Рахмани спрашивал Пресветлого Ормазду, не совершает ли он ошибки. Вдруг тяжесть окажется слишком непомерной для юной ведьмы? Не получится ли так, что он, сам уничтоживший столько зловредных колдунов, подтолкнет эту девочку к гибели?
Но Премудрый Ормазда не отвечал.
Рахмани поглядел направо, затем налево. Справа буйный лес шевелил ветвями и лианами, словно не решаясь преступить границу мертвой земли. Южнее стелились дюны, но циклоп сказал, что песочные волны не бесконечны. Дальше к югу, после заброшенной латинской фактории, дюны уступали место ровной ряби и карликовым колючим лесам…
Слева торчала каменная баба. Лицо ее стерли ветра, остались только широкая грудь и четыре массивные руки, сложенные на животе. Со стороны спины у монумента имелся хвост. Правда, он глубоко увяз в песке. В сторонке от бабы торчали цоколи с обломками колонн. Они уводили вдаль, прямо в застывшую воду ближайшего озерка, погружались все глубже и глубже, пока над ними окончательно не смыкался горячий раствор.
— Их ставили когда-то морские центавры, — Саади негромко объяснил для Юльки. — Марта говорила, что их тут много. Но бродить среди них опасно, там могут оказаться скрытые ямы, остатки катакомб. Мы пойдем за черноногим след в след, переплывем канал на плоту и пойдем по перешейку, вон туда, к первой Песчаной крепости.
Столкнули в воду легкий плот. Понадобилось всего четыре ствола, чтобы выдержать всю компанию. Мужчины поочередно отталкивались шестами, красные дюны наплывали рывками. Мать-волчица невозмутимо жевала бетель и точила кривой нож. От монотонного скребущего звука у Юльки мурашки бежали по коже. Когда уперлись в берег, Рахмани приметил еще одну стаю саранчи. Затем стая заволновалась и рассыпалась.
— Мираж, обычный мираж, — сказал черноногий. — Будем молиться, чтобы не встретить Ласкающих… Главное — добраться до моей баржи, там укроемся.
Девочка Юля изо всех сил вглядывалась в пронзительную даль, но не видела ничего, кроме мерного колыхания песка. Стоять на одном месте становилось невозможно, пятки медленно поджаривались. Поэтому она даже обрадовалась, когда черноногий решительно зашагал, огибая низкие колючие кусты. С приближением человека кусты начали прятаться в песок. Они съеживались и зарывались в норы, как морские крабы. Когда экспедиция перевалила через бархан, стал виден следующий канал, в два раза шире первого. Очень скоро циклоп ткнул забинтованной рукой в то место, где его, обессиленного, подобрали люди южного раджпура.
Из мутной горькой воды тянулся широкий след. Здесь черноногий купец полз и здесь, недалеко от берега, обессилел. Капли крови еще сохранились на соленой корке вдоль берега.
— Он даже не помнит сам, как доплыл, — перевел слова циклопа Рахмани. — Он бросился в воду вон там, у Кладбища рыб.
— Где крепость? Где Кладбище рыб?
— Смотри под ноги, — посоветовал Саади. — Здесь можно сжечь глаза. И как только платок на голове высохнет, говори мне.
Труднее всего приходилось центавру. Огромная масса вдавливала его узкие копыта в песок. Гиппарх обладал невероятной выносливостью, но взмок быстрее всех. Отряд медленно продвигался вдоль пологого берега канала. Колючие кусты прятались и снова появлялись за спиной. Дважды издалека видели громадного скорпиона. Он промчался от каменной бабы до брошенного склепа, задрав к небу хвост. Канал расширялся, но масса горькой воды не принесла прохлады. Кроме того, начался затяжной подъем. Когда у Юльки в глазах запрыгали черные мушки, а горло пересохло, как наждак, центавр проявил любезность и взял ее на спину. Одноглазая волчица неутомимо семенила за мужчинами. Кажется, она что-то напевала на ходу.
Циклоп внезапно резко остановился, указывая на непонятный след в песке. Как будто параллельным курсом, в полуметре друг от друга, проползли две сороконожки.
— Сколопендра. Неприятный хищник.
— Скорпионы сейчас вялые, зато эту дрянь лучше не злить, — заключила старая волчица. — Один укус — и кровь станет камнем.
Молодой горячий суховей резал пылью глаза. Рахмани умел различать ветра. Этот ветер был еще неопытным подростком, он не влек за собой коварные барханы, не засыпал до крыш хижины бедуинов, не душил колодцы. Зато он отличался назойливостью, оседал под седлом, мучая животных, скрипел на зубах и заставлял детей тереть воспаленные глаза.
С высоты пропахшей потом холки Юля тотчас увидела Песчаную крепость. Крепость засыпало наполовину. С наветренной стороны узкие окна, зашитые частой затейливой решеткой, насчитывали пять уровней. С другой стороны на покосившиеся стены и башни можно было взобраться пешком. Стена развалилась в нескольких местах, но статуи двух божеств пустыни ветер не одолел. На левом пилоне ворот восседал птицеголовый бог, на правом — пес с человеческим торсом.
— Закрой глаза и выброси мысли. — Рахмани подал юной волчице бурдюк с водой. — Представь мир, как чашу с розовым вареньем. А теперь представь, как по варенью ползают навозные мухи. Это уршады. Посмотри внимательно, нет ли их в крепости.
— Она слишком старается, дом Саади, — вполголоса заключил Кой-Кой.
— Их там нет. — Юлька встряхнулась, как от глубокого сна. — Там есть кто-то живой… я научилась замечать живых. Они там, глубоко под камнями. Но они не такие, как обезьяны. И не такие, как люди, как коровы…
— Змеи, — облегченно кивнул ловец. — Или песочные лисицы. Это хорошо. Мы войдем в крепость, не хотелось бы оставлять врага за спиной. Мудрейший Аша-Вашихта, защити и помилуй нас!
— Песчаную крепость лучше обойти стороной, — мысленно транслировала Юльке Мать-волчица. — Там водятся гадкие твари, которых не всегда успеваешь убить. Очень гадкие…
Рахмани сцепил ладони, призывая уснувшего брата. Заспавшийся брат-огонь отозвался легким покалыванием в пальцах. Нежной щетиной уколы пробежались по предплечьям, проникли в позвоночник, привычно сжали сердце. Брат-огонь распрямлял плечи, напоминая о своей убийственной силе.
— Зачем вам туда? — заволновался черноногий. — Никто не ходит в заброшенные крепости, это слишком опасно. Сколопендр раздражает стук шагов. И змеям тоже не нравится, когда люди трясут землю. Не ходите! Моя фактория… нам осталось пересечь еще два канала… там мои баржи!
— Такой большой и такой нытик, — поморщилась девушка. — Кажется, он не думает о несчастных, которые погибли. Он трясется только о своих бабках!
Кой-Кой и Саади хором рассмеялись.
— Подожди нас тут, любезный друг, — обратился ловец к циклопу. — У нас в крепости есть небольшое дельце. Юлия, у тебя высохла голова? Давай польем еще раз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
