Включает музыку и, о удача! Да я сто лет играю эту милую вещицу, услышанную на каком-то диске. Просто никогда не знала, что это. Да-а, так везет нечасто. Кровопролитие отменяется.
Скромно, как Джеймс Бонд, подхожу к роялю: «Это легко», – и изящно выдаю эту штучку, причем, заметьте, в той же тональности (до мажор, кстати, но это так, для понимающих).
Она обрадовалась, как дитя, и запросила еще адажио и прыжки, но даже перебирать не стала, а с лету согласилась на то, что первое приходило мне в голову. Так что тут без проблем.
30 ноября
Получаю три листочка нот, три фрагмента («Флорину» отменили – не готова), из этих корявых местных сборников в полуимпрессионистских, полуджазовых тонах. Ужасаюсь вслух: «Зачем же под такое танцевать?!» Училка обижается. Предлагаю заменить – реагирует отрицательно и неадекватно нервно. А вот тут нужно делать лирическое отступление…
Был у нас концертмейстер, парень лет тридцати пяти. Я вообще-то меняю имена на вымышленные, но этому не буду. Собаке – собачье имя. Звали его Джесси. Летом он от нас уехал далеко и, надеюсь, надолго – получил позицию в «Бостонском балете» (мои соболезнования «Бостонскому балету»). Играл он хорошо, но совершенно сам по себе, без какого-либо соотношения с окружающими. Он вообще-то и в жизни на всё, что не Он, смотрел с усталым удивлением: зачем вы здесь? Основное времяпровождение – это ходить по начальствам и нудить, что ему нужно повысить оплату, дать больше часов, назначить старшим концертмейстером и Первой Красавицей Королевства. Чтобы оттенить собственные совершенства, вдохновенно очернял других концертмейстеров. Но это только при разговорах с начальством. При разговоре же с коллегами он ничего такого не говорил, а исключительно жаловался. Мне, например, на то, что хочет играть мои часы, а их играю я, и как это плохо и несправедливо.
Прошлый отчетный концерт играл он, потому что я совсем-совсем не могла, и меня попросили подобрать им фитюльки по страничке на их галопы-полечки. Зная, что играть буду не сама, я расстаралась и нашла самые простые и удобные для игры пьески. За месяц до концерта отдала директрисе. Он отыграл прогоны и генеральную, но на концерте случилось необъяснимое: он заимпровизировал всё. Детям. Нон-стопом. Меняя темпы, размеры, характер. Выдал крутой джаз. Остановился, только когда сцена опустела. За кулисами оттаскивали трупы учителей, старший преподаватель разрыдалась в голос и больше никогда с ним не разговаривала (не думаю, что он заметил). Лирическое отступление закончилось.
Именно эта рыдавшая преподавательница и дала мне три листочка и не разрешила поменять ни одной ноты. (В глубине души я ее понимаю, но от этого не легче.)
Начались страдания с этими нотами. Ни мелодии, ни стабильной фактуры, текст несложный, но напрочь отсутствует логика, неудобно написано. С души воротит – не могу начать учить.
Назавтра стали с классом работать над этими вещами, играла через одну ноту на третью.
Первая вещь – самая дикая. Две, максимум три ноты в вертикали, но бемолей на эти три ноты, как минимум, по четыре; мелодическая мысль неясна совершенно; оторваться – поглядеть на класс не могу – пытаюсь играть по нотам. Это моя самая ненавистная вещь.
Вторая не лучше. Вернее, она ничего, но из разряда переливающихся волн пор де бра, а училка попросила запиццекатить, убрать легато, сделать остренько – у них пике. Спрашивается: а что, для пике нет музыки на пике?! А в данной вещи сплошные замирания-зависания, в том числе в левой руке, и классическая интонация ламенто со своими придыханиями. Я, конечно, пытаюсь изображать пике, но мгновенно сползаю на вздохи-ахи. В общем, сплошное мучение. Ну и темп, конечно, соответствующий пике.
И последняя вещь – регтайм, а к ним у меня отношение особое. Я комплексую здесь играть джаз и все такое. У местных он в крови, и играют они это здорово и с любыми наворотами, поэтому я принципиально избегаю подобных вещей. Но с преподавателем не поспоришь – хотят регтайм. И тут она требует такой быстрый темп, что ни в сказке сказать, ни пером описать. А у меня, кстати, есть «Сборник золотых регтаймов», и начинается он, ни много ни мало, – белой страницей, на которой одна-единственная цитата Короля регтаймов:
...
«Регтайм не играется быстро.
Регтайм играется медленно».
С. Джоплин
Золотые слова! И я, мысленно жалуясь Джоплину на его отечественный беспредел, несусь черт знает куда в бешеном темпе, то есть начинается для меня неделя глухого раздражения. К тому же схема регтайма:
AA’BA’
AA’BA’
AA’.
Я начинаю считать и путаться – что сыграли, что нет, где А, где A’. Пытаюсь смотреть номер: на пуантах, с котелками на голове, то по одному, то группой. Надо же как-то разнообразить? Хотя бы оттенками?! Считаю, пытаюсь запоминать, что у них где, но сплошные повторения, все время забываю, где я. Спросила разрешения импровизнуть маленько. Получила резкий отказ. Ладно, сижу считаю, злюсь: вот стоймя стоят довольно долго, за поля шляпки игриво держатся, бедрами слегка поводят, что это? Потом ка-ак пойдут всеми параллелями вперед – тут же надо мощи поддать, если такое движение на зрителя, да после такого затишья?! Спрашиваю – давайте здесь усилю?
– Нет!!! Пожалуйста, по тексту!
Ну ладно. Чувствую себя по-идиотски. Все-таки «звуки му» я здесь издаю, а звуки получаются ни к селу ни к городу. Ну ладно, по тексту так по тексту. Буду себе под нос считать, как балерина…
1 декабря
Урок у молодой училки. Долгий творческий процесс на тему «здесь играем, здесь не играем, здесь рыбу заворачивали».
Последние двадцать минут поработали над первым фрагментом.
Над вторым.
Над четвертым.
Урок закончен.
– Минуточку, а где третий?
– Его делает другой педагог.
– Замечательно, но когда будут ноты?
– Она вам принесет.
– Сомневаюсь. Я не буду играть третий, уйду за кулисы, и всё! Вычтите третий из оплаты.
– Подождите, я сейчас!
Убегает. Возвращается с премерзким сборником. Его играть-то коряво, танцевать еще хуже, а уж слушать-смотреть и вовсе.
– Она сказала – выберите что-нибудь отсюда, на тон лие.
– Сколько играть?
– Не знаю… ну пока танцуют.
Хорошо сказано, черт дери! А то обычно рассусоливают – шестьдесят четыре такта, сто тридцать два, а тут – коротко и ясно. И главное – понятно.
Сборник в руки не взяла, строго отчеканила:
– Будет «Ноктюрн» Шопена из «Сильфид».
Она не рискнула возразить.
3 декабря
Объявлен «снежный день» (это когда идет сильный снег, все государственные учебные заведения не работают, чтобы люди дома сидели, а не по опасным дорогам разъезжали), стало быть, урок, на котором планировали «доставить недоставленное», не случился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
