А мне все не давала покоя одна мысль.
– Ты знал, что я не доеду до дома и ничего не сделал. Тебе настолько на всех плевать?
– Откуда ты знаешь, что я ничего не сделал? – ровно ответил Марич. – Но Суворовы сдохли, и туда им и дорога.
– Спаситель, – выплевываю я. – Какое благородство.
– Я с самого начала говорил тебе, что рыцарь из меня хреновый, Настя.
– Это уже я поняла. Тебе же пришло в голову шантажировать меня постелью после всего того, что ты обо мне узнал.
Саша поднялся из кресла, подошел к постели и навис надо мной:
– Уверена?
– Уверена. А как еще это расценить?
– Я не собирался тебе ничего рассказывать про это донорство. Это не имело смысла. Меня просто бесило, как ты убиваешься по этим тварям.
– Так бесился, что решил трахнуть? – вызверилась я.
– Это не связано.
– Не хочу тебя видеть, – шиплю я в ненавистное лицо.
Марич, тяжело на меня посмотрев, выходит из комнаты и тихо прикрывает за собой дверь.
Мне кажется, хуже уже и быть не может.
Остается только выяснить, кто хочет меня убить, и я навсегда уеду из этого проклятого города.
Глава 32
Сна ни в одном глазу.
Выспалась благодаря лекарствам, и теперь ворочаюсь на нагретых простынях, наблюдая за светлеющим небом за окном.
Мне так нужна хотя бы какая-то надежда, что, как в детстве, загадываю, что если увижу рассвет, то день будет хорошим.
И, естественно, упускаю момент восхода.
Похоже, все против меня.
Поняв, что лежать в постели и дальше бессмысленно, я иду в душ. Я мечтаю о пустоте в голове, но, увы, мысли все время возвращаются к разговору с Маричем, выдирая из нашего диалога то одну фразу, то другую.
«Суворовы сдохли, и туда им и дорога».
Мило, что Марич отделяет меня от моей приемной семьи.
«Откуда ты знаешь, что я ничего не сделал?»
Означает ли это, что я была права в своих подозрениях, и он имеет отношение к смерти родителей?
О! Я далека от того, чтобы поверить, что он сделал бы это ради меня.
Скорее, дело в бизнесе.
Я осознанно отмахиваюсь от воспоминаний о том, как Марич заслонил меня от дротиков. Это могли быть инстинкты, к тому же в тот момент я еще не расплатилась по нашей сделке. А может, я нужна ему еще для чего-то…
Сейчас все в Саше рисуется мне в черных тонах, и я не разбираю, где реальность, а где мои эмоции. Однако думать, что Марич лучше, чем я о нем думаю, поводов нет. Да он и сам не отрицает.
Но я не понимаю. Если все так, и авария – его рук дело, зачем он помогает с расследованием? Лютаева подключил.
Или это для того, чтобы первым узнать о возможных уликах и устранить их?
Следователя вот придержали. Сегодня восьмой день со дня гибели семьи, а со мной до сих пор следственные органы не побеседовали. Это чтобы я лишнего не сболтнула?
Рассказывать следователю о найденных в сейфе документах я определенно не стану, во-первых, информация точно утечет и меня будут полоскать во всех СМИ, а во-вторых, я стану главной подозреваемой, и то, что меня в стране не было, меня не спасет. Деньги есть, нашла исполнителя… Мотив у меня – весомее некуда – выжить. И потенциальное наследство маячит на горизонте.
Еще и месть могут приплести.
Никому ненужная сиротка устроила аварию и осталась в шоколаде.
Тетя, вроде бы, обо мне по-прежнему беспокоится, но я уже ко всему отношусь с подозрением.
Может, и зря.
Возможно, у нее просто сказывается семейная тяга Суворовых к контролю. Тетя Оля даже дяде Сереже звонит несколько раз, пока он едет с работы.
Кстати, с моей стороны действительно некрасиво, что я не поинтересовалась ее состоянием, но пишу я ей, выйдя из душа, вовсе не из чувства вины.
Вчера оно сдохло в корчах.
Я хочу завтра поговорить с тетей Олей после поминок и попробовать понять, была ли она в курсе планов на меня. Даже не знаю, зачем мне это нужно. Это ведь ничего не изменит. Но я все равно постараюсь узнать.
Я отправляю нейтральное сообщение. Справляюсь о здоровье тети, а внутри сжимаюсь в предчувствии истеричных упреков. Сейчас я в том состоянии, когда меня выбьет из колеи любая мелочь, но тетя внезапно настроена миролюбиво.
Пишет, что все неплохо, и даже присылает фотку руки, вроде выглядит нестрашно.
«Настя, ты уж меня извини, я завтра на кладбище с тобой не поеду. У меня осмотр у врача как раз. Приеду сразу на поминки. Хорошо?»
«Да, теть Оль, конечно. Поправляйтесь».
Я вспоминаю, что до того, как узнала всю правду, я собиралась съездить на кладбище. А сейчас я уже не уверена, что есть ради чего это делать.
Дверь в спальню открывается, на пороге Марич.
Если бы я хотела придраться, я бы сказала, что он хреново выглядит, но это не совсем верно. Саша выглядит невыспавшимся, усталым и… напряженным.
– Нашли Сати.
Что? Сати? Зачем? Какое мне до нее дело?
Бестолково смотрю на Марича.
Ах, да… Ключи, которые она у меня украла. Столько всего происходит, что отдельные пазлы из картины выпадают у меня из памяти.
– И что она говорит? – равнодушно спрашиваю я.
– Она в больнице с сотрясением. Я к ней собираюсь. Ты поедешь?
В груди неожиданно вспыхивает злость. Зачем он поедет? Пожалеть ее? Почему не пошлет человека Лютого? Борзова, в конце концов? Она наверняка даже с синяками пол глазами и в больничной одежде будет выглядеть как топ-модель.
– Поеду, – рублю я.
Это напряжение, которое в нем чувствуется, это переживания за бывшую любовницу? Разглядываю Сашино лицо: то ли я в нем так и не разобралась, то ли он настолько владеет собой, но я ничего не понимаю.
– Ты меня в чем-то обвиняешь? – спрашивает Марич, неправильно интерпретировав мой взгляд.
Я поднимаюсь с постели, на которой сидела по-турецки во время разговора с тетей, и медленно подхожу к нему. На мне только короткий шелковый халатик, ворот которого разъезжается, стоит чуть повести плечом.
Встав напротив Саши так близко, что между нами остается лишь пара сантиметров, я провожу ладонью по его щеке. Побрился.
Марич смотрит выжидающе. С подозрением.
Тянусь к нему, вставая на цыпочки, и прижимаюсь к его губам своими.
Лишь на мгновенье.
– А ты бы хотел, чтобы я вела себя так? – поднимаю бровь.
Этому я научилась у него.
– Да, – отвечает он.
– Этого не будет, – говорю ему в лицо.
– Я переживу, – получаю в ответ вместе с тисками его рук, сомкнувшимися на моей талии.
Саша склоняется ко мне, и я вздергиваю подбородок, готовясь отразить атаку, когда он начнет меня целовать, но Марич лишь смотрит мне в лицо своими невозможными пустыми черными глазами, заставляя мое сердце останавливаться.
– После завтрака выезжаем.
Глава 33
Я могла бы отказаться ехать в одной машине с Маричем и присоединиться к Борзову, который следует за нами, но мне показалось, что это будет по-детски.
Нет.
Вру.
Я села в мерседес, чтобы Саша видел мое лицо, мое отношение к нему.
Хотя я и сама с трудом могу определить, что чувствую. Ядовитый клубок из недоверия, сомнений, разбитых иллюзий и задавленного влечения.
Слишком сложно для меня сейчас.
Не разгрести.
Что думает Марич, глядя на меня, я не знаю. Однако мои опухшие красные глаза его явно нервируют.
И чем дольше я барахтаюсь в болоте переживаний, тем сильнее себя накручиваю. Пожалуй, мне не помешал еще один укольчик того чудодейственного средства, который выключает все чувства.
Я всю дорогу до больницы то покрываюсь ледяным панцирем изнутри, то он трескается раня меня осколками. То смотрю на Сашу и не понимаю, как мне это пережить, то безучастно разглядываю в окно проезжающие машины.
На парковке Марич выходит первым и предлагает мне руку, но я ее игнорирую. Это не бунт, я просто не знаю, как реагировать на Сашу, после утреннего ужасного открытия.
Когда он мне меня не поцеловал, я почувствовала боль.
