«Ножницы цен» – расхождение уровней и динамики цен на отдельные группы товаров, в период нэпа принявшее форму установления завышенных цен на промышленные изделия и заниженных – на сельскохозяйственную продукцию.
Нарушение эквивалентного обмена между промышленностью и сельским хозяйством, а также между легкой и тяжелой промышленностью создало условия для свертывания товарообмена на стоимостной основе и постепенную его замену государственным распределением. Это, в свою очередь, усиливало тенденции к централизации управления экономикой и страной в целом.
Отход от нэпа начал обозначаться уже с середины 20-х годов (усиление административных мер по регулированию рынка и наступлению на частнокапиталистические элементы; отказ от частичной конвертируемости червонца; ориентация, особенно с 1927 г., на директивное планирование, уменьшение самостоятельности трестов и синдикатов). Наиболее значительный и ощутимый удар по нэпу был нанесен в 1928 г. чрезвычайными мерами в области хлебозаготовок, когда фактически были возрождены чрезвычайные методы «военного коммунизма».
Причины свёртывания нэпа:
1) рост бюрократического аппарата;
2) обострение политической борьбы;
3) курс на индустриализацию;
4) управление на принципах партийности.
Механизм свертывания нэпа можно рассмотреть на примере функционирования советских трестов и синдикатов.
Трест – основное производственное звено в промышленности, представляющее объединение однородных или взаимосвязанных между собой предприятий, действующих на принципах хозрасчета, то есть полной финансовой самостоятельности, вплоть до выпуска долгосрочных облигационных займов.
В период образования трестов декларировалась их хозяйственная независимость от государства, но одновременно основные фонды трестов были изъяты из рыночного оборота и управление ими было передано ВСНХ и наркоматам. Тресты не имели права продать, заложить, сдать в долгосрочную аренду эти фонды, возвести здания или сооружения. Вступление в синдикат, обусловленное паевым взносом, также санкционировалось ВСНХ.
Синдикат – объединение трестов для оптового сбыта их продукции, закупок сырья, кредитования, регулирования торговых операций на внутреннем и внешнем рынках.
Административное вмешательство происходило по всем направлениям деятельности трестов и синдикатов. Вышестоящие органы устанавливали производственные задания, утверждали сметы доходов и расходов, отчеты и балансы, назначали и смещали правление, регламентировали процессы ценообразования и сбыта продукции (принудительные цены, убыточные госзаказы). С середины 20-х гг. в хозяйствовании трестов и синдикатов стали усиливаться планово-административные черты. В новом Положении о трестах 1927 г. уже исчезла ориентация на прибыль, ее место занял план. В их деятельность вошли обязательные госзаказы, широкое нормирование цен, генеральные договоры, централизация и строгое регулирование капитального строительства.
Однако некоторые элементы «нэповских» методов управления продолжали сохраняться и в последующих мероприятиях партии и правительства: переходе от трестовского хозрасчета к хозрасчету предприятий, расширении роли рабочих в управлении, попытках устранения проблем чрезмерного централизма и монополизма трестов и синдикатов. Вместе с тем создаваемый в конце 20-х гг. новый хозяйственный механизм был ориентирован на приоритетное развитие тяжелой индустрии за счет накопления в самой промышленности, усиленной перекачки ресурсов из сельского хозяйства, ограничения потребления трудящихся.
7.7. Экономика СССР в конце 20-сер. 30-гг
Конец 20-начало 30-х гг. ознаменовались коренным поворотом в экономической политике. Был взят курс на структурную перестройку экономики путем индустриализации промышленности и коллективизации сельского хозяйства.
Реорганизация хозяйственного механизма в промышленности связана с реформами 1929–1932 гг., которые продолжили и завершили процесс ограничения сферы товарно-денежных отношений и расширения организационно-распределительных отношений, обозначившийся с середины 20-х годов (табл. 16).
Таблица 16
Система экономических реформ 1929–1932 гг.
Важнейшая отличительная черта реформ 1929–1932 гг. – расхождение между формой и содержанием. Формально они были направлены на демократизацию управления, углубление экономических методов, охват хозрасчетными отношениями различных уровней хозяйствования: объединений – предприятий– цехов, участков, бригад. Реально же привели к образованию административно-командной системы управления промышленностью, а затем и сельского хозяйства. Механизм управления аграрным сектором имел свои особенности, связанные с использованием внеэкономических методов хозяйствования.
Основные черты механизма управления колхозами:
♦ установление «сверху» всех производственных заданий;
♦ ликвидация системы сельскохозяйственной кооперации;
♦ личное подсобное хозяйство как основной источник доходов колхозников;
♦ «прикрепление» к колхозам его членов с помощью паспортной системы;
♦ сосредоточение машинной техники в государственной собственности (МТС);
♦ натуральная оплата за используемую государственную технику на неэквивалентной основе;
♦ обязательные поставки колхозной продукции государству, имевшие силу и характер налога.
В совхозах практически применялись те же методы хозяйствования, что и на промышленных государственных предприятиях.
В начале 30-х гг. происходит почти полное вытеснение частного капитала из различных секторов экономики. Так, если в 1928 г. доля частных предприятий в промышленности составляла 18 %, то в 1933 г. – всего 0,5 %. В сельском хозяйстве этот процесс имел такую динамику: с 97 % в 1928 г. до 20 % в 1933 г., в розничной торговле – с 24 % до нуля. К этому же времени были практически аннулированы все иностранные концессии.
Составной частью процесса огосударствления экономики стало планирование, принявшее с 1927 г. форму государственного диктата. Госплан стал разрабатывать директивные указания, содержавшие более или менее точно определенные количественные объемы производства каждого вида продукции и качественные контуры плана, которые в виде заданий развертывались по плановым комиссиям наркоматов и экономических районов, а те готовили свои предложения, затем наступал этап балансовой увязки полученных материалов в рамках единого государственного хозяйственного плана. При данной схеме было неизбежно планирование от достигнутого, превращение плановой установки в директиву, которую нужно выполнять любой ценой. Мерой успеха становились досрочность выполнения заданий, ежегодное повышение уровня производства. Переход к преимущественно административным методам хозяйствования практически совпал с включением в систему управления экономикой перспективных пятилетних планов.
Первый пятилетний план (1928/29–1932/33 гг.) составлялся до волюнтаристского ускорения индустриализации страны и коллективизации хозяйства и ориентировался на использование «нэповских» методов хозяйствования. Приоритет тяжелой индустрии в нем соединялся с соблюдением определенного равновесия, сбалансированности накопления и потребления, развития промышленности и сельского хозяйства, производства средств производства и предметов потребления. Однако политическим руководством страны была предпринята попытка путем фальсификации действительного положения в экономике стимулировать экономический рост, навязав нереальные темпы индустриализации. Целенаправленную политику на установление небывало высоких темпов роста тяжелой промышленности в ущерб другим секторам экономики принято называть политикой «Большого скачка». Так, на 1929–1930 г. резко увеличили темп развития крупной промышленности по сравнению с контрольными цифрами пятилетки – на 32 %. То же происходило в сельском хозяйстве. Чтобы решить проблему накопления, были выпущены большие займы для размещения среди населения, расширилась продажа водки, увеличился экспорт хлеба, нефтепродуктов и леса. Еще одним источником средств стала громадная денежная эмиссия: в 1928 г. она была незначительной, в 1929 г. – уже 800 млн. руб., в 1930–1931 – примерно по 1,5 млрд. руб., в 1932 – 2,7 млрд. руб.
Первый пятилетний план был сорван, хотя официально объявлялось, что он был выполнен за 4 года и 3 месяца. В действительности план был перевыполнен только по капитальным вложениям (на 1/3) и по производству продукции тяжелой промышленности (на 8 %), причем в стоимостных, а не натуральных показателях. Важное значение имела структурная перестройка промышленности: появились новые отрасли (авиационная и автомобильная промышленность, тракторо-, комбайно-, танко-, электростроение, производство (синтетического каучука, нефтехимия и др.), а старые отрасли стали выпускать новую продукцию. Однако национальный доход за 1929–1933 гг. вырос только на 59 % вместо запланированных 103 %, продукция промышленности – на 102 % вместо 130 %, а продукция сельского хозяйства сократилась на 14 % вместо запланированного роста на 55 %. Кроме того, форсированная индустриализация сочеталась с резким снижением темпов экономического роста. Так, ежегодные темпы прироста национального дохода за предвоенный период снизились с 18 до 3–4 %. Создание крупной промышленности рекордно высокими темпами произошло не благодаря административно-командной системе, а вопреки ей, в условиях снижения жизненного уровня населения и общих темпов развития всего народного хозяйства. В течение нескольких лет СССР превратился в страну с сокращающимся населением, что показала перепись 1937 г. Причин этому было много: снижение рождаемости, а также голод, репрессии, тяготы индустриализации.
