— Ну что ж, по крайней мере, ответ честный, — пожал плечами Ринальдо. — Должен признаться, я думал, что ты уже давно получила это письмо. Только не хочешь сознаваться.
— О, Ринальдо, ты несправедлив ко мне! — запротестовала Джессика. — Я, возможно, и дурочка, и причинила тебе боль. Но ты должен иметь в виду, что я никогда не притворялась, будто не знаю чего-то, что знаю.
— Может, и так, — подумав, согласился Ринальдо. — Но мои адвокаты послали письмо уже месяц назад.
— Да, знаю! — воскликнула Джессика. — Но мой юрист написал мне, что лежал в больнице, на операции. Поэтому мне стало известно обо всем только сегодня. Хочешь, я покажу тебе его письмо?
— Ладно, не стоит, — тяжело вздохнул Ринальдо.
Но Джессика поспешно продолжила:
— Я, в самом деле, должна извиниться перед тобой. Мне даже трудно поверить сейчас, какой идиоткой я себя выставила. Даже вспомнить совестно, что за бред несла. И когда ты сказал, что я не верю тебе и не доверяю, — ты был совершенно прав. Я была эгоистичной, и… и…
— Все в порядке, кара, — мягко произнес Ринальдо.
— Нет, не в порядке! — нервно откликнулась Джессика. — Мне еще многое надо сказать, а если ты будешь меня прерывать, я все забуду!
— Ну да, конечно, прости меня, — сдержанно проговорил Ринальдо, но его темные глаза заискрились весельем.
— Я знаю, ты смеешься надо мной, мерзавец ты эдакий, — сердито сказала мужу Джессика, — пока я пытаюсь извиниться и покаяться в своем безобразном поведении!
— Ты совершенно права, — торжественно уведомил ее муж. — Исповедь и покаяние — великие вещи. Очень облегчают душу.
— Тогда я буду очень благодарна тебе, если ты заткнешься и дашь мне договорить! — произнесла Джессика самым нелюбезным тоном. — Так на чем я остановилась?
— Интересный вопрос, — улыбнулся Ринальдо. — Почему бы не перемотать пленку вперед, до того самого места, где говорится, что, несмотря ни на что, все еще любишь меня больше жизни?
— Больше жизни? Хмм… Это немного слишком, я полагаю, — лукаво произнесла Джессика, мгновенно поняв, что худшее уже позади. Ее пальцы скользили по груди мужа, лаская черные завитки волос. — Но я всегда рада сказать тебе, что люблю тебя и хочу, чтобы ты был рядом, — нежно продолжила она. — Я не желаю развода, напротив, я хочу, чтобы мы были вместе до конца дней. Если ты, конечно, не возражаешь…
— Не думаю, что стану возражать, — пробормотал Ринальдо. — Однако хотя мне и не хочется прерывать тебя, должен признать, что меня несколько… отвлекают прикосновения твоей руки.
— Да что ты? Не может быть!
И Джессика взглянула на мужа широко распахнутыми невинными голубыми глазами.
— Боюсь, что именно так все и обстоит, — произнес Ринальдо. — И вот я все никак не могу понять: неужели ты пытаешься меня соблазнить?
— Я? Соблазнить тебя? — Джессика издала низкий горловой смешок. — Милый мой Ринальдо, как я могу? Ради всего святого, ты что, забыл, откуда я родом?
— Ах, ну да, я как-то выпустил из головы этот факт, — протянул он.
— И вряд ли я стану напоминать тебе, — произнесла Джессика, пока ее ладонь медленно ползла под простыней все ниже и ниже, — что приличной, хорошо воспитанной шотландке такое и в голову не придет.
— Нет… конечно же, нет, — согласился Ринальдо и втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда пальцы Джессики коснулись его напряженной мужской плоти.
Ага! Выходит, мой спокойный, выдержанный муж вовсе не так уж и спокоен, поняла Джессика, с удивлением обнаружив, что роль плутовки-соблазнительницы пришлась ей по душе.
Для нее это было нечто новое, поскольку в их любовных играх инициатива всегда принадлежала Ринальдо. Чему Джессика и не думала противиться. Но теперь, возможно, настала пора поменяться ролями и посмотреть, не удастся ли ей побороть железный самоконтроль мужа?
— Как я припоминаю, ты только что говорила о том, настолько сильно меня любишь, — мягко произнес Ринальдо, ничем не выдавая, как сильно его волнуют прикосновения Джессики. — Может быть, ты еще чего-нибудь скажешь по этому поводу?
— Что ж… По правде говоря, я полюбила тебя — безумно и безнадежно — в тот самый миг, когда впервые увидела в свои восемнадцать лет, мой милый Ринальдо, — призналась Джессика. — И с тех пор я в жизни никого не любила так, как тебя.
— Хмм… Рад это слышать, — хрипло пробормотал Ринальдо.
— Вот почему я совсем потеряла голову, когда ты объявился в Черри-хаусе, — продолжала Джессика и, опустив голову, прижалась губами к черным завиткам на мощной груди мужа.
Затем ее губы скользнули ниже, и длинные белокурые пряди коснулись смуглой кожи итальянца.
— А когда мы с тобой занимались любовью, — прошептала Джессика, не отрывая рта и ладоней от тела Ринальдо и с наслаждением чувствуя, как от ее прикосновений напрягаются мышцы его живота. — Когда мы с тобой занимались любовью, мне было так чудесно, что я последовала бы за тобой на край света.
— Ах, дорогая моя, со мной было то же самое, — проговорил Ринальдо.
Вытащив руки из-под головы, он сжал в ладонях лицо Джессики, поднял ее и поцеловал в губы — сначала нежно, а затем все жарче и жарче.
Когда Ринальдо ослабил хватку, ее губы снова двинулись тем же путем вниз, по мощной грудной клетке. Она наслаждалась пряным ароматом одеколона Ринальдо и мускусным запахом его тела. Волнующее ощущение собственной власти над мужем овладело ею. Джессика преисполнилась безумной радости, слыша прерывистое дыхание мужа и негромкие стоны, срывающиеся с его губ.
Затем, как будто был не способен более терпеть эту изысканную томительную пытку, Ринальдо со свирепым рыком привстал и прижал Джессику к матрасу своим весом.
— Довольно! Я слишком давно не наслаждался твоим нежным телом, — нетерпеливо пробормотал он, и Джессика ощутила, что муж дрожит с головы до ног, пытаясь сдержать желание.
А затем она осознавала лишь неистовый восторг, жадно принимая мужа, наслаждаясь его мощными движениями, ритм которых уносил их обоих словно бы за пределы мира…
Много позже, когда они лежали, все еще переплетенные в любовном объятии, Джессика очнулась от дремотной истомы, чувствуя, как Ринальдо проводит пальцами по ее длинным белокурым волосам.
— Как же я люблю тебя, милая моя, — тихо прошептал он. — Как сильно и как давно.
— Но… но ты не говорил мне о любви, — пробормотала Джессика, пытаясь сесть. — Уже много времени не говорил. Со времен медового месяца, — печально добавила она.
— Неужели ты ни о чем не догадывалась? — спросил Ринальдо. — Когда я приходил к тебе все эти ночи, неужели ты не понимала, как я нуждаюсь в тебе? Что каждый раз, когда я сжимаю тебя в объятиях, я говорю этим, как сильно люблю и желаю тебя?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
