поприветствовал меня мужчина лет сорока, стоявший за стойкой.
— С сигнальным контуром на одного?
— Есть, на втором этаже. Пять серебряных Магнара и две общих за ночь с ужином, завтраком и стиркой. Хранение вещей в стоимости. Стирку можно убрать, получится дешевле на две монеты.
— Что насчёт продления?
— В любой момент, только предупредите хотя бы за одну ночь.
Я запросил комнату на три ночи, и стирку только на сегодня. Заодно спросил о бане.
— Советую идти туда прямо сейчас, а ужин оставить на потом. Мне не стоит объяснять, почему я так советую?
Я в ответ покачал головой. Хотелось ещё заглянуть в гильдию авантюристов, но лучше это сделать на свежую голову. Да и в сердце всё ещё свербело склизкое ощущение неприятностей. Моя паранойя предупреждала о чём-то, но о чём? О проделках церковников, разумных? Или драконов? Мои сородичи всяко могли быть в городе и только ждали удобного шанса, чтобы напасть.
Выложив на стол четыре золотых и забрав сдачу с ключом от двери — я первым делом поднялся в комнату и проверил целостность сигнального контура. Линии на замыкателе казались нормальными. Я даже отодвинул кровать и небольшой стол от стен, но контур нигде не прерывался. Это вселяло надежду на душевное спокойствие в ближайшие дни, но всё равно следует всенепременнейше узнать цену на особое зелье для сигнального контура. Его использовал Налдас в портовом городе, восстанавливая линии на плинтусах. Оно мне пригодится: гостиницы разные бывают и вряд ли в следующей не попытаются меня убить.
Вещи свои я передал на хранение: не хотелось оставлять их надолго без присмотра. Всё же хозяин гостиницы отвечает за них кошельком, а если сумма вещей значительная — то и собственной свободой и жизнью, рискуя вместе с семьёй обратится в невольников. Примерно так Налдас объяснял принцип работы контракта на хранение.
Я нисколько не пожалел о решении помыться сейчас, а не после ужина. Прислонившись к дверному косяку, банщик скучал в ожидании посетителей. Вид приближавшегося ксата заставил его занервничать, но словосочетание «Гнездо совы» мужчину успокоило, он улыбнулся и пригласил зайти внутрь. Я же сначала хорошенько осмотрелся, выискивая засаду.
За три общих серебряных монеты банник обещал помывку двумя тазами горячей воды, без разбору разбавляя холодной. За пять — вдобавок можно отмокнуть в деревянной купальне. За семь — к моим услугам парилка, отделённая от купален. Если накинуть сверху монетку, то принесут напитки. А за все двенадцать к моим услугам дочь банщика…
Я ошарашенно посмотрел на рослого мужика, в полтора раза шире меня в плечах. Он предлагал мне свою дочь! По его целой одежде и ухоженной виду бани не сказать, что у его семьи бедственное положение.
— Не, господин, не подумайте ничего такого. Они веником вас, господин, обученные они у меня, — мужик чуть стушевался и засмущался как маленький пацан. — Сына моего на службу призвали, две дочурки остались, они мне помогают в бане. Сам то уже староват, плечи крутит. Вот они помогают. Сегодня старшая работает.
— Дочь зови, — я с пониманием закивал, а в ладони банщика сверкнул золотой кругляш
— Всё господин сделаем, спасибо вам! — мужик кивнул в благодарность и предложил мне сначала обмыться, а потом чуток отогреться в парилке. Баня в моём лично распоряжении, ибо в ближайший час никто не придёт: обычно разумные идут в баню после сытного ужина.
Сидя в парилке, я основательно покрывался мелким потом, но не от жара печки — поведение банщика казалось странным. Ксатов презирают и стараются за версту обходить, а он чуть ли не в ножки кланялся и дочь допустил до работы со мной, хотя должен брезговать даже упоминаем такой возможности.
Вскоре раздался стук в дверь, и в парилку зашла девушка на вид лет шестнадцати, или около того. Я сильно удивился её возрасту, но спустя секунду затолкал удивление в глубинные глубины разума. Пора уже прекращать натягивать нравы прошлого мира на мир нынешний.
— Здравствуйте, господин, — девушка поклонилась и показала на стоявший рядом с дверью глубокий чан. — Пожалуйста, обмойтесь и ложитесь на живот.
— Хорошо, — я покорно встал.
— Святые Всебоги! — вскрикнула девушка, взметнув руки и попятившись назад. Спустя три шага она спиной упёрлась в стену и, испугавшись неожиданного препятствия, вскрикнула ещё раз. И всё время её перепуганный взгляд перескакивал от моей промежности к шрамам на груди и шее и обратно.
— Фрася⁈ — где-то издалека коридора раздалась грозная поступь. — Фрася, что случилось? Что с тобой? Что он сделал? Ксат, ты… Великий Вагнуртон, что это? — мужик подскочил к двери, заглянул в парилку и обомлел от увиденного. Как и дочь, его взгляд метался между моей промежностью и шрамами на груди и шее.
— Это не заразно, всё в порядке, — я постучал ладонью по груди.
— Да, я, э-э, да вот, ну… ух, — старательно изображая из себя даунёнка, мужик показал на мою грудь и махнул рукой намекая, что это не важно. — Это что такое?
— Это? — я посмотрел на свою нижнюю половину тела и ехидно ухмыльнулся. — Не догадываешься?
— Не, ну я, так-то, знаю…
— Слушай, ты зачем сюда свою дочь послал: меня парить, или пипису мою разглядывать?
Мой вопрос растормошил банщика, он извинился за своё не совсем нормальное поведение. Просто он впервые видит срамной уд такого размера, да и посетители обычно обматываются полотенцами и голышом не сидят, да и посох рядом не держат — но я могу поступать как мне удобно. Успокоив дочь и подтолкнув её в парилку — мужик напоследок спросил, все ли ксаты такие. Я в ответ усмехнулся сказав, что я один такой особенный.
Дальше всё прошло без эксцессов. Минут десять подряд девушка охаживала меня берёзовыми вениками, и я настолько забалдел, что чуть не заснул. А пока возвращался в гостиницу — никак не мог погасить наитупейшую, но довольную улыбку на лице. Я какое-то время думал, что после года жизни на материке скверны вопросы личной гигиены немного притупились и нормальной помывки хватить и раз в десять дней. Но выяснилось, что я с удовольствием посещал бы баню каждый день. Там тепло и можно греться — а на улице даже осенью дубак невозможный!
— Совет мой оказался не зазря? — хозяин гостиницы хитро щурился, смотря на моё довольное лицо.
— Да. Всё прошло хорошо, — я мельком осмотрел практически опустевший зал.
— Через полтора часа вновь станет шумно. Если хотите поесть в тишине, то через двадцать минут подадим горячее.
— Замечательно. У банщика всё хорошо?
— Простите?
Хозяин гостиницы напрягся, с опаской посмотрев на меня. Я вкратце описал, что немного странно пускать девушку парить мужчин. Услышав, что именно меня беспокоило — мужчина за барной стойкой расслабился, в его взгляде появились крупицы уважения к моей персоне.
Оказалось, что банщика Еларон знает давно, лет десять уже. Все эти годы он всех постояльцев отправлял к банщику и у них завязались дружеские отношения. Вот только года два назад жена у банщика умерла: именно она в основном парила женщин и помогала мужу. Сам он уже не справляется с нагрузками, вот и пришлось отправлять на работы дочерей. Благо они парят только женщин или одиноких мужчин, так что случаев домогательства ещё не наблюдалось. Правда, однажды нечто подобное случилось, но там рядом проходила стража и любителю распускать руки эти самые руки уменьшили на одну штуку.
— Если задержусь в городе, то перед отъездом ещё раз схожу.
— Мы оба будем благодарны.
Хозяин гостиницы коротко кивнул в благодарность и передал мою сумку с вещами. Напоследок он сказал, что ужин готовится, а сменную одежду сейчас принесут в комнату.
Из сумки ничего не пропало, и за прошедшее время с сигнальным контуром ничего не случилось. Я с облегчением выдохнул и подключил творение Лактара, ибо до зуда в пятках хотелось оценить подарки Налдаса.
Пока я переодевался в одежду гостиницы, тёплую и удобную — на улице девять раз пробил городской колокол. Значит, в город караван приехал около семи часов. Можно было вместо бани поискать гильдию авантюристов, алхимическую лабораторию, оценщика или упомянутого Густахом торговца — но после долгого путешествия на холодном воздухе хотелось как можно большего тепла. Да и не мешало просто отдохнуть, а не шляться по городу с усталыми мозгами. Тем более что противное чувство нехорошего всё ещё преследовало меня.
Ужин подали практически сразу. Огромная жареная рыба размером с локоть пахла пряностями и густым дымом. Её сперва сутки коптили, а потом замочили в сметане и обжарили вместе с грибами и сельдереем, и подали под сметанным соусом. Одной этой рыбы достаточно, чтобы забить живот до отвала,
