Гарин застонал и откинулся на твердый рулон матраса.
— Что с тобой? — спросил Столяров.
— Погоди… — Олег резко поднялся, достал из тумбочки бутылку и, свернув пробку, вставил горлышко в рот.
— Ты что творишь? — обеспокоился Михаил.
— Не могу, я не могу больше… — Гарин отдышался и сделал еще один глоток. Водка лилась издевательски медленно, плескалась и обжигала. — Галлюцинации меня уже доконали. Я нездоров, Миша. Дома это было бы не так страшно, хотя радости тоже мало… Но тут кругом оружие, я просто не знаю, чего от себя ожидать.
— Не сгущай краски. Ты выглядишь абсолютно вменяемым человеком.
— Это снаружи. А внутри, — Гарин с силой постучал себя по лбу, — там какое-то радиоактивное кладбище. И знаешь что? Чем чаще я надеваю «венец», тем глубже проваливаюсь куда-то в чужую жизнь. Хотя я могу и ошибаться… Но мне так кажется. Я это заметил. Вот, вот! — Олег азартно схватил фотографию и потряс ею перед носом у Столярова. — Спроси у местных, что это за девушка.
— Ну хорошо, — с сомнением ответил Михаил. — А зачем?
— Так надо. Сходи прямо сейчас. Пожалуйста. А я пока вздремну. Чуть-чуть, полчасика. Мне необходимо.
— Это правильно. Поспи. — Столяров хлопнул его по руке и покинул комнату.
Гарин не заметил, когда уснул, а открыв глаза, почувствовал себя отдохнувшим и обновленным. Михаил стоял в проходе и смотрел на него со странным выражением лица.
— А?! — встрепенулся Олег. — Долго я дрых?
— Часа четыре.
— Ни фига себе!
— Ты бы хоть постель расстелил. Сетка, небось, на спине пропечаталась так, что можно в крестики-нолики играть, — засмеялся Столяров.
— Ничего, уже выспался. Ты сделал, что я просил?
— Про девушку? Поспрашивал, да. А что конкретно тебя интересует?
— Все. Или хоть что-нибудь. Не томи!
— Толком никто ничего не знает. Дизель не был болтуном. Ну, судя по всему, это его невеста. Видимо, бывшая, поскольку он к ней не торопился. Зовут ее Марина.
— Ясно, — упавшим голосом произнес Олег.
— Успокоился? Все нормально?
— Нормально, — сказал Гарин.
Глава одиннадцатая
— Наемники, торговцы, «монолитовцы», кого тут только не носит, — посетовал Порох.
— Ренегаты, — добавил какой-то сталкер.
— Ну… — крякнул тот. — Какие они тебе ренегаты? Это раньше было просто — делить на охотников старой школы и на беспредельщиков. А теперь все смешалось, уже не разберешь, кто есть кто. А раньше-то, — мужчина помахал рукой куда-то вдаль, словно указывая на пропасть времени, — раньше не город был, а конфетка. Чистый, красивый, удобный. Во что его превратили… Урод на уроде. И сдается мне, что главная причина — не катаклизм, а люди, которые приперлись в Зону. Они окончательно все испохабили.
Доктора поминали уже третий час. В процессе, как водится, забыли, ради чего собрались за столом, — начались байки и анекдоты, выяснение отношений и разговоры за жизнь. Порох в этой компании был самым старшим. Не таким ветхим, как Шипр, а вполне еще бодрым дядькой, но все-таки возраст сказывался. Порох любил порассуждать за стаканом. Слушать его было тягостно, а заткнуть рот никто не решался — так и сидели, млея от его бессмысленных лекций.
— А что будет дальше? — продолжал он с нескрываемым удовольствием. — А дальше — только хуже, братцы. Удалось ли нам хоть одну тварь извести окончательно? Хрен-то там. Даже собаки, даже тушканы как были тут хозяевами, так и остались. Человек в Припяти — уже ничто, человек тут на положении того же зверя: кто успел, тот и съел. Я больше скажу: они-то здесь живут, а мы только выживаем, вот что! Затвор заклинило, и каюк тебе, родимый. Без ствола ты здесь добыча, чей-то обед.
Сталкеры потихоньку начинали разбредаться — кто-то пошел курить на крыльцо, кто-то сделал вид, что вспомнил о неотложных делах, и, подхватив винтовку, скрылся под вновь зарядившим дождем. Шифт уснул на диване, накрыв лицо журналом. Слыша его кличку впервые, люди часто думали, что в прошлом этот сталкер имел отношение к компьютерам. На самом же деле Шифт был почти неграмотным увальнем, который писал огромными детскими буквами, за что и получил свое прозвище. Возможно, назвать его Капслоком было бы логичней, но уж больно неудобоваримо это звучало. Многие пытались объяснить Шифту, что означает его имя, но никому этого не удалось. Круг интересов Шифта был узок и своеобразен, обращение с клавиатурой не входило туда никаким боком.
Гарин очнулся: воспоминание о сталкере по кличке Шифт, которого он видел первый раз в жизни, пронеслось в памяти, как что-то само собой разумеющееся.
«Даже интересно, что придет раньше — безумие или привычка», — подумал Олег словно не о себе, а о ком-то постороннем.
Из всех оставшихся за столом интерес к разговору с Порохом проявлял лишь один Михаил. За упокой души Доктора он выставил из неведомых запасов три бутылки водки, но сам выпил только пару рюмок, а дальше начал беззастенчиво пропускать.
— Ну а какие-нибудь образования «Долга» или «Свободы» в Припяти есть? — спросил он у старого сталкера.
— Паря, что им тут делать? Здесь давно все перемешалось, и тот, кто рвал тельняшки за идею, теперь стал первым барыгой. Хоть с той стороны, хоть с этой. Да и нет уже никаких сторон, говорю. Есть территории и есть шкурные интересы. Не суйся на север и не будешь иметь проблем с «Монолитом». Не броди по городу один, и наемники тебя не тронут. Они не полоумные, чтобы подставляться за пару твоих рожков и неизвестный хабар, которого у тебя, может, даже и нет.
— Тебя послушать — тут просто благодать, — хмыкнул Столяров. — Курортный город, да и только.
— Ну, не совсем. Во-первых, мутанты. Им любые диспозиции по барабану. Прут, куда хотят. Во-вторых, я ведь тебе идеальную картину описал, райскую. А рая на земле не бывает. Человеку всегда мало, всегда хочется большего. Вот и выходит: знаем, что можем друг другу не мешать, но все равно лезем. То мы к ним, то они к нам. И такое, бывает, месиво на одном пятачке затеется, что просто ужасаешься. Спросишь себя: зачем? Что мы тут не поделили? И нет ответа…
Столяров проводил время с пользой: выуживал все доступные сведения о городе и о раскладе сил в нем. Гарину не казалось, что разглагольствования Пороха содержали какую-то полезную информацию, но Михаил упорно продолжал доить болтливого сталкера.
— Ладно. — Столяров хлопнул ладонями по столу, как будто поставил точку в разговоре. — Хорошо с тобой, Порох, но у меня и своих дел невпроворот. Олег, пойдем прогуляемся. Вон и дождь как раз кончился.
Михаил произнес это достаточно настойчиво, чтобы Гарин понял: пока Коршун со своими друзьями куда-то отлучился, самое время выйти в город без назойливых компаньонов.
— Шариться вдвоем я бы вам не советовал, — заметил Порох.
— Благодарю за заботу. Тебе принести что-нибудь? — пошутил Столяров.
— Если только пивка холодненького, — ответно пошутил сталкер.
На улице и вправду распогодилось. Как всегда после дождя, небо торопливо очистилось от туч. Вода на асфальте быстро высыхала, не столько испаряясь, сколько уходя в большие и маленькие трещины, возникшие на дорожном полотне за годы без ремонта.
— Идем на север, — бросил Михаил Гарину, бодро спускаясь по расколотым ступеням.
— Если я не путаю, то как раз туда нам ходить и не советовали, — сказал Олег. — А я ни хрена не путаю, — добавил он, покачав головой.
— Речной порт нам не нужен. Дойдем до детского сада, и обратно.
— А смысл?
— Он есть. Доверься мне.
— Я уже пробовал это делать, — с сарказмом заявил Олег.
— И до сих пор жив, не так ли?
Гарин лишь кашлянул и в который раз зарекся спорить с товарищем.
Они миновали могилу-песочницу, рядом с которой успел появиться свежий труп собаки, и прошли еще метров триста. Вокруг было пусто и тихо, лишь ветер лениво шуршал сухими листьями. Спустя некоторое время в этом безмолвии Гарину стали чудиться какие-то неуловимые звуки: эхо детского хора, редкие удары колокола и голос диктора. Город словно воскрешал в памяти счастливые времена, когда он был полон жизни, но получались только серые призраки.
У гастронома спутники застали тошнотворную картину: стайка тушканов с хрустом и повизгиванием обгладывала чье-то тело. Тушканов было так много, что труп двигался, словно его сносило течением. Гарин предложил обойти это место стороной, но Михаил велел ему встать за углом и кинул в тушканов гранату. Взрыв разметал по площадке и зверьков, и их трапезу, однако спустя несколько минут набежали другие, еще больше, и пиршество продолжилось с новой силой. В этом мире была своя справедливость и свое равновесие. Бороться с ними было бессмысленно.
Наконец впереди показался детский сад. Возле корпуса стояла гипсовая скульптура — неопределенное, но, безусловно, доброе животное с отбитыми ушами. То ли белочка, то ли кошечка… Зона искорежила зверушку, превратив ее в одного из своих обитателей.
