узнали своим
управителям, которые же и рассчитывались с ними. В свою очередь управители
записывали все слухи или факты и передавали их принцу. Я был поражен, когда увидел, сколько у него хранится донесений, а главное то, что он в этом чувствует себя, как рыба в
воде. Он помнил все, о чем когда-либо прочитал. Наградой же мне за любопытство стала
работа разобрать все донесения по дате, управителю и сведениям, что там хранятся.
Я проклял свою любознательность тогда, когда разобрав все свитки, доложил ему,
что готово. Мило улыбаясь, он открыл мне тайную комнату, находящуюся позади его
стола. Я тихо ахнул, когда увидел, что она почти битком забита, в беспорядке
валяющимися свитками. Так что на долгие вечера я обеспечил себя работой, единственной
пользой этого было то, что я вникал в дела дворца, а также узнавал кто кому подчиняется и
служит. С каждым прочитанным сообщением я все больше погружался в «грязное белье»
закулисной жизни дворца, все оказалось не так радужно, как я себе представлял или
видел. Мужья изменяли женам, жены изменяли мужьям, не говоря уже про случайные
случки со служанками и гвардейцами. Отравления, похищения, подброс улик и писем –
дворец предстал передо мной во всем своем «великолепии». Я был потрясен и настолько, что не мог улыбаться и шутить с теми дворянами, кто особо «отличался» в донесениях, мне оставалось только удивляться, как принц, зная практически все о каждом из них, продолжал поддерживать у многих иллюзию, что он приходится им другом.
