Неделя за неделей по выходным дням Пьер Дюма и его отец, а чаще один Пьер, приезжали в Хуму и отправлялись охотиться на уток. Молодой человек стал больше проводить время с Габриэль, чем с Джеком. Естественно, я была очень обеспокоена. Даже если бы Пьер не был женат, его отец не захотел бы, чтобы сын привез домой дикую кайенскую девушку без древней родословной. Я предупредила об этом Габриэль, но она лишь взглянула на меня и улыбнулась, будто я пыталась остановить ветер.
«Пьер никогда не сделает ничего такого, что принесет мне страдание», – утверждала она. Вскоре молодой человек стал приезжать, даже не делая вида, что его цель – Джек и охота. Они с Габриэль упаковывали ленч и уезжали на пироге в глубь болота, в места, известные только моей девочке.
Бабушка сделала паузу и опять посмотрела на свои руки. Когда она спустя несколько минут вновь подняла глаза, они были наполнены болью.
– На этот раз Габриэль не сказала мне, что беременна. В этом не было нужды. Я и сама узнала все по ее лицу, а вскоре и по изменившейся фигуре. Когда я прямо спросила ее об этом, она просто улыбнулась и ответила, что хочет иметь младенца от Пьера, ребенка, которого она вырастит на протоке, чтобы он любил мир болот так же сильно, как она сама. Она заставила меня дать обещание, что в любом случае я должна непременно устроить так, чтобы ее ребенок жил здесь и научился любить те вещи, которые любит она. Господи, прости, но я в конце концов сдалась и пообещала то, о чем она просила, хотя это причинило боль моему сердцу – видеть ее в положении и знать, какая репутация ее ждет в наших местах.
Мы пытались скрыть то, что произошло на самом деле, рассказывая небылицы о незнакомце с fais dodo. Некоторые поверили, но для большинства это не имело никакого значения. Просто это было еще одним поводом свысока смотреть на Ландри. Даже мои лучшие друзья, улыбавшиеся мне в лицо, сплетничали за моей спиной. Многие семьи, кому я помогла знахарством, участвовали в этой возне.
Бабушка, прежде чем продолжить, сделала глубокий вдох, будто извлекая силы, в которых так нуждалась, из воздуха.
– Без моего ведома твой дед Джек и отец Пьера встретились и обсудили предстоящее рождение ребенка. Джек уже имел опыт по продаже незаконнорожденного ребенка Габриэль. Его страсть к азартным играм ничуть не ослабела, он продолжал проигрывать каждую свободную мелочь, оказавшуюся у него, да еще и сверх того. Он был кругом в долгах.
В последние полтора месяца беременности Габриэль Шарль Дюма сделал нам одно предложение. Пятнадцать тысяч долларов за ребенка Пьера. Дед, конечно, согласился. А в Новом Орлеане уже готовились выдумки, чтобы все считали, будто ребенка родила жена Пьера. Джек сказал об этом Габриэль, и это разбило ее сердце. Я была в ярости от его поведения, но самое худшее ожидало нас впереди.
Бабушка закусила нижнюю губу. Ее глаза были затянуты пеленой слез, слез, которые явно жгли ей глаза, но она отчаянно хотела рассказать всю историю до конца, прежде чем ослабеет от горя. Я быстро встала и подала ей стакан воды.
– Спасибо, дорогая, – проговорила она, отпила немного и кивнула головой. – Все в порядке.
Я вновь села, мои глаза, уши, сама душа были прикованы к каждому слову бабушки Катрин.
– Бедная Габриэль стала увядать от горя. Она чувствовала, что ее предали, и даже не отец. Она всегда принимала его дурные свойства и слабости так же, как принимала безобразные и жестокие вещи в природе. Для Габриэль недостатки ее отца были в порядке вещей, в том порядке, в каком они были задуманы.
Но готовность Пьера согласиться на сделку, сделать так, как велел его отец, – это совсем другое. Ведь они уже дали друг другу тайное обещание, как поступят с будущим ребенком. Пьер собирался посылать деньги и помогать растить младенца. Он был намерен приезжать еще чаще, чем теперь. И даже выразил желание, чтобы ребенок вырос на протоке, где он или она всегда бы оставались частью самой Габриэль и ее мира, мира, который, убеждал Пьер, он любит теперь больше, чем свой.
Когда Джек пришел и сказал ей о сделке и о том, что все стороны пришли к соглашению, она была настолько убита горем, что не оказала никакого сопротивления. Вместо этого она проводила долгие дни, сидя в тени кипарисов и яворов, глядя на болото так, словно мир, который она любила, вступил в заговор и тоже предал ее. Она верила в волшебство своего мира, поклонялась его красоте и была убеждена, что Пьеру тоже дорог этот мир. Но теперь ей пришлось познать истины, гораздо более прозаичные и жестокие, и самая худшая из них заключалась в том, что преданность Пьера своему миру и своей семье значила для него больше, чем обещания, данные ей.
Габриэль стала плохо есть, как бы я ни приставала и ни уговаривала ее. Я готовила всевозможные напитки из трав, чтобы дать питание ее организму, но она либо уклонялась от них, либо ее депрессия перевешивала их воздействие. В последние недели беременности она сделалась особенно болезненной. Вокруг глаз образовались темные круги. Она совершенно обессилела, стала вялой и спала большую часть дня.
Я, конечно, видела, какой громадиной она стала, и знала почему. Но не сказала ни слова ни Джеку, ни Габриэль. Я боялась, что как только дед узнает об этом, тут же бросится заключать новую сделку.
– Знала почему? – спросила я. – Что?
– Что Габриэль предстояло родить двойню.
На какой-то момент мое скачущее сердце замерло. Осознание того, что сказала бабушка, громом отозвалось в моем мозгу.
– Двойню? Значит, у меня есть сестра-близнец? – Такая возможность никогда не приходила мне в голову, даже после того, как я увидела, насколько сильно я похожа на маленькую девочку, которую держал за руку на фотографии Пьер Дюма.
– Да, она и была ожидаемым младенцем, она родилась первой, и я уступила ее в ту ночь Джеку. Никогда не забуду той ночи, – проговорила бабушка. – Джек сообщил семье Дюма, что у Габриэль начались роды. Те приехали в своем лимузине и ожидали всю ночь снаружи, не заходя в дом. Они привезли с собой няньку, но я не разрешила ей войти в мой дом. В окне лимузина, где нетерпеливо ожидали Дюма, я заметила зажженную дорогую сигару отца Пьера.
Как только родилась твоя сестра, я обмыла ее и вынесла Джеку, который решил, что я действую с ним заодно. Он выскочил на улицу с малышкой и получил деньги за ребенка. Когда он вернулся в дом, ты была уже вымыта, завернута и лежала на руках твоей ослабевшей матери.
Дед увидел тебя и пришел в ярость. Почему я не сказала ему, что ожидается двойня? Мыслимо ли выбросить на ветер еще пятнадцать тысяч долларов?
Он решил, что время еще не упущено, и направился было к Габриэль, чтобы забрать тебя у матери и броситься за лимузином. Я ударила его прямо по лбу сковородкой, которую держала при себе как раз для этой цели, и он потерял сознание. К тому времени, когда он пришел в себя, я упаковала все его веши в два мешка и затем выгнала его из дома, угрожая рассказать всему миру о том, что он сделал, в случае, если он не оставит нас в покое. Я выбросила его вещи, он подобрал их и ушел жить в охотничью хижину. С тех пор там и живет. И мы еще хорошо от него отделались.
