— Выходи немедленно! — крикнул Ринальдо, нетерпеливо забарабанив по двери.
— Не выйду. И вообще, пошел к черту! — отозвалась Джессика.
Можно, конечно, было бы и выйти. Но тогда получится, что она подчинилась требованиям Ринальдо. А этому не бывать никогда!
— Перестань вести себя по-идиотски, Джесси, — произнес Ринальдо уже не так сердито. — Путешествие было долгим, и мне надо помыться и побриться перед ужином.
— Ах как жаль! — отозвалась Джессика из-за двери, но замок не отперла.
Ринальдо вполголоса выругался, тем пролив бальзам на душевные раны жены.
Однако минут через десять Джессику снова потревожил раздраженный стук в дверь.
— Мы оба ведем себя как сущие дети, — услышала она довольно-таки спокойный голос мужа. — Видно, у нас нет другого выхода, кроме как поселиться здесь вдвоем. Я позвонил в ресторан — заказал ужин на двоих в номер. Ну, так что, может, заключим на время перемирие?
После долгой паузы Ринальдо добавил совсем уже мягким тоном:
— Кара, глупо так злиться друг на друга, пойми!
Что ж, раз Ринальдо предлагает пойти на мировую, почему бы не проявить благоразумие и не ответить согласием?
— Ладно, — вздохнула Джессика, отперла замок и медленно открыла дверь. — Извини, что я так вела себя. Долгий перелет… я просто устала, — добавила она, пожимая плечами.
— У меня тоже выдался трудный день, — признался Ринальдо, утомленно проводя рукой по своим курчавым волосам. — Я только вчера прилетел из Калифорнии в Рим. У меня было столько дел сегодня, что я едва успел на самолет в Милан. Значит, мы оба выбились из сил, да? Так не зарыть ли нам топор войны и не поужинать вместе?
Джессика медленно кивнула.
— Это весьма разумно, — сказала она, заметив следы усталости на лице мужа. — Может, тебе принять ванну? А ужин… пусть подождет.
Пока Ринальдо, последовав ее совету, принимал ванну, Джессика позвонила портье, чтобы к заказу прибавили бутылку охлажденного шампанского, а сам ужин принесли попозже, где-нибудь через час. Казалось, служащие отеля с радостью отнеслись к новым указаниям Джессики.
Молодец Лавиния, что поселила их не в каком-нибудь заштатном отеле: это изрядно усложнило бы жизнь всем заинтересованным сторонам! Но, тем не менее, счастливой невесте предстоял очень серьезный и вряд ли приятный разговор не с одним только родным братом…
Когда шампанское прибыло, Джессика переоделась в темно-бордовое бархатное домашнее платье, которое зачем-то засунула в сумку в самый последний момент. Затем застегнула на шее жемчужное ожерелье и надела жемчужные серьги. Вечер обещал быть нелегким, а значит, надо было постараться выглядеть как можно лучше — это ее единственное оружие. Хотя Ринальдо теперь пребывал в более сносном расположении духа, чем поначалу, вряд ли стоит рассчитывать, что он так сразу смягчится.
Джессика не строила иллюзий: наверняка муж возомнит Бог весть что при виде шампанского. Однако она должна была подбодрить себя в тяжелой ситуации….
Заказать шампанское и в самом деле оказалось неплохой идеей, решила Джессика немного погодя, когда они с Ринальдо приступили к еде. Один или два бокала… ну, скорее, конечно, три или четыре… заставили Джессику отчасти позабыть о своих бедах.
Она, безусловно, обязана была сказать мужу, что теперь ей известна правда. И что лишь ее глупость и слепота ввергли их в этот ад.
Но ведь Ринальдо всегда знал, что неповинен ни в чем из того, что приписала ему Джессика. С какой стати думать, будто он заинтересуется ее открытием? Разве что позлорадствует и поехидничает над женой-идиоткой…
И Джессике придется все это вытерпеть, потому что наказание должно вполне соответствовать преступлению. Все ее извинения не способны повлиять на чувства, которые питает к ней муж.
Другая проблема — это кровать…
— Ничего, кара, — проговорил Ринальдо, и его глаза блеснули, когда он заметил обеспокоенный взгляд, который Джессика бросила на просторное ложе. — Кровать достаточно широкая, и мы прекрасно выспимся, не потревожив друг друга, — добавил он.
Джессика почувствовала себя так, словно ее окатили ведром холодной воды. Да с какой стати Ринальдо желать тебя, в особенности теперь, когда он спит с роскошной Лоренцой Кардуччи, презрительно сказала самой себе Джессика. Однако Ринальдо, казалось, без проблем читал мысли супруги.
— Ты что-то говорила о Лоренце… — протянул он, вертя в длинных смуглых пальцах бокал. — Если честно, — медленно произнес он, не сводя взгляда с золотистых пузырьков, которыми пенилось шампанское, — должен признаться, меня весьма сильно обидело то, что ты считаешь, будто я способен поддерживать интимные отношения с женщиной, которая причинила тебе — и мне, соответственно, — столько боли.
— Но… но я видела ваше фото в журнале, — запротестовала Джессика, сбитая с толку искренностью, звучавшей в голосе мужа. — Фотография… она говорила сама за себя.
Ринальдо пожал плечами и криво улыбнулся.
— Эта фотография была сделана несколько месяцев назад. Не знаю, что было на уме у Лоренцы, когда она, увидев фотографа, в самый последний момент подскочила ко мне и повисла на руке… Да, наверное, уже никогда и не узнаю. Видишь ли, она больше у меня не работает. Понятия не имею, где она и чем сейчас занимается.
Последовало долгое молчание, в течение которого Джессика переваривала эту новую информацию.
— Я… я очень удивилась и даже довольно сильно расстроилась, увидев фотографию, — пробормотала Джессика, бросив на мужа осторожный взгляд из-под ресниц. — Если честно, то я бы никогда не узнала, если бы Лавиния не прислала мне вырезку. — Она беспомощно пожала плечами. — Вот почему я решила, что ты…
— Опять эта несносная Лавиния! — Ринальдо даже скрипнул зубами от ярости. — Клянусь, я ее прикончу, попадись она мне только в руки!
— Нет, я первая! — мрачно сказала Джессика.
И потом, посмотрев друг другу в глаза, супруги сначала улыбнулись, а затем буквально покатились со смеху.
Взрыв хохота ощутимо разрядил атмосферу. Не то чтобы Ринальдо расслабился и утратил свой хваленый самоконтроль, но Джессике явно полегчало.
Однако к тому времени, когда супруги отужинали и настала пора ложиться спать, Джессика снова ощутила, как в ней растет напряжение. Ею овладели дурные предчувствия.
Ринальдо, сняв бежевый кашемировый свитер и расстегивая шелковую черную рубашку, предложил Джессике первой воспользоваться ванной, но та махнула рукой.
— Нет, иди ты первый, — пробормотала она, хватаясь за журнал, который читала в самолете, и пытаясь не смотреть на мужа, который как раз снимал брюки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
