— Салям-алейкум, Эль-Хаджа.
— Алейкум-ассалям, — на всякий случай старый плут скорчил из себя подслеповатого нищего старца. Он даже попытался втянуть живот, хотя это плохо получилось. — Мир всем честным путникам, кто идет по Великому пути. Мир всем, кто чтит память Искандера Зулькарнайна и уважает богов.
Последние слова он проблеял на всякий случай, ожидая, что мы окажемся тайными соглядатаями. Владельцам воды приходится быть осторожными, особенно учитывая сотни разных божеств, расселившихся вдоль Шелкового пути.
— Клянусь Всевышним, не пристало сытому и богатому человеку отталкивать голодных детей. Разве этому учит ваша священная книга?
Мираб покосился на нищих. Меня он не узнал. Он наверняка лихорадочно соображал, кто подослал убийц, знавших его истинное имя. Людям с Хибра приходится быть осторожными на Великой степи, и особенно тем, кто ведет серьезные дела. Я заговорила с Хаджой на том варианте фарси, что принят в Джелильабаде, это стало для ленивца еще одной неожиданностью. Белокурая женщина, без чадры и хиджаба, в мужских штанах, да еще с подозрительным слугой, сама подходит и затевает разговор!
Эль-Хаджа поборол робость. Он счел нас недостаточно опасными, тем более что вокруг бродили люди. По тракту, совсем недалеко, пылили повозки. Многие сворачивали к его колодцам, кидали медяшку в кувшин, перекидывались приветствиями со сборщиком, развязывали бурдюки, поили животных. Ворот колодца скрипел непрерывно, верблюды орали, быки ревели. Корона палила сквозь кроны кипарисов, моментально высушивая опустевшие корыта. Неподалеку, в тени искусственной кипарисовой рощи, расположилось на отдых семейство бедных туркменов. Женщины раскатывали тесто, дети гоняли бродячих псов, а мужчины рыли глубокую яму — готовили Эль-Хадже новую сардобу для хранения воды.
Женщина в черном вынесла хозяину бронзовый чирак и разожгла в нем огонь.
— Что ты хотела, уважаемая? — Мираб остановил на мне слащавый взор.
— Петухов и немного риса.
Хаджа хлопнул в ладоши, ничем не выдав, что воспринял тайное слово. Из-за кошмы выскочил очередной бача в тюрбане, с поклоном поставил перед хозяином фарфоровый ляган, полный самых изысканных фруктов. Мираб протянул пухлую руку, украшенную четырьмя рубинами, и отломил гроздь синего винограда. Каждая ягода весила, как добрая слива из садов Бухрума.
— Ты ошиблась, уважаемая. — Эль-Хаджа настойчиво возвращал меня к македонской речи. — Купить мяса и фруктов ты можешь в любой из лавок на становище. Там же, в шатрах, тебе покажут бой петухов…
— Твой знакомый не слишком любит гостей, — проворчал Ромашка. — У меня слюнки текут от одного вида сладких ягод.
— В юрте двое с заряженными арбалетами, — бесстрастно доложила Кеа. — Один целится в Толика, домина, другой ждет команды. Совсем недавно здесь были рыцари Плаща, оставили здесь свои вещи… наверное, для стирки. А то, о чем ты спрашивала, домина, зарыто у него под полом овчарни.
— Это замечательно. — Я улыбнулась мирабу самой сахарной из своих улыбок. Он закинул в пасть несколько фиников и покосился на ятаган, висевший на перевязи у входа.
— Ручаюсь, старый ишак, у тебя в ножнах давно свила гнездо саламандра, — сказала я.
От звука моего настоящего голоса Эль-Хаджу подкинуло на локоть в воздух. Это выглядело так, словно под ним взорвалась бомба. Довольно смешно.
— Прикажи своим дуракам в юрте разрядить арбалеты.
— Слава Всевышнему, домина, вы живы? Впрочем, что я несу, простите меня… Тут всякое болтают, на Шелковом пути много злых языков.
— Не делай вид, будто не узнал меня.
— Клянусь здоровьем матери, не узнал.
— Мы так и будем стоять у входа?
— Умоляю вас, высокая домина, простите недостойного. Заходите, располагайтесь, пусть мой дом станет вашим…
— Он и так мой, или ты подзабыл? — Ступив на войлок, я незаметно, но чувствительно пнула толстого плута в лодыжку.
Он заквохтал, как опроставшаяся курица, но терпеливо снес обиду. Ходжа раскидал своих ленивых родственников, мгновенно устроил нам фруктовый завтрак, барбарисовый чай и послал мальчика за бараниной. Пока он суетился, я разглядывала в прорезь кошмы его двор и хозяйство.
Наместник выделил мирабу немалую территорию на Шелковом пути. За высокой оградой юноши разгоняли кровь прекрасным тонконогим аргамакам. Несколько карабаиров кашкадарьинской породы стояли взнузданные, их нагружали хурджунами, наверняка полными медных монет. Женщины отмывали громадный казан; наверняка вечером кормилось не меньше двух десятков слуг. Кроме рабов в платках и девушек в привычных хиджабах, я кое-что заметила на заднем дворе.
Там сушились подозрительно знакомые серые плащи.
— С каких это пор, ака, ты нанимаешь рыцарей Плаща в охрану? Слишком много серебра собрал за месяц саратан?
— Прости, высокая домина… — Эль-Хаджа усердно прятал глаза, пока я не ухватила его двумя пальцами за кадык. Бача с опахалом пискнул от ужаса, но я пригвоздила его формулой к полу, а тем двоим, что прятались за мягкой стенкой с арбалетами, устроила слабость желудков.
— Ты слышал про караван из страны Бамбука?
— Да, высокая домина. Они прибудут через одну зарю.
— Что о них известно?
— Вне сомнений, у них куча денег. Наверняка получат ярлык на проход в Александрию. Вероятно, их примет сам таксиарх Антион. Ходят слухи, что в караване настоящие принцессы… Они сорят деньгами, они встревают во все состязания, даже в байбу…
Мальчик принес чашку с жареной бараниной. Ромашка и Кеа накинулись на еду. При виде живого нюхача, которого мой оруженосец запросто таскает в заплечной корзине, жадные глазки мираба чуть не выпали на щеки.
— Что известно об этом Антионе?
— Ээ… Его назначили вместо погибшего диадарха Аристана. Ходят слухи, что Аристан где-то заимел живой Камень пути, и за этот Камень благородного грека обезглавили мятежники. Еще ходят слухи, что нынешний вояка Антион скоро получит лавры и картуш диадарха. Живется нам при нем несладко. Он даже с хозяев воды требует рабочих для рытья ям, неслыханная наглость…
— Стало быть, нового хозяина крепости не слишком любят?
— Его не любят даже солдаты в самой Александрии…
— Теперь скажи, что слышно обо мне.
— Но… Домина, прости меня, я…
— Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты не отправлял деньги с тех пор, как исчез мой муж. Ты решил, что можно прикарманить нашу долю, так? Ты, наверное, перегрелся тут, или выкурил слишком много шиши? Ты позабыл, что сделала я с Эль-Мусром, мирабом в городе Пенжаби? Он утаил кувшин меди, верно? Нынче он мочится под себя и не узнает собственных детей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
