– Голова болит… – сказал полковник.
– Голова болит? Ну-ка… держи.
Здесь использовался древний ртутный градусник, который в отличие от современного электронного надо было держать под мышкой пять минут.
– Горло болит?
– Никак нет.
– Голова кружится?
– Никак нет. Да в порядке я, Зин, что ты меня мучаешь…
– Сейчас посмотрим, в каком ты порядке.
Врач отобрала градусник, посмотрела – тридцать шесть и восемь. Почти нормально. В крови – следы аспирина, видимо, принимал от головной боли. Похоже на начинающуюся простуду, но как можно простудиться летом?
– Кашель есть?
– Нету.
– Открывай рот.
Горло некрасное.
– Раздевайся по пояс.
Легкие чистые, хрипов нет. Но было что-то еще. Она не могла понять что, но что-то было не так.
– За тобой что, жена не смотрит?
Врач не наблюдала за своим пациентом, она в этот момент выдавливала из лимонов сок с помощью соковыжималки. При начинающейся простуде самое лучшее средство – сок нескольких лимонов залпом, и никаких лекарств. Тут столько витамина С, что и слона свалить можно. Еще добавила из пакетика антивирусный препарат.
И, занимаясь приготовлением сего целебного коктейля, врач не заметила, как на мгновение исказилось от боли лицо полковника, когда она упомянула о жене.
– Ника в Киеве, – сказал он.
– Вот теперь понятно. Кот из дома – мыши в пляс. И ничего-то вы, мужики, сами без нас не можете. Давай – залпом.
– Смерти моей хочешь? – Полковник с сомнением смотрел на полный стакан мутной, желтой жидкости.
– Давай, давай. Не спорь. У тебя, кажется, простуда начинается. Пей, если не поможет, обратишься к врачу. Я напишу сейчас. Пей, а то к полетам не допущу!
Полковник залпом глотнул лимонную кислоту, богатую витамином С, на мгновение задохнулся – судорогой свело горло.
– На, запей… – Врач протянула стакан воды. – Эх вы…
Она привычно написала короткую записку на латыни, чтобы облегчить работу своему коллеге, если это понадобится. Симптомы вирусной инфекции, самое начало, температура 36,8, горло чистое, хрипов нет. Прописала лимон и антивирусный препарат.
– Держи. Если почувствуешь, что температурит, начался кашель, горло болит – сразу к врачу. И где тебя только угораздило летом-то простыть? Кондиционер, что ли? Отдашь ему. Если сегодня не полетишь – вечером ко мне, еще раз температуру померяем. Давай карту свою.
Ручка застыла на мгновение – все-таки что-то здесь настораживало. Но это явно были не наркотики, не запрещенные препараты – все тесты показали отрицательный результат. Конечно, кофе в таком количестве перед полетом лучше не пить, да и простуда возможна. Но, в конце концов, перед ней ас, больше чем с тридцатью годами летного стажа – знает что делает. Тридцать шесть и восемь – не та температура, чтобы от полетов отстранять, кроме того, первые меры она приняла, застали самое начало инфекции – должно помочь.
И она привычно написала: «Годен без ограничений». Нащупала печать – многие врачи носят ее на цепочке, на шее, а то повадились наркоманы за врачебными печатями охотиться. Красный оттиск заверил подлинность записи.
Дмитрия не было видно, и он чуть успокоился. Выйдя из здания, где располагались службы спецсектора, он осмотрелся по сторонам и увидел, что «Белую Птицу», самолет ВВС-1, переделанный стратегический бомбардировщик, приземистый аэродромный тягач выкатывает из ангара…
– Товарищ полковник…
Он обернулся и увидел своего штурмана, майора Тимофея Бортникова:
– Летим?
– Вас по всей базе ищут. Павел Иванович орет, вас требует…
– Гаспа-а-адин палковник! – Командующий спецсектором, лысый и толстый штабной хлыщ из штаба ВВС, которого прислали год назад взамен опытного профессионала Ганзы и который успел за это время снискать ненависть всего летного состава, покачиваясь в своей излюбленной манере, смотрел на стоящего перед ним по стойке «смирно» полковника. – Что у вас за бардак в экипаже, па-а-звольте па-алюбопытствовать!
Командующий именно так и выговаривал слова, с растяжкой на «а», где нужно и где не нужно. От него всегда пахло чесноком.
– Не могу знать, господин генерал.
– Ка-а-к это вы не знаете, па-а-звольте спрасить? Вы ка-а-амандир экипажа – и не можете знать, где ваш па-а-адчиненный?!
– Так точно, господин генерал, не могу! – На щеках полковника играли желваки.
Генерал Лысенко задохнулся от гнева:
– Не, вы на него пасма-а-атрите! Он, видите ли, не может! Ба-ардак!
– Господин генерал, прошу прощения за опоздание!
Рядом щелкнули каблуки, полковник с трудом сдержался. Именно в этот момент операция была на грани срыва. Хамский разнос начальника вывел полковника из себя, и появление рядом виновника всех его бед едва не взорвало ситуацию. Он не знал, что тот стакан концентрированного лимонного сока, который он выглотал в кабинете врача, ослабил действие принятого им спецпрепарата. Но не снял его совсем.
– Нет, вы пасма-а-атрите на него! Явился – не запылился! – Генерал нашел новый объект для гнева. – Где изволили пропадать, майор Тертышных? Па-а-а-чему вы считаете возможным опаздывать на работу?
– Господин генерал…
– И слышать не хочу! Выговор с занесением в личное дело! Вам, полковник, – устное предупреждение за то, что не смогли организовать работу с личным составом! В понедельник – внеочередной зачет по безопасности полетов. Приму лично! Свободны!
– Попали?
– Зачет по безопасности в понедельник, – уныло произнес майор Дмитрий Тертышных, второй пилот, самый молодой в эскадрилье, – примет лично.
– И что с тобой делать, с засранцем? – покачал головой бортмеханик Суздальцев, «дядя Миша», мудрейший из мудрых, душа экипажа, долетывающий последний год перед неизбежной пенсией. – Из-за тебя, козла молодого, все попали. В поле ветер, в жопе дым.
– Пробки…
– Ага… Знаю я твои пробки.
– Ты бы ее сюда приводил в гостиницу, – вклинился в разговор Бортников, – тогда с утра на работе как штык.
– Э, нет… Надька не поймет.
Надькой звали одну из стюардесс, которая вроде как считалась официальной невестой Тертышного.
– Вот Надьке-то и надо рассказать.
– А как же мужская солидарность?
– Чего-о-о… Это ты из-за мужской солидарности весь экипаж под топор подставил?
– Да ладно вам… Полетов же сегодня не было в графике.
– Да «не ладно». Ты не поля на перделке опыляешь. Ты возишь Высочайшие особы. Понимать должен!
– Ну, простите, дяденька, засранца, – уныло пробормотал Тертышных.
– Вылет через полчаса. Вертолет уже в Царском Селе. Сразу предупреждаю – посадка может быть связана с определенным риском. Сами знаете, что происходит в Польше.
– Вашу мать!.. – выругался Суздальцев, который в восемьдесят первом уже побывал в Польше и знал, что такое рокош. – Все неймется.
– Отставить мат. Мы не знаем, что может произойти в аэропорту. Местность давно зачищена, но кругом много остаточных банд, сплошная зачистка все-таки не производилась. В районе Киева мы сменим эскорт. Восемь машин, в том числе четыре – с бомбовой нагрузкой, и тактический разведчик. Они пойдут перед вами, в случае опасности ликвидируют обнаруженные угрозы. Порядок приземления такой – сначала разведка, только потом посадка. При малейшем риске уходите на Киев, сядете в Борисполе, погода позволяет. Мы поднимаем заправщик с Прилук, при необходимости дозаправитесь от него.
Заместитель командира базы, начальник сектора безопасности полетов, полковник от авиации Чернышев еще раз осмотрел экипаж. Ему не нравилось то, что он видел. Какой-то виноватый – глаза в пол – Тертышных и командир корабля Волынцев Андрюха словно контуженный сидит. Андрюху он знал давно – служили вместе еще на истребителях.
Раздумья начальника сектора прервала открывшаяся дверь – в комнату инструктажа один за другим вошли офицеры Императорского конвоя. Чернышев знал их всех – полковник Дейнеко, майор Волков, майор Хуснутдинов. Начальника дворцовой полиции не было. Значит, Дейнеко сегодня дежурный офицер, Хуснутдинов скорее всего возглавляет Группу обеспечения безопасности – хорошо вооруженный «дальний круг» охраны, в обязанности которого входит силовое прикрытие «ближнего круга» – Императора, его свиты если таковая путешествует с Императором, и личной охраны. Личная охрана вооружена пистолетами, а работать предпочитает и вовсе руками. Основная задача «ближнего круга» – в случае чего прикрыть Высочайшую особу своим телом от пуль. А вот задача «дальнего круга» – уже предотвратить, а если не получилось предотвратить, отбить нападение.
– Стучать надо, – мрачно произнес Чернышов, – не к себе на кухню входите, господа гвардейцы.
Полковник устало махнул рукой, плюхнулся на стул рядом с сидевшими плотной группой летчиками:
