- О, да у тебя топится! - сказал он.
- Les beaux jours sont passes [ясные дни миновали (фр.)], - сказала баронесса.
- Нет, нет! Они только начались, - заявил, усаживаясь у камина, Феликс.
Подставив спину огню, он, заложив назад руки, вытянув ноги, смотрел в окно, и выражение его лица словно бы говорило, что даже в красках этого пасмурного воскресенья он различает розовый цвет. Подняв глаза, сестра, сидя в своем низком кресле, наблюдала за братом, и то, что она читала в его лице, очевидно, никак не отвечало нынешнему ее расположению духа. Немногое в жизни могло Евгению озадачить, но характер брата, надо признаться, часто приводил ее в изумление. Сказав "часто", а не "постоянно", я не обмолвился, ибо протекали длительные периоды времени, когда внимание ее было поглощено другим. Иногда она говорила себе, что его счастливый нрав, его неизменная жизнерадостность не более чем притворство, pose [поза (фр.)], но она и тогда не могла отказать ему в том, что нынче летом он весьма успешно ломал комедию. Они ни разу еще друг с другом не объяснялись; она не видела в этом смысла. Феликс, как она полагала, следовал велениям своего бескорыстного гения, и любой ее совет был бы ему непонятен. При всем том Феликс, несомненно, обладал одним очень приятным свойством - можно было поручиться, что он не станет ни во что вмешиваться. Он отличался большой деликатностью, эта чистая душа Феликс. И, кроме того, он был ее брат; мадам Мюнстер находила это обстоятельство во всех отношениях чрезвычайно уместным и благопристойным. Феликс, и правда, отличался большой деликатностью; он не любил объясняться с сестрой; это принадлежало к числу немногих на свете вещей, которые были ему неприятны, но сейчас он, по-видимому, ни о чем неприятном не думал.
- Мой дорогой брат, - сказала Евгения, - перестань смотреть les yeux doux [умильно (фр.)] на дождь.
- С удовольствием, - ответил Феликс. - Я буду смотреть умильно на тебя.
- Долго ли еще, - спросила секунду спустя Евгения, - ты думаешь оставаться в этом райском уголке?
Феликс изумленно на нее посмотрел.
- Ты хочешь ехать - уже?
- Твое "уже" прелестно. Я не столь счастлива, как ты.
Глядя на огонь, Феликс опустился в кресло.
- Понимаешь, я в самом деле счастлив, - сказал он своим звонким, беззаботным голосом.
- И ты думаешь до конца своих дней ухаживать за Гертрудой Уэнтуорт?
- Да, - ответил, смущенно улыбаясь, Феликс.
Баронесса смотрела на него без улыбки.
- Она так тебе нравится? - спросила она.
- А разве тебе - нет? - спросил он.
- Я отвечу словами джентльмена, которого раз спросили, нравится ли ему музыка: "Je ne la Grains pas!" [Она меня не страшит! (фр.)]
- А она от тебя в восхищении.
- Мне это безразлично. Другие женщины не должны быть от меня в восхищении.
- Они, что ж, должны тебя недолюбливать?
- Ненавидеть! И если я не внушаю им подобных чувств, это лишь говорит о том, что я понапрасну теряю здесь время.
- Когда человек счастлив, ни о каком потерянном времени не может быть и речи, - изрек Феликс с жизнерадостной назидательностью, от которой в самом деле легко было прийти в раздражение.
- Особенно когда человек за это время, - подхватила с весьма язвительным смехом его сестра, - завладел сердцем молодой леди с приданым.
- Сердцем Гертруды я завладел, - подтвердил вполне серьезно и искренне Феликс. - А вот насчет приданого я далеко не уверен. Еще неизвестно, будет приданое или нет.
- Но может статься, что будет. То-то и оно.
- Все зависит от ее отца. Он смотрит на наш союз не слишком благосклонно. Как тебе известно, он хочет, чтобы она вышла замуж за мистера Брэнда.
- Мне ничего об этом неизвестно! - воскликнула баронесса. - Подложи, пожалуйста, в камин полено. - Феликс исполнил ее просьбу и теперь сидел, глядя на оживившийся огонь. - И ты, что ж, задумал бежать с этой барышней? - добавила секунду спустя его сестра.
- Ни в коем случае. Я не хочу причинить мистеру Уэнтуорту ни малейшего огорчения. Он был так добр к нам.
- Но тебе придется рано или поздно решать, кому ты хочешь угодить: ему или себе.
- Я хочу угодить всем! - воскликнул радостным тоном Феликс. - Совесть моя чиста. Я с самого начала запретил себе ухаживать за Гертрудой.
- И тогда, чтобы упростить дело, она взяла все на себя?
Феликс посмотрел на сестру с неожиданной серьезностью.
- Ты сказала, что не боишься ее, - проговорил он. - А знаешь, быть может, тебе и следовало бы... чуть-чуть. Она очень умна.
- Теперь я это вижу! - вскричала баронесса. Феликс, ничего ей не возразив, откинулся на спинку кресла; воцарилось долгое молчание. Наконец, уже другим тоном, мадам Мюнстер сказала: - Как бы то ни было, ты думаешь на ней жениться?
- Если мне это не удастся, я буду глубоко разочарован.
- Если ты будешь раз-другой разочарован, тебе это только пойдет на пользу! Ну и затем, ты намерен, очевидно, стать американцем?
- Мне кажется, я и так уже в достаточной степени американец. Но мы поедем в Европу. Гертруда мечтает увидеть мир.
- Совсем как я, когда сюда приехала.
- Нет, не как ты, - возразил Феликс, глядя с какой-то ласковой серьезностью на сестру, которая поднялась в это время со своего кресла. Поднялся следом за ней и он. - Гертруда совсем другая, чем ты, - продолжал Феликс. - Но по-своему она почти так же умна. - Он секунду помолчал. У него было очень хорошо на душе, и он жаждал это излить. Перед его духовным взором сестра представала всегда в виде лунного диска, когда он не весь, а только частично освещен. Тень на этой блестящей поверхности то сжималась, то разрасталась, но, каково бы ни было соотношение света и тени, Феликс неизменно ценил лунный свет. Он взглянул на сестру и поцеловал ее. - Я страшно влюблен в Гертруду, - сказал он. Евгения отвернулась и принялась ходить по комнате. - Она так интересна, - продолжал Феликс, - так не похожа на то, чем кажется. У нее пока еще не было случая проявить себя. Она совершенно обворожительна. Мы поедем в Европу и примемся там развлекаться.
Баронесса подошла к окну и посмотрела в сад. День стал еще более пасмурным; казалось, дождю не будет конца.
- Да, - сказала она наконец, - для того чтобы развлекаться, надо, вне всякого сомнения, ехать в Европу. - Она повернулась и посмотрела на брата, потом, облокотившись на спинку стоявшего поблизости стула, спросила: - Ты не находишь, что с моей стороны чрезвычайно любезно приехать с тобой в такую даль только ради того, чтобы ты мог здесь честь честью жениться правда, неизвестно еще, будет ли это честь честью?
- Ну конечно же будет! - вскричал с беззаботным воодушевлением Феликс.
Баронесса усмехнулась.
- Ты занят только собой, ты так и не ответил на мой вопрос. А что прикажешь делать мне, пока ты будешь развлекаться со своей обворожительной Гертрудой?
- Vous serez de la partie! [Вы примете в этом участие! (фр.)] воскликнул Феликс.
- Благодарю покорно; я вам все испорчу. - Баронесса на несколько мгновений опустила глаза. - Ты, что ж, думаешь оставить меня здесь? спросила она.
Феликс ей улыбнулся.
- Когда речь идет о тебе, моя дорогая сестра, я не думаю, а выполняю распоряжения.
- По-моему, - сказала медленно Евгения, - нет более бессердечного человека, чем ты. Разве ты не видишь, что я расстроена?
- Я увидел, что ты не очень весела, и поспешил сообщить тебе приятную новость.
- Ну, в таком случае и я сообщу тебе одну новость. Вероятно, сам ты никогда бы не догадался. Роберт Эктон хочет на мне жениться.
- Нет, об этом я не догадывался! Но я вполне его понимаю. Так отчего же ты несчастна?
- Оттого, что я не могу решить.
- Соглашайся, соглашайся! - вскричал радостным тоном Феликс. - Лучше человека, чем он, во всем мире не сыщется.
- Он ужасно в меня влюблен, - сказала баронесса.
- И у него огромное состояние, позволь и мне, в свою очередь, напомнить тебе об этом.
- О, я прекрасно это знаю, - сказала Евгения. - Пожалуй, это самый сильный довод в его пользу. Как видишь, я вполне с тобой откровенна.
Отойдя от окна, она приблизилась к брату и пристально на него посмотрела. Он перебирал в уме разного рода возможности; она думала о том, как он ее на самом деле понял. Понять ее можно было, как я уже намекнул, по-разному: можно было понять то, что она сказала, или то, что она подразумевала, и, наконец, можно было понять ее и вовсе на третий лад. Скорее всего она в конечном счете подразумевала, что Феликсу следует избавить ее от необходимости излагать обстоятельства дела более подробно, а засим почесть своим непременным долгом помогать ей всеми правдами выйти замуж за этого лучшего в мире человека. Но что из всего этого понял Феликс, мы так и не узнаем.
- Раз ты снова получаешь свободу, за чем же дело стало?
- Как тебе сказать... он не слишком мне нравится.
- А ты постарайся себя уговорить.
- Я и так стараюсь, - ответила баронесса. - Мне это лучше удалось бы, если бы он жил не здесь. Я никогда не смогу жить здесь.
- Так убеди его поехать в Европу, - предложил Феликс.
