Не будь Иван обладателем и не знай, что иные, заселенные миры существуют, принял бы увиденную картину за мираж. А так почему-то сразу поверил, что все перед ним реально. До него можно дотянуться. Его можно потрогать. К нему можно слетать.
Тем обиднее было вспомнить, что все это ему снится, все это лишь глюки отдыхающего тела. Но именно отрезвляющее напоминание позволило додуматься до простейшего:
– Раз это мне снится, то я могу прыгнуть и полететь! В самом деле! – Он и не заметил, что произнес это вслух. – Только и надо, что разжать пальцы и шагнуть… А в самый последний момент я проснусь…
И тут за спиной послышалось:
– Эй! Не вздумай шагать!.. Не все так просто… И недаром в классе находится учитель…
С этими словами Загралов был легко подхвачен под мышки и отставлен от пропасти на два шага назад. Потом последовала просьба:
– Штору-то отпусти. Ткань редчайшая, а от твоего пота ее напрочь разъест.
Иван с некоторым смущением выронил скомканную ткань, медленно попятился, а потом и уселся в кресло. Лишь затем присмотрелся к отодвинувшей его от окна. Голос у великанши оставался прежним. Да и рост не изменился. А вот все остальное… Даже сложно было бы описать ее благородное, красивое лицо, стройную, великолепную фигуру или шикарное, скорее всего вечернее, платье. Если попытаться в двух словах, то получалось лишь одно: «Настоящая королева».
И эта королева очень внимательно пыталась отследить реакцию гостя. И вслух уточнила:
– Как я теперь выгляжу?
– О-о! Великолепно! Нет слов… Любые мои комплименты покажутся тусклыми и неубедительными! – Ивану хватило минуты, чтобы прийти в себя и вновь вернуться к бесшабашному настроению: – Будь я великаном вашей расы, не удержался бы от предложения руки и сердца.
Видно было, что даме оценка понравилась, хотя она проворчала, усаживаясь в кресло:
– Куда мне больше-то?.. И без того некоторых мужей редко вижу.
– Даже так? Интересная у вас тут жизнь… Правда, никак не могу понять конкретно – где? И конкретно – у кого?
– Где, где?.. Здесь! – дама мотнула головой в сторону штор, которые оставались приоткрытыми. – И что за вопрос «У кого»? У нас! У восьмидесятников! – Рассмотрев, как глаза ее собеседника расширяются в некоем озарении, она вновь перешла на ворчание: – Вот ходил бы в каждый класс, знал бы все и не задавал глупых вопросов.
На такие упреки отвечать было нечем, разве что бессильно развести руками. Тогда как в голове мелькали разные догадки:
«Сон-то не простой! Не иначе, как навеян оставшимся в руке сигвигатором… Или он тут ни при чем? Какая-то толстая бабка мне могла и сама присниться и про восьмидесятников заговорить. Наверное, пока не проснусь, так и не пойму, что со мной происходит. Значит, сейчас отдаюсь на волю течения и стараюсь получить максимум полезной информации».
Исходя из этого, поинтересовался вслух:
– Сколько же классов я пропустил? – И оказался немало удивлен прозвучавшим ответом:
– Двадцать пять. Мой класс – двадцать шестой. Хотя… если пользоваться твоей терминологией, – учительница смотрела на столешницу перед собой, и в глазницах у нее мелькали странные отсветы, – правильнее называть это уроками. Начиная с приобретения пятьдесят пятого фантома обладатель на третью ночь с часа усиления попадает сюда. Где и получает в течение определенного срока по четыре урока на каждое прибавление. Ага! Есть еще и первый урок, вступительный.
– Но в инструкции об этом ни слова нет!
– Зачем вносить туда, если сигвигатор все равно забрасывает ученика на третью ночь сюда для учебы?
– И всегда забрасывает?
– Всегда! Исключений не было. Именно с пятьдесят пятой ступени обладатель становится крайне опасен для многих миров. И не потому, что он плох характером или в нем скрыты склонности к убийствам и разрушениям. Подобное создание сам сигвигатор уничтожает на границе в пятьдесят четыре фантома. А потому, что силы достаются невероятные, и можно просто нечаянно, по незнанию натворить страшных бед.
Загралов уже понял суть происходящего. Он ведь сразу десяток фантомов создал, за короткое время перешагивая те самые вехи, на которых следовало во сне получать какие-то уроки. После чего прошло примерно чуть более суток (по длительности они могли существенно различаться в разных мирах), и вот он, момент истины: шестидесятник здесь, и его ругают за прогулы. Оставалось только удивляться, почему не трое суток? Похоже, что некие программы вознамерились срочно наверстывать упущенное в программе обучения.
Причем не факт, что не применят и некое наказание, если отыщут в его действиях злостные нарушения миропорядка. Следовало срочно сменить тему, если удастся. Тем более что слово «беда» своевременно напомнило о вящей актуальности для планеты Земля:
– Ну если так, то спешу обратиться к вам, как к более опытным коллегам, за помощью. На моей родной планете грядет катастрофа…
И Загралов скороговоркой перечислил все данные по Тауламп и все те действия, которые были применены безрезультативно против Глыбы.
Мельтешение в зрачках учительницы усилилось. Она пару минут в напряжении молчала, а потом заявила:
– Никаких упоминаний о подобном в наших исторических хрониках не зафиксировано. Но это и неудивительно. Нами исследована и изучена только восьмая часть миров, охваченных нашим реестром. А сколько еще миров не внесено в него…
– Но помочь-то вы чем-то можете?
– Увы! Ничем.
– Как это?! На грани гибели находится цивилизация братьев по разуму, а вам нечего даже подсказать?!
– Начну сразу с «во-вторых»… – шторы вдруг шевельнулись, и дама глянула на них с некоторым опасением. Но продолжила свою речь: – …Мы, в самом деле, ничем не можем помочь вам. Хотя и попытаемся дать некие советы, если придумаем, какие именно. На твоем следующем уроке… Ну и во-первых: сразу видно, что ты не посетил вступительный урок. А на нем вдалбливалось: никогда и ни при каких обстоятельствах обладатель не имеет права вмешиваться в дела иной цивилизации.
– И как же нам быть?!
Великанша точно так же, как недавно Иван, развела руками:
– Понятия не имею! – Шторы шевельнулись вторично, и она забеспокоилась: – К сожалению, время моего урока подходит к концу. А ведь сегодня ты должен обучиться важнейшему умению – левитации в пространстве. И чем с большим желанием ты сейчас шагнешь в пропасть, тем с большей скоростью ты потом сможешь летать. Именно в этом и заключается моя миссия – научить тебя бесстрашию, правильно настроить для первого шага. А мы тут немного заболтались на отвлеченные темы, и время утекло стремительней, чем я осознала. Готов?
Иван прислушался к себе, ощущая, что из глубин души начинает подниматься уснувший страх, подталкиваемый паникой:
– Что, вот так сразу?
– Конечно! Раз ты обладаешь шестьюдесятью одним фантомом, то твое тело уже прошло нужную трансформацию и готово к полету.
– Да?.. А если не готово?.. И, скажем так, я разобьюсь? – Напоминать, что он только сутки назад еще был полусотником, Иван не спешил. Могли и отменить урок вообще.
– Не скрою, довольно странно, что ты пропустил столько классов, – пустилась в рассуждения дама. – И то, что мы никак не можем отыскать в реестре исследованных миров твою планету… Но сигвигатор не ошибается. Да и твой приход именно в это помещение говорит о многом. Здесь, кстати, твое тело завершает нужную трансформацию. Ну и самое главное – погибнуть ты не можешь. Просто перед соприкосновением с поверхностью ты банально проснешься в… где ты там уснул?
– В кровати…
– Именно! Но если погибнешь (якобы) здесь, при данном падении, то всего лишь научишься передвигаться со скоростью пешехода в сорока сантиметрах над поверхностью. Поэтому ничего не бойся. Все условие полета заключается в правильном настрое на действие. Еще раз напомню: не забывай про соотношение «желание равно скорости».
– То есть урок только один? Повторения не будет? – изумился сновидец.
– Молодец, догадливый. И в двадцать седьмом классе тебя встретит уже иной учитель, обучающий или наставляющий по другому предмету.
Дама подошла к шторам и резко их раздвинула. Пространство оттуда хлынуло в небольшую комнатку, превращая ее в нечто жалкое, хрупкое и неверное.
Не оглядываясь, учительница вдохнула горный воздух всей грудью, ее ноздри затрепетали от предстоящего удовольствия. И говорить она начала в пустоту перед собой:
– Я – один из лучших летунов. Но бесплотные крылья кроме меня имеют еще многие восьмидесятники. Эти крылья ничего не дают в полете, кроме внешней красоты, но зато как величественно они смотрятся со стороны и насколько истинной птицей чувствуешь себя в соединении с ними!
После чего она чуть отставила локти от тела, и в пол уперлись клиновидные крылья, очень похожие на ласточкины. Причем они не являлись плотной структурой, а словно были сделаны из легкого тумана и просвечивали.
