Разобравшись с присланным ему по электронной почте вздором — хорошо, что обычная почта не такая скорая, вдруг осенило его, — Алекс наконец вспомнил о Франце Кафке. Бедняга! Торчал с утра до вечера в своей конторе, рисовал уродливые руки разных бедолаг, покалеченных во время аварий на заводах. При жизни его талант так и остался невостребованным. На службе его держали в черном теле. Родные и близкие не воспринимали всерьез. Алекс сразу почувствовал прилив сил. Его Кафка всегда будет рядом с ним. Гении-страдальцы успокаивали его в два счета.
Покончив с неотложными делами, Алекс распечатал очередное письмо к Китти и положил его в розовенький конвертик. Повернувшись к дисплею, быстренько пробежался по материалам, не имеющим отношения к бизнесу. Письмо от матери — ошибка на ошибке — с вопросом, получил ли он ее предыдущую «телеграмму». Джозеф прислал пару убогих шуточек о торговле по телефону. Что еще? Реклама, порнуха, спам.
Алекс заморгал, увидел письмо от Судьбы. Всегда хоть одно такое, да будет. На этот раз оно пришло от Бут. Бут была юной особой. Работала ассистентом в магазине автографов Коттрелла, на Невилл-Корт — мощеной булыжником улице в центре города, в старейшей его части. Это был шикарный магазин, открытый дряхлым рыцарем, сэром Эдвардом Коттреллом, — но никто толком не понимал, чем там занимаются. По вторникам Алекс заходил к ним и за три сотни фунтов проводил экспертизу — где подлинник, а где подделка. После этого он шел в Чайна-таун — прикупить таблеток. Но три раза получилось так, что вместо встречи с доктором Хуань он шикарно позанимался сексом с Бут во время ее шикарных (очень длинных) обеденных перерывов. О, Бут была шикарная телка (и симпатяшка). Но она поселила в его душе сумбур — когда он вспомнил об Эстер. И от шикарной Бут он уже три месяца скрывался. Ну, что ты там написала, Бут?
Тема сообщения: Полагаю, ты удивлен, что я тебе пишу.
Ну, ты должен прийти завтра в наш магазин, а Коттрелл ТРЕБУЕТ, чтобы я была на рабочем месте, и мне никак не уйти, да я и не собираюсь куда-то там уходить. Так что не лезь в бутылку. Или постарайся лезть в нее меньше, чем лезешь обычно.
Вот и все.
Бут хх
P. S. Знаю, что ты меня избегаешь. Должно быть, потому, что не смог втюхать мне что-то фунтов за пятьсот.
P. P. S. Я коротко подстригла волосы и вместе с ними, значит, избавилась от своего ДЕВИЧЕСТВА. Пожалуйста, не держи меня при встрече за дурочку, как прежде.
Значит, дело дохлое. У него имелись кое-какие маленькие гойские слабости. Например, он благоговел перед шиком, утонченностью, о которых она и мечтать не могла. Даже письма написать толком не умела.
Только он собрался выключить комп, как пришло еще одно письмо. Тема сообщения — АМЕРИКА. А дальше шло официальное подтверждение: его заказ на два билета до Нью-Йорка принят — ночной полет, в ближайшую пятницу. Возвращение во вторник. Ну и дела! Что за билеты? Откуда они взялись? В панике он выкурил одну за одной три сигареты. Ничего раньше вчерашнего дня в памяти не сохранилось. А эти билеты прилетели откуда-то из начала февраля.
О-о! Да. Нет. Ладно. Ярмарка «Автографикана», ежегодная феерия. Со всего мира приезжают Собиратели, чтобы показать свой товар лицом. Всамделишные знаменитости тоже мелькают и раздают за деньги свои автографы. В прошлом году в Вашингтоне это были Том Фирби и Пол Тиббеттс из экипажа самолета, сбросившего бомбу на Хиросиму. А на этот раз выбран Нью-Йорк. Объявлено, что ожидаются интересные гости. Он хотел сделать сюрприз Эстер — заработать немного на стороне. Так планировалось. Но в ближайшую субботу? И где точно пройдет ярмарка? Кто там ему поможет? Заказал ли он себе номер в гостинице? Как он мог не взять билет для Эстер? Неужели от такой небольшой дозы напрочь отшибло память?
Алекс начал рассылать письма разным людям, американским людям. Потом стал ждать ответов. Чтобы не терять попусту время, зашел на медицинский сайт и поставил себе диагноз — редкая болезнь крови и, по всем признакам, рак лимфатических желез в начальной стадии. Он выкурил еще одну унылую сигарету.
Американцы — ребята дошлые. Они быстренько ответили, причем писали грамотно и по сути дела. Милашка Ричардсон, обладательница приличной коллекции, в своем и-мэйле подтвердила, что аукцион и правда состоится в субботу, а им двоим надо будет приватно встретиться вечером в какой-нибудь киношке или баре и устроить свои собственные приватные торги. Организатор «Автографиканы» Дон Кили написал, что ничего о намерении Алекса приехать не знает и киоска ему выделить не может. Дескать, поздно спохватился, дружище. Мисс Элис Макинтайр из «Американ эйрлайнз» сообщила, что билет на самолет возврату не подлежит. «Никак не подлежит? Нельзя ли что-то сделать?» — поинтересовался Алекс. «Нет, не подлежит», — отрезала Элис. «А если я продам его своему другу — вы можете хоть исправить имя на билете?» — «Возврату не подлежит, и имена мы не исправляем». — «А как насчет новой даты?» — «Возврату не подлежит, имена не исправляем и даты не переменяем». — «Не переменяем — такого я нигде в правилах вашей компании не видел. И вообще, так не говорят, Элис». — «Категорически не подлежит…» — начала Элис…
Но Алекс уже бросил трубку и позвонил Эстер.
— Эстер, — начал он, — удели мне хоть одну минуту.
— У меня нет времени, Алекс. В этом все дело. Ни минуты.
Таким жестким голосом она еще никогда с ним не говорила.
— Подожди, Эсти, подожди. Пожалуйста!
Она молчала. И не вешала трубку.
— Как ты себя чувствуешь, Эсти?
— Хуже некуда. А ты?
— Не самым лучшим образом. А как твой палец?
— Все еще болит. Сильно. Словно его кусали три дня подряд. Послушай, чего ты от меня хочешь, Ал?
— Да ничего. Просто соскучился.
Она молчала. И не вешала трубку.
— Хочу тебе все объяснить, Эсти, — по поводу того вечера и всех этих дел, ты понимаешь, с тем автографом. Возможно, мне не следовало много на себя брать. Чем выше взлетаешь, тем больнее потом…
Алекс не закончил да и не собирался договаривать эту сентенцию до конца. И не в ней было дело. И даже не в недавнем происшествии, как хорошо понимала Эстер. Алекс как в трясине тонул. В чем-то аморфном, тяжелом, удушающем. Весь он был одна большая проблема. Алекс держал в губах сигарету и слушал, как его подружка говорит о них двоих: что они почти не видятся, что надо трезво на все взглянуть, что у них разные жизненные ценности. Он пытался слушать внимательно, но никак не мог сосредоточиться на ее абстрактных рассуждениях. Его все время что-то отвлекало. Ему вдруг представилось, как она обнимает его, тянет к себе, как он в экстазе входит в нее, в розовую щелочку между двух темненьких лепестков, как в некий сумасшедший цветок. Разве не чудо?
Она продолжала говорить:
— Ты меня совсем не слушаешь, только из вежливости делаешь вид.
Потом ее обуяла ревность:
— А эта твоя девица, белая, кто бы она ни была…
Он опешил. Лишился дара речи. Неужели Адам рассказал ей о Бут? Алекс весь похолодел от такой мысли и пришел в ярость. Он почувствовал себя жестоко обманутым. И эту роль ему будет гораздо легче сыграть. Он рявкнул на Эстер. Она рявкнула в ответ. Потом они начали кричать друг на друга. Сквозь слезы она сказала:
— Для тебя все женщины только игрушки. Ты всегда…
Со всем возможным сожалением в голосе он произнес:
— Нет, нет и еще раз нет! Ты не права. Я люблю тебя, и только тебя.
Он позвонил ей снова. Она не ответила. Алекс подождал пять минут, потом отключил на своей трубе функцию распознавания номера и позвонил снова. Теперь он рыдал, а она была неколебима как скала:
— В воскресенье я ложусь на операцию. Мне будут убирать кардиостимулятор. Долго работал, пора менять. Уже давно надо было, а я все никак собраться не могла. Но дальше тянуть нельзя. Пришло время открывать новую страницу жизни. Так что буду ставить другой стимулятор.
— О нет, Эсти, почему бы тебе…
— Слушай, это ведь не кино? Не какой-нибудь там «Язык нежности»?[53] Ничего особенного. Всех дел на полчаса. Разрежут меня и вытащат эту штуковину. И поставят новую, с большим сроком годности. Я только хотела узнать, ты собираешься со мной туда сходить или нет. Это в клинике «Сент-Кристофер».
— Да-а… А раньше ты сказать не могла?
— О, Алекс, забудь об этом, не беспокойся. Все о’кей…
— Нет, погоди… Я всего лишь… В какой день? Только скажи мне когда.
— В воскресенье. Я тебе только что сказала. В это воскресенье.
— Отлично. В воскресенье, говоришь?
— Да, Алекс. В воскресенье. А что, у тебя аукцион? Выставил на продажу Китти? Тебе неудобно в этот день?
— Разумеется, удобно.
— Хорошо.
— О’кей, Эсти? О Боже! Знаю, как это прозвучит для тебя… Есть одна небольшая загвоздка… в это воскресенье…
