Чтобы вовремя попасть в аэропорт Нашвилла, Флетчу пришлось пожертвовать завтраком. В машине он съел яблоко. Не успел перекусить и в аэропорту. В самолете предлагали только спиртное и прохладительные напитки. А в чикагском аэропорту он не хотел задерживать Синди и Роджера.
День уже катился к вечеру.
Флетч очень хотел есть.
Но не знал, как отреагирует персонал «Блайт-Спирит», попроси он что-нибудь из еды.
Они уже подходили к комнате под номером 27, когда молодой человек замедлил шаг.
– Мисс Фаони пожелала во время разговора с вами оставаться за занавеской. Вы понимаете, что это ее право?
– За занавеской?
– Некоторые наши пациенты очень чувствительны, когда дело касается их внешности.
– Понятно.
У Флетча урчало в животе.
* * *
Флетча ввели в великолепно обставленную комнату. Двуспальная кровать, ночной столик, два широких кожаных кресла, сельские пейзажи на стенах, сдвижная стеклянная дверь на балкон.
Занавеска отделяла часть комнаты от кровати до дальней стены. Белая пластиковая занавеска, совсем как та, что задергивают в ванной, моясь под душем.
Через занавеску Флетч различал лишь очертания огромного тела. Тело венчала сфера с аккуратной прической.
Флетч не сразу понял, что он видит сидящего человека.
– По моим расчетам, Флетч, – раздалось из-за занавески, – если взять за точку отсчета встречу с Джеком, тебе потребовалось меньше сорока восьми часов, чтобы найти меня и прорвать мою последнюю линию обороны.
Голос принадлежал Кристел Фаони.
– Привет, Кристел. Жаль, что не могу сказать «как я рад тебя видеть».
– Невелика эта радость, доложу тебе.
– Как ты узнала, что я здесь?
– Услышала твой голос. Наблюдала за тобой из окна.
– Тебе не было нужды приглашать меня к себе.
– Я пришла к выводу, что ты так или иначе доберешься до меня. Но никак не могла решить, хочу ли я тебя видеть…
– Ты ожидала моего появления здесь?
– Я же тебя знаю.
– Да. Знаешь.
– Ты приехал со съемочной группой ГКН?
– Да.
– Ловко. Я уверена, что владельцы и администрация «Блайт-Спирит» рады бесплатной рекламе.
– Они всячески нам содействуют. Так почему ты пригласила меня в свою комнату?
– Как только я увидела тебя… Ты на это рассчитывал, верно?.. Ты почти не изменился. Ты сидишь?
Кристел освещал падающий из окна свет. Он же находился в тени, поэтому она его не видела.
– Нет.
– Присядь, пожалуйста.
Флетч едва не утонул в кресле. И уж, конечно, не смог положить руки на подлокотники. Конструкторы кресла предполагали, что сидеть в нем будут более пышнотелые люди.
– Благодарю. Мне вспоминается, что в свое время мы вывалились из душа аккурат через такую же занавеску.
– Я это тоже помню. Мокрые, голые, как это было чудесно. Та журналистка, не помню ее фамилии, нашла нас на полу, когда мы пытались выбраться из-под занавески.
– Фредди Эрбатнот.
– Мы так смеялись. Я боялась, что ты используешь ее появление как предлог для прекращения того, чем мы занимались. Ты, однако, этого не сделал.
– Нет, не сделал.
– Тебя не так-то легко смутить.
– Джек – мой сын?
– А как ты думаешь?
Перед мысленном взором Флетча побежали образы: молодой человек, весь в грязи, в мокрой тюремной одежде; он же, часом позже, чисто вымытый; Джек, сидящий на заборе, освещенный утренним солнцем; Джек, поворачивающий диски электронного пульта в лагере Орания; Джек, склонившийся над телом шерифа Роджерса; Джек, стоящий у дверцы автомобиля, повторяющий за Флетчем фразы…
– Да.
– Так оно и есть.
– Люди отмечают наше физическое сходство.
– Мозги у вас тоже устроены одинаково. Он чертовски любопытен. И душой весь в тебя. Ты нашел его остроумным?
– Остроумным? Наполовину.
– Тебе он понравился?
– Есть и такое.
– Ты его полюбил?
– Кристел, почему ты не сказала мне, что у нас растет сын?
– Ты сердишься на меня за это?
– Ужасно.
– Почему?
– Ты лишила меня приятных минут. Сама понимаешь, отец и сын, сын и отец. Дни рождения. Футбол.
– Ребенок в доме – это не только дни рождения и футбол.
– Ты считала меня абсолютно безответственным?
– Сколько раз ты женился? Трижды?
– Да.
– У тебя были дети от других жен?
– Ты же не знала моих жен. Я хочу сказать, ты была знакома только со мной. Тогда мы еще не успели повзрослеть. Я до сих пор не знаю, что побудило меня жениться на Барбаре и Линде.
– Ты, бывало, говорил, что веришь в общественные институты.
– Да.
– Меняемся не только мы, но и они.
– А особенно меняет их технический прогресс. Велосипед. Автомобиль. Радио, телевидение, телефон, компьютер. Противозачаточные таблетки. Человеческие отношения меняются куда быстрее, чем сами люди. Мы пытаемся не отставать. Но большинству это не удается.
– У твоих жен не было детей от тебя? Как бы ты воспринял известие о том, что я родила от тебя? Какие бы испытывал чувства?
– Возможно, был бы счастлив.
– Ты женился на принцессе из Восточной Европы. Я читала, что ты называл ее Анни-Магги. Ты ее любил?
– Да.
– Ты хотел иметь от нее ребенка?
– Она была беременна, когда ее убили. Я думал, что об этом известно только нам и одному доктору. Возможно, из-за этого ее и убили.
– О боже! Извини, Флетч.
– Кому-то выпадает длинная жизнь, кому-то – короткая.
– Я оказала тебе большую услугу, Флетч.
– Каким образом?
– Если бы ты воспитывал сына, он бы бунтовал против тебя, спорил с тобой, выступал против всего, что ты считал правильным. Сыновья, они такие.
– Полагаю, не все.
– Твой был бы таким. Я в этом уверена. А Джек обожает тебя, потому что ранее с тобой не встречался.
– Это точно.
– Говорю тебе, обожает. Ему хочется знать о тебе все. У него целый альбом с газетными вырезками. После убийства Анни-Магги я даже намеревалась отвести его к психоаналитику, так он расстроился. Он, наверное, сотню раз перечитал твою книгу об Эдгаре Артуре Тарпе-младшем.
– Правда?
– Я думаю, он выучил ее наизусть. Флетч вспомнил, как они обсуждали биографию Тарпа в его кабинете на ферме.
– Он настоял на том, чтобы поступить в твой колледж.
– Он учился в Северо-Западном университете?
– Только потому, что там учился ты.
– Кристел, ты пичкала его этими глупыми историями обо мне.
– Естественно. Мать, которая не взращивает в сыне уважения к отцу, теряет сына. Так же, как и отца. Есть нормы, которые никогда не меняются. Я рассказала ему, сколько раз и какими способами ты увиливал от получения бронзовой звезды. Он не один год приставал ко мне, пытаясь найти возможность самому получить за тебя эту медаль, чтобы хранить ее у себя. Скорее всего решения он так и не нашел.
– Чья фамилия стоит в его свидетельстве о рождении? – спросил Флетч.
– Твоя.
– Ясно. – Флетч думал о том, когда же ему наконец удастся поесть.
– Другого и быть не могло.
– И зовут его Джон Флетчер Фаони?
– Да.
– Почему Джон?
– Ты хотел еще одного Ирвина Мориса?
– Нет.
– Никакого Джона у меня не было. Не волнуйся.
– Твоя секретарша сказала, что Джон Флетчер Фаони проводит лето в Греции.
– Там его нет. Как тебе известно, сейчас он в лагере в Алабаме.
– В лагере, говоришь… Кристел, Джон Флетчер Фаони никогда не сидел в тюрьме. Ни в федеральной, ни в тюрьме любого из штатов. Мы проверяли.
– И да, и нет. И нет, и да. Он провел пять недель в федеральной тюрьме Томастона, штат Кентукки. Как полицейский агент.
– Агент?
– Как только он бежал из тюрьмы, его досье было уничтожено.
– Он не убивал копа и не стрелял в копа?
– Разумеется, нет. Убийство копа – одно из наиболее ценимых Кланом преступлений.
Флетч вздохнул:
– Розовый «Кадиллак» с откидным верхом. Я знаю, что этот паршивец понятия не имеет, как заряжать пистолет. Кто же устроил его в тюрьму и почему?
– Я.
– Черт побери! Ты засунула симпатичного парня в федеральную тюрьму! Ты представляешь себе, что с ним могло случиться? Что, возможно, уже случилось?
– Ничего с ним не случилось.
– Откуда ты знаешь?
– Джек отлично владеет приемами рукопашного боя.
– И что? Некоторые из этих парней…
– Кроме того, он хорошо играет на гитаре.
– Так ли это важно?
Флетчу хотелось крикнуть: «Я хочу есть!» Но он сдержался.
– Организацией этого дела занималось много людей, Флетч.
– К примеру?
– Джек Сандерс.
– Сандерс? Он же на пенсии.
– Связи-то у него остались. Генеральный прокурор Соединенных Штатов. С нашей последней встречи, Флетч, я приобрела много друзей.
– Друзей?
– Джек всегда хотел идти по твоим стопам.
– Однажды я пытался попасть в тюрьму. Мне этого не удалось.
– Это особый случай. Помощь его оказалась неоценимой.
– Как это?
– Джек учился на факультете журналистики Бостонского университета. Проводил много времени с Джеком Сандерсом и его женой. Джек, я говорю про Джека Флетчера…
