Несмотря на то что приведенные выше слова свидетельствуют о понимании рядом высших офицеров США всей важности снайпинга, во время Второй мировой в войсках союзников на первых порах вообще не было организовано сколько-нибудь реальной подготовки снайперских кадров для армии. И только столкнувшись в Нормандии с немецким «снайперским террором», командование союзных войск было вынуждено позаботиться об отборе, обучении и оснащении своих «сверхметких стрелков». В некоторых подразделениях только отбирали солдат, которые показывали в стрельбе лучшие результаты, и присваивали им звание «Снайпер». Это приводило к большим потерям. Например, во время боев в Италии снайперы 5-й армии потеряли до 80 % своего состава. В 24-м дивизионе морской пехоты после боев при Иво Джима из 24 снайперов в живых осталось 9 человек.
Первым начальником школы снайперов морской пехоты Соединенных Штатов, возникшей в 1943 году в районе города Сан-Диего, стал лейтенант Клайд Хэррис. Он прошел к тому времени войны на Гаити и в Никарагуа, семь раз становился победителем чемпионата морской пехоты по стрельбе из винтовки, выиграл национальный чемпионат по винтовочной стрельбе. Пятинедельный курс обучения, разработанный Хэррисом, включал не только боевую стрельбу на различные дистанции, но и топографию, маскировку на местности, оборудование укрытий, скрытное передвижение на местности.
Американский снайпер периода Второй мировой войны со снайперским вариантом самозарядной винтовки М1 «Гаранд»
О подготовке и снайперской тактике в американских войсках во время Второй мировой войны можно судить
по воспоминаниям одного из стрелков того времени: «Снайперская школа была там же, где и лагерь. Какое-то время мы не бегали, не делали марш-броски, не выслеживали друг друга на местности – мы стреляли из винтовки. Очень много мы стреляли на расстояние в пятьсот ярдов. Нам выдали новые M-1D, еще в заводской смазке. Модель D представляла собой винтовку Гаранда, отличающуюся тем, что имела более тяжелый ствол и пламегаситель, был усовершенствован спусковой механизм, что позволяло делать спуск более плавным; она имела ремень сбоку и телескопический прицел.
Предполагалось, что разведчики-снайперы для проведения боевых действий будут разбиты на подразделения по 6 и 12 человек, которые выдвигаются вперед своих частей на нейтральную полосу, а иногда и за линию врага. Мы обеспечивали защиту батальона, будучи его глазами и ушами. Что бы ни делал противник, мы следили за всем и передавали нашим в тыл все сведения.
Это была разведывательная сторона дела. Другая его сторона – боевое соприкосновение. Где бы мы ни замечали противника – его патруль, группу солдат или наблюдателей, – начинали стрелять, пока тот не начинал бояться ходить там, где были мы.
Еще до отправки за океан я знал, что могу убить человека за пятьсот ярдов. Чего мы не знали, так это того, как на первых порах отреагируем на лицо человека, пойманного в прицел, и что нам будет стоить нажать на курок. Вы можете сколько угодно стрелять по круглой или контурной мишени, вы можете быть смелыми и самоуверенными, похваляться тем, что вы собираетесь делать, но вы никогда заранее не знаете, что произойдет у вас внутри, когда все это наступит в реальности. Вы до этого даже не знаете, сможете ли вы вообще выстрелить».
Сильно пересеченная местность в зоне высадки союзных войск в Нормандии, с многочисленными живыми изгородями, была крайне удобна для проведения засад. Этим обстоятельством не преминули воспользоваться немцы: их хорошо замаскированные пулеметные огневые точки были практически неуязвимы для вооружения пехотных подразделений, выкашивая десятки атакующих, когда они перебегали от одного укрытия к другому. Немецкие снайперы при этом предпочитали оборудовать себе позиции на деревьях, чтобы держать под обстрелом большой сектор местности. Вот так описывает события июня 1944 года Уильям Джонс: «Я начал осматривать изгороди через свой прицел. Немецкий снайпер не был простак. Он уже подстрелил двоих наших парней. Я слышал, как медики за зарослями работали с одним из них.
…Я заметил большой темный клубок на вершине дерева. Секунду я изучал его и готов был перевести прицел дальше, посчитав, что это какая-то деформация дерева, как тот пошевелился. Изучив его внимательнее, я заключил, что видел птицу. Медленно я повел прицел вниз по дереву, надеясь, что снайпер проявит себя. Не обнаружив ничего приметного, я опять вернулся к клубку. Чем больше я на него смотрел, тем больше я находил в нем подобия со сжавшимся человеком.
…Я не хотел, чтобы снайпер пальнул в нас, если это окажется все-таки клубком. Я провел прицелом вдоль изгороди и опять вернулся к дереву. Так прошло несколько минут. Вскоре клубок шевельнулся; теперь я знал, что птица здесь ни при чем.
«О′кей, он мой!» – победно сказал я.
Легкий ветерок прошелся вдоль поля, всколыхнув своим дыханием несколько блеклых стеблей травы. Я ввел поправки на ветер и на возвышение. Механизмы прицела были в отличном состоянии благодаря моим стараниям. Солнце обеспечивало мне четкое изображение, хотя листва и скрывала большую часть того, что я ошибочно принял за клубок. Помня, что он уже подстрелил двоих, я сделал глубокий вдох, почувствовав пряный запах земли, на которой лежал, и плавно нажал на курок. Винтовка дернулась в отдаче. Когда я вернул ее в прежнее положение, то увидел сильно качающееся дерево. Клубок, казалось, качается и пульсирует. Я передернул затвор и опять навел перекрестие прицела на цель».
Примерно такая же ситуация сложилась и на Тихоокеанском театре военных действий. Мелкие группы японских стрелков-смертников прятались среди джунглей и сильно осложняли задачи передовых патрулей американских войск. В результате джи-ай стали бояться снайперского огня гораздо больше, чем атак больших масс японцев.
И хотя даже наскоро подготовленные снайперы американцев неплохо зарекомендовали себя в деле противодействия немецкому и японскому «снайперскому террору», философия сухопутных войск и морской пехоты оставалась прежней: как можно больше героизма и массированный огонь из всех стволов.
Немецкие снайперы в Нормандии
Снайперы повсюду. Снайперы в деревьях, в зданиях, в грудах развалин, в траве. Но главным образом они прячутся в высоких, густых живых изгородях, которые тянутся вдоль нормандских полей и есть на каждой обочине, в любом переулке.
Эрни Пайл, американский военный корреспондент
Снайперы вермахта – их ненавидели, ими восхищались, их боялись, они не отступали с армией и оставались сражаться в тылу, они и дня не выживали в плену – их убивали.
После высадки союзников в Нормандии прошел месяц кровопролитных боев, прежде чем немецкие войска были вынуждены начать хаотичное отступление. В этих боях наиболее отличились снайперы вермахта. Задачей снайперов являлось уничтожение особых категорий военнослужащих, таких, как сержанты, офицеры, артиллерийские наблюдатели, связисты, санитары, орудийные расчеты и т. д. Кроме того, они также действовали как наблюдатели, разведчики. Другой особенностью снайперов был большой моральный эффект, производимый на противника. До 50 % потерь в американских батальонах было на счету снайперов. Их упорное сопротивление делало их одними из наиболее страшных и ненавидимых союзниками противников на поле боя. Быстро распространялись легенды о возможностях немецких снайперов. Вскоре страх перед снайперами стал для союзников серьезной проблемой.
Девятнадцатилетний солдат Джон Д. Хайнтон из роты «М» 3-го батальона 116-го пехотного полка вспоминает, как он повстречался со снайпером уже при высадке. Когда они отошли с пляжа и достигли вала, то попытались установить на его вершине орудие. Каждый раз, когда солдат пытался встать за орудие, снайпер с дистанции около восьмисот метров делал лишь один выстрел – и солдат оседал с дыркой в голове.
2-й батальон «Королевских Стрелков Ольстера», входящий в 9-ю пехотную бригаду 3-й пехотной дивизии, также сразу наткнулся на снайперов. После высадки батальону было приказано взять высоты к северо-востоку от Перье-сюр-ле-Ден. На пути к высотам они захватили семнадцать немецких солдат – семь, как сообщали, оказались снайперами!
В 17:00 7 июня «Королевским Стрелкам Ольстера» приказали продвинуться к Камбрэ, маленькой деревушке приблизительно в десяти километрах от побережья. Вследствие того что деревня была окружена плотным лесом и каменной стеной, наблюдение позиций противника было невозможно. Было сделано предположение, что сопротивление будет незначительным. Рота «Д» под командованием капитана Олдуорта получила приказ приблизиться к деревне вместе с ротой танков. Когда они почти достигли края леса, подразделение попало
под сильный минометный и винтовочный огонь. Рота разбилась на две части для атаки через лес с двух направлений, но встретила смертельный перекрестный огонь пулеметов противника. Санитары из медицинского отделения были убиты при попытке вынести раненых солдат. Танки были бессильны что-либо сделать из-за высокой стены, окружающей деревню. Капитан Олдуорт был убит наповал снайпером, один из командиров взводов получил ранение, после чего командование батальона остановило наступление. Командир роты и еще четырнадцать человек были убиты, один офицер и одиннадцать солдат были ранены, четыре солдата пропали без вести. Камбрэ оказалась хорошо укрепленной немецкой позицией, и когда, наконец, после обработки всеми видами вооружений от легких минометов до тяжелой военно-морской артиллерии, деревня была взята, она оказалась заполненной мертвыми немцами. В ней был захвачен и раненый эсэсовский снайпер.
