Элендра кивнула, подтверждая ее слова.
Очень медленно, неловко малыш принялся стаскивать вязаный носок. В свете костра гниющая рана казалась черной, вокруг виднелись подживающие участки. Рапсодия уловила едва различимый аромат тимьяна.
— Я прикладывала к ране травы с тех самых пор, как мы его нашли, и она начала заживать. Вначале она выглядела совсем ужасно, — сказала Рапсодия Элендре и повернулась к мальчику: — Ты можешь пропеть мне свое имя, Арик?
— Я не понимаю, мисс, — испуганно прошептал мальчик.
— Выбери любую ноту, которая тебе понравится, а потом спой свое имя. Вот так. — Рапсодия пропела: — Арик.
Мальчик с трудом сглотнул и еле слышно произнес:
— Арик.
Рапсодия посмотрела на Элендру.
— «Соль», — сказала она. — Его Именная нота — «соль», пятая нота гаммы. У него, наверное, где-то есть старшие братья или сестры. Будь он первенцем, как ты, Элендра, его нотой была бы «до».
Элендра обратила внимание, что Рапсодия даже не посмотрела на Акмеда, который тоже был первенцем.
— Значит, где-то на континенте есть еще дети лирингласы, лишившиеся матери.
— Да, — тяжело вздохнув, подтвердила Рапсодия и взглянула на ногу Арика: рана ничуть не изменилась. — Пожалуйста, попробуй еще раз, Арик. Подумай о том, как сильно тебе хочется, чтобы твоя нога начала заживать.
Мальчик снова пропел свое имя, но ничего не произошло. Элендра пожала плечами. Рапсодия грустно вздохнула, но неожиданно ей в голову пришла мысль.
— Его мать, наверное, умерла и даже не успела обнять своего сына, — прошептала она Элендре. — Все дети Ракшаса сироты, их матери умерли во время родов. Возможно, Арик не настоящее имя.
— Возможно. Но как ты узнаешь его настоящее имя?
Рапсодия погладила мальчика по голове и села поудобнее, наслаждаясь теплом огня.
— Чтобы узнать истинное имя человека, нужно пройти долгий и очень трудный путь, — задумчиво проговорила она. — У нас нет на это времени. Я ведь совсем ничего не знаю, может быть, мать Арика умерла, не успев его назвать.
— К сожалению, ты, скорее всего, права. Имя ему мог дать священник филид или Дающий Имя из лирингласов, если кто-нибудь из них еще остался в живых. Или какой-нибудь путник, проходивший мимо. А может быть, враг, ведь он, в конце концов, стал рабом.
Тепло огня, согревавшего ей спину, напомнило Рапсодии, как в детстве она купалась около пылающего камина. Она закрыла глаза и попыталась представить себе лицо матери, но у нее ничего не получилось.
— А вдруг она была так слаба, что даже не знала, кто у нее родился — мальчик или девочка, — и просто назвала его «дитя»?
Рапсодия доела суп и подождала, пока мальчик доест свой, затем снова наклонилась к нему.
— Арик, ты не споешь для меня еще одно слово? — Малыш кивнул. — Хорошо! Послушай внимательно меня, а потом повтори то, что я спела, так, как тебе покажется правильным. Вот: пиппин.
Она ласково улыбнулась мальчику и увидела, что его ясные голубые глаза немного потеплели.
Арик сделал глубокий вдох, поморщился от боли и пропел слово «пиппин», использовав ноту «соль».
Элендра и Рапсодия внимательно его слушали, потом, когда он замолчал, посмотрели на ногу. Никаких изменений.
Воительница погладила мальчика по плечу и собралась встать, но Рапсодия знаком показала ей, чтобы она осталась.
— Очень хорошо, Арик. Я выну свой меч… не бойся, совсем чуть-чуть, — поспешно добавила она, увидев, что в голубых глазах появился страх. — Мне нужно только до него дотронуться. Обещаю тебе, свет будет не ярче, чем от костра. Договорились?
Малыш, зачарованный сиянием ее зеленых глаз, снова кивнул. Рапсодия взялась за рукоять Звездного Горна и медленно вытащила его из ножен, усилием воли заставив успокоиться себя и меч.
Крошечные языки пламени, послушные ее приказу, мирно обнимали клинок, и Рапсодия вновь ощутила связь со своим мечом посредством стихии огня, живущей в ее душе. Песня стихии наполнила ее, и посторонние мысли растаяли, как дым.
Она снова взглянула на Арика, пытаясь представить себе его трагический приход в этот мир лет восемь или девять назад: в тот момент, когда он появился на свет, истерзанная душа его матери устремилась прочь от страданий к свету. При мысли о женщине, корчащейся от невыносимой боли, которая жгла ее с того самого момента, когда над ней было совершено насилие, и ни разу не покинула за четырнадцать месяцев беременности — именно столько женщины лиринглас вынашивают своих детей, — по щекам Рапсодии покатились слезы.
Неожиданно у нее задрожали руки, и она услышала резкий, постоянно меняющийся голос Мэнвин:
«Я вижу противоестественного ребенка, рожденного в результате противоестественного акта. Рапсодия, тебе следует опасаться рождения ребенка: мать умрет, но ребенок будет жить».
«Что имела в виду прорицательница? — рассеянно подумала Рапсодия. — Этого ребенка? Или лиринского малыша, который еще должен родиться? А может быть, предсказание Мэнвин имеет непосредственное отношение ко мне самой?»
«Сосредоточься на мальчике, сидящем перед тобой», — приказала себе Певица и тряхнула головой, прогоняя прочь посторонние мысли. Где-то в самой глубине ее существа звучал голос, которого раньше она никогда не слышала. Возможно, это был голос меча. Много месяцев назад Элендра рассказывала, что, когда Звездный Горн принадлежал ей, у него был голос, но он смолк, как только меч разлучили с Серенной, путеводной звездой мира, который они были вынуждены покинуть. Впрочем, с такой же вероятностью она могла слышать увещевания своего собственного здравого смысла.
Рапсодия снова улыбнулась Арику:
— Давай еще разок? Попробуешь спеть для меня другое слово?
— Да, — ответил мальчик едва слышно.
— Хорошо. Спой вот такие слова: аи пиппин. «Мое дитя».
Дрожащим голосом Арик послушно пропел: «Аи пиппин» .
Элендра и Рапсодия принялись разглядывать его ногу. По краям раны, там, где кожа сильно покраснела, воспаление исчезло прямо у них на глазах, наполненная гноем сердцевина раны очистилась, и темно-красный цвет сменился розовым.
— Вы только посмотрите, — изумленно пробормотала Элендра.
— Я сразу поняла, что он особенный, — ласково проговорила Рапсодия. — Вот вам доказательство того, что даже в самые черные минуты следует ждать хорошего.
Элендра погладила малыша по голове и резко встала.
— А что у нас тут? — спросила она, взглянув на дерево, к которому Акмед привязал Винкейна.
— Две шлюхи и самый уродливый ублюдок в мире, — насмешливо ответил мальчишка.
Элендра нарочито медленно обошла костер, присела напротив Винкейна и посмотрела ему в глаза. Мышцы у нее на спине угрожающе перекатывались. Она внимательно изучала его лицо, и даже Рапсодия увидела, как тот съежился под ее взглядом. Рапсодия тихонько фыркнула: она и сама не раз становилась жертвой ледяных серых глаз, видевших гораздо больше смертей и разрушений, чем можно себе представить. Она оставалась абсолютно спокойной, но ее взгляд проникал в самую душу и завораживал, не давая сдвинуться с места.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
