детей. Каждую неделю глава семьи ездит в город за удобрениями. Урожай эти люди отправляют на рынок и в местные магазины. На переднем дворе они высадили грядки, с которых собирают плоды для себя, а на заднем – для сбыта. Там арбузы зреют за одну ночь, их распирает от гормонов, разрывая тишину ночи страшным треском. Помидоры от химических удобрений потеряли свой запах, но размножаются, как виноград, ломая ветки. Ульи в пасеках забиты сахаром, а пчёлы не знают, что такое вольный ветер и нектар цветов. На другом участке живут их соседи – преподаватель и сельская медсестра с единственной дочерью-подростком. Семья, любящая землю и каждый новый росток, словно мать родную и своих детей. Они постоянно общаются с ними, сливаясь с почвой воедино и осторожно снимая с листочков гусениц. Калиопи, их дочь, дала имена пчёлам и, выпуская их на пастбище, мысленно разговаривает с ними, прося вернуться домой целыми и невредимыми. Их арбузы натуральные и самые скороспелые в Греции, а помидоры – ароматные и сладкие. Каждый день отец, мать и дочь благодарят солнце, тёплую землю и вовремя посланный дождь. И пусть они не произносят моё имя, мне достаточно той любви, что принимает в себя мать-Земля. Слышали бы вы проклятия, посылаемые устами поповского сына-агронома на соседское поле! И чем больше он и его родственники злятся, тем больше урожая и мёда я посылаю другой семье.
– А я заморочил людям головы тем, что дал им сразу все знания, но отобрал у них пытливость ума, – весело сказал Гермес. – Информации у них теперь столько, что они не знают, что с ней делать. Одни используют всемирную сеть для покупок, другие – для того, чтобы сфотографировать еду, третьи играют в игры, а четвёртые просто пишут разные глупости. Именно в этом и состояла моя хитрость. Вся ирония в том, что ответы на многие вопросы у них под носом, только они их не видят.
Боги слушали рассказы о невинных шалостях друг друга, понимая, что это лишь крупицы из того, что они могли бы ниспослать на землю – как в качестве кары, так и в виде благодати. Божественные души томились в олимпийской клетке, ограниченные нерушимым законом Зевса.
– А я расчищаю от веток вход в подземный храм на монашеской горе Афон, – сказала Артемида, Богиня Лесов. – Монахи крестятся в недоумении! Они забрасывают руины камнями, маскируют срубленными деревьями, а наутро там снова чисто. Две упрямые колонны по обе стороны от входа в древнее святилище не желают падать, выдавая место секретного туннеля. А знаете ли вы, кто трясёт каждый год в один и тот же день монастырскую гору? Это мой преданный гигант Афос. Помните, как мы изгнали его под воду во время гигантомахии и придавили скалой аккурат под Афоном? Представьте, ему тоже там бывает скучно, и он развлекается тем, что сотрясает грунт своими могучими плечами.
Смех раскатился по Олимпийскому Пантеону. Артемида была жестокой в своей каре, и ей, как никому, не терпелось выплеснуть свой гнев на головы монахов и священников.
– Видишь, милая Афродита, никто не станет помогать христианам и уж тем более влюбляться в них. Оставь их лучше вариться в своём котле, пока они не сварятся и не сожрут друг друга. Вполне возможно, мы оставим несколько особей для размножения, и уж точно ими не будут христиане. Лучше бы ты поддерживала своей любовью и деторождением новых политеистов.
– Мы будем топтаться на одном месте, Зевс. Ведь они и так уже верят, им не нужны доказательства. Глубоко верующий христианин сильнее в своей вере. Он непобедим в спорах и жесток в действиях. Он верит в Божью кару и боится её. Но если силу их веры развернуть к нам лицом, мы вернём себе греков!
Гестия, Богиня домашнего очага и уюта, никогда не участвовала в спорах. Она была тихой, всегда стояла, как мраморная колонна, в центре Пантеона и мечтала о скорейшем окончании собрания. Огонь, играющий между длинными пальцами Богини, разгорался вместе с нарастающим волнением между Богами. Успокаивая его, она немного усмиряла и возбуждение своих родственников. Но на этот раз Гестия выступила с речью:
– Я согласна с тем, что христианская религия не имеет прежней силы. И хотя её законы не сильно отличаются от первобытных, они больше не работают во благо семьи. Идеальное государство не может выжить без сплочённых стен, а стены не выстоят без крепких кирпичей. Эти кирпичи – ячейки общества, созданного Зевсом в самом начале бытия Земли. Священный домашний очаг, нерушимые семейные узы, сплочённость и уважение друг к другу – вот что делает общество сильным, здоровым и счастливым. – Пламя в ладье распалялось по мере усиления голоса Гестии. Ихор искрился, играя в языках огня всеми оттенками золота. – Не в кротости женщины, но в её доброте и силе духа победа над трудностями. Не во власти и не в богатстве мужчина приобретает смелость и становится защитником своего дома, но в рассудительности и в жажде жизни. Здесь и сейчас, потому что они смертны. И на этой земле, потому что другой у них не будет… Я желаю достойной жизни людям, понятной и целостной. Либо никакой! И я помогу Афродите перевернуть сознание христиан с головы назад на ноги.
Боги слушали Гестию, возможно, впервые за все своё существование. Их души мужали, переполнялись и больше не умещались в громадных телах. Сомнений не было, они были готовы бросить вызов этому неизвестному Господу.
Глава 15
. Святая святых
Отец Серафим привык к частым гостям. Он не представлял себе жизни в одиночестве, без своих духовных чад, которые, как заблудшие ягнята, приходили к нему, чтобы получить совет и вернуться в своё стадо. Когда-то он был духовником при монастыре в знаменитых Метеорах. Это место он получил заслуженно и честно прослужил там самые спокойные пятнадцать лет своей жизни. Исповеди послушников почти не отличались друг от друга, а жизнь в Метеорах25 замерла на месте. Он чувствовал, как превращается в одну из скал, с которых свисают балконы деревянных келий. Ему казалось, что вот-вот, и на его теле появится огромный нарост в виде монастыря, в который скоро вселятся монахи.
Сначала Божья благодать нисходила отовсюду, с каждой вершины, приносимая каждым дуновением ветра. Серафим задыхался от чувства приближения к Господу, его душа очищалась, а разум наполнялся светлыми помыслами и озарением. Он все черпал и черпал их, пока не насытился и, упав на колени перед восходом солнца, углубился в благодарные к Богу молитвы.
Монахи исповедовались отцу Серафиму и просили совета о путях спасения от земных искушений, которые преследовали их повсюду. Несмотря на заботы, ежедневный труд и многочасовые молитвы, непримиримая борьба плоти с душой не прекращалась даже здесь. На исповеди их мучила одна и та же проблема – желание женщины. Непрекращающийся поток туристов отвлекал молодых монахов от их благих намерений, а туристки нарочно бросали дерзкие взгляды и соблазнительно покачивали бёдрами.
– Держитесь за души свои, – наставлял духовник, – плоть слаба, не доверяйте ей. Придёт ваш час, и они разлучатся: душа устремится в небо, а тело – в землю. Только если ваша любовь к Господу сильнее любви к плоти, вы победите любое искушение. Преодолевая трудности, вы растёте духовно.
Голос отца Серафима успокаивал. Монахам казалось, будто сам Бог говорит его устами. Но автобусы беспощадно привозили новых туристов, и они вновь попадали в невидимые пагубные сети.
Знакомство с главным духовником всего монашеского братства Афанасием произошло именно там, в монастырях Метеоры. У них завязалась дружба, и даже после перехода отца Серафима в университет, а Афанасия на священный Афон они продолжали общаться. Сегодня они сидели в университетском кабинете и пили чай.
