иные люди предназначены. Позволь нам вернуться, и мы все уточним и дадим тебе ответ, о достойнейший!
«Убили моих людей, шакалы, такое спускать нельзя. Нет, сейчас я вас не отпущу — вначале оглашу весь список прегрешений и тех мер, которые я могу предпринять. Сегодня вы огреблись гораздо крепче, чем в реальной истории, на осознание этого вам потребовалось два часа, а не три дня!»
— Когда здесь в Хорезме убили послов моего пращура Чингиз-хана, он казнил тут всех виновных и невиновных, чтобы впредь стало понятным — послов убивать нельзя!
Выкрик был громким — стоявшие за спинами хивинцев уздени схватили их за руки, накинули шнурки на шеи и принялись душить. Но по знаку Бековича кабардинцы неожиданно отпустили — послы сидели с выпученными глазами и хрипло задышали, потирая шеи.
— Если вы еще раз соврете, то я отрежу вам оскверненные ложью языки, а заодно и уши, которыми вы не слышите мои предупреждения. Убили моих послов, и если вы не представите немедленно хотя бы одного из них, то я начну разорять ваши земли нещадно! Как видите, пока я их не трогаю — но у меня пять тысяч воинов и три десятка пушек — я сокрушу ваше войско окончательно, и трупов будет не восемь сотен, а в десять раз больше, я вам это обещаю! Клянусь той священной кровью, что течет в моих жилах от третьего праведного халифа Усмана ибн Аффана и великого Чингиз-хана — за убийство моих послов я превращу Хорезм в пепелище!
Бекович закатил глаза, понимая, что выглядит страшно, и больше походит на впавшего в бешенство одержимого. А ведь на нем европейский мундир, треуголка, шпага, блестящий горжет на груди — и такие выходки, непонятные для любого местного жителя, а оттого и ужасные. Он врал нагло — воинов было меньше трех с половиной тысяч, десятая часть полегла в пустыне, а пушек всего девять.
Просто у хивинцев не было подзорных труб, так что разглядеть, что из амбразур торчат не орудийные стволы, а выдолбленные бревна, издали похожие на пушки — было трудно. А канониры лишь имитировали стрельбу, да показушно банили и «охлаждали» псевдо-пушки. А гарнизон увеличился за счет купеческого каравана да спешно собранных декхан, которых переодели в запасные мундиры и халаты и вооружили копьями и деревянными мушкетами, которые вырезали умельцы. Но этот «машкерад» не просто достиг успеха — хивинцы в него поверили. Да и как им не поверить — когда перед укреплениями земля усыпана трупами.
Теперь нужно было нагнетать ситуацию — и пусть Шергази-хан думает со своими советниками как не только удержать одержимого, но и чем его заманить в ловушку, чтобы изготовить потом чучело. А он им подыграет, ведь тот кто роет яму другому может сам в нее и попасть.
— Я снял гарнизоны в Красных Водах и севернее соленого залива. В Гурьевском городке на Яике у меня три пехотных полка, казаки и ногайцы — они пойдут сюда и мои силы удвоятся. Как видите — я ничего не скрываю, да и зачем мне — пушки и ружья уже показали свою силу вам, неразумные!
— Но мы тоже можем собрать воинов — у нашего хана будет армия в сто тысяч всадников…
Бекович засмеялся, вытирая слезы — попытка запугать его выглядела очень наивной. И со смехом спросил:
— Шергази-хан решил посадить в седла всех стариков, дервишей, мулл, сартов, детей и добавить к ним старух?! Не смешите меня, безумцы, иначе я вам языки отрежу! Вы как дети малые, кулачками грозите — я прекрасно знаю, сколько у вас народа проживает, где и в каких городах. Вы и двадцати тысяч воинов не наберете, и потому, что их у вас нет. Конечно, можете набрать стотысячную толпу с палками — я ее за час истреблю, и поблагодарю, что не придется каждый город по отдельности брать, а всех одним махом прихлопнуть как мух!
Бекович тяжело задышал, грозно посмотрел на послов — те чувствовали под его взглядом крайне неуютно. И спросил еще раз:
— Если через три дня я не увижу одного из своих послов — предам все огню и мечу! Вероломство должно быть наказано! И скажу больше…
Глава 22
— Этот коназ, гяур проклятый, совсем сошел с ума от злости и ненависти! Аллах милосердный видит, что я сделал все что мог, но бешеного пса всегда убивать надо, чтобы людей не покусал!
— И как ты его убьешь, хан?! Ты уже попробовал сойтись с ним в бою, и что?! Стрелы и копья против ружей и пушек совсем негодное средство, а пищали наших сарбазов нужно просто отдать кузнецам на перековку, ибо железо дорого и нельзя его выбрасывать — но это и есть то, что нужно проделать с этими тяжелыми и бесполезными кусками металла!
Досим-бей ощерился, было видно, что советник сильно переживает, а потому повелитель Хивы простил ему эту горячность. За несколько лет правления Шергази-хан понял, что умных советников не должно быть много — будет великий соблазн отрубить всем головы. Ибо правитель нуждается в тех, кто будет не раздумывая выполнять повеление, а не тех кто начнет их критиковать, да причем так, что чувствуешь себя последним дураком, ощущая себя снова в медресе, когда за тупость можно было отведать прутьев, или быть иным образом наказанным. Но одно дело, когда ты покорный учителю ученик, и совсем другое, когда поменялись местами.
Не раз и не два Шергази-хану хотелось лишить чересчур умного сарта головы, но каждый раз он останавливал растущее желание, понимая, что останется ни с чем. Даже сотня глупцов никогда не сможет дать один мудрый совет, как на чинаре появиться гроздьям винограда.
И так с этим русским князем он потерпел самое жуткое поражение, и сейчас чувствовал, как власть стала уходить от него, просачиваясь сухим песком между пальцев. Терпящий поражение владыка смешон, и у его окружения возникает желание посадить на трон другого повелителя — более сильного, либо удачливого — что немаловажно
