но обычно отродьями скверны занимаются церковники и ксатов не трогают, пока те не зайдут в церковь. Происходящего мне бояться не следовало, по вполне понятным причинам. Единственное: наставник попросил меня быть аккуратным в поездке, смотреть в оба глаза и в караван вступать как пассажир.
Раская в коридоре дожидалась меня с закрытыми глазами и прислонившись к стене. Она глубоко вздохнула, потянулась и зевнула, едва успев прикрыть рот ладонью. И, сразу засмущавшись, опустила взгляд.
Мы отправились на правую сторону лестницы. Но подошли совсем не к той двери, за которой работала эльфийка. Та дверь соседняя, а за сегодняшней находился небольшой кабинет. Деревянные шкафы закрывали собой все стены, и лишь около окна виднелось небольшое свободное место. Посередине кабинета стояло два стола, а за ними сидели два мага с острыми ушами и практически утопали в различных бумагах, книгах и расписках.
Увидев меня и книги в моих руках — один из магов тут же вяло помахал в сторону двери и сказал идти мне куда-нибудь далеко по своим делам. Книги взял Густах, именно он в ответе за них и мне ничего подписывать не надо.
Только я захотел пожать плечами и развернуться, как Раская сказала, что именно мне необходимо заполнить форму номер два, ведь книги будут храниться именно у меня и пользоваться ими буду тоже я, а никак не Густах. Маг кинул злобный взгляд на эльфийку, но всё же протянул два листка с короткими пометками: кто и что берёт из хранилища книг, и что этот кто-то всё вернёт по первому указанию и без задержек.
Несколько движений пером и две подписи, больше похожие на работу осциллографа — и нам приказали выйти. Мы оба бездельники, а своим появлением уважаемым магам работать мешаем.
— Весело тут у вас в академии, — я усмехнулся, выйдя из кабинета. Раская почему-то быстро замотала головой, осматривая просторный зал:
— Это из-за Густаха.
— Из-за того, что он нутон? — я показал свои уши. И хоть они как у равнинного эльфа, немного заострённые, но Раская энергично кивнула. Вот почему наставник попросил эльфу проводить меня. Без неё я ничего не заполнил и сразу вышел из кабинета, чем сильно бы подставил Густаха.
Спросив, нужно ли от неё что-то ещё, и услышав, что пока ничего не надо — Раская тут же попрощалась и поспешила в свой кабинет. Где на неё сразу повысила голос одна из женщин. Правда, буквально через секунду она успокоилась и дальше говорила спокойно и размеренно. Я же направился к входу и проходя мимо досок со ставками понял, что опять забыл узнать про их назначение.
Глава 7
По возвращению в барак я, пользуясь оставшимся до обеда временем, сразу же принялся за изучение полученных книг. Первую, о подготовке лабораторий, я лишь мельком пролистал и ознакомился с первыми страницами. Этого оказалось достаточно, чтобы понять: софистика в ней есть, но и в достатке интересной информации. Её можно будет кратко законспектировать в подаренную Налдасом пустую книгу. Да и после делового предложения есть небольшая уверенность, что в лаборатории я действительно изготовлю необходимые растворы, а не буду смотреть на алхимические инструменты как хорёк на собственное отражение.
Вторую книгу о структурных растворах я читал до самого обеда. И чем больше изучал страниц, тем больше хотелось орать из-за осознания наиглупейшего парадокса. Чтобы заллая приобрела магически свойства, надо её особым способом покрыть структурным раствором. Про особый способ в книге ничего не говорилось, но о растворах в ней каждая страница. И на пятой, на общем языке для нутонов и ратонов сказано, что основной компонент — некая Кваралитская масса. А уже на шестой странице сказано, что масса остаётся после убийства некоторых порождений.
Кваралитская масса — это тоже заллая!
Мне кто-нибудь может сказать, почему в этом мире всё так завязано на частях порождений скверны? Что магические устройства, что эти растворы. Всё связано со скверной, всё… Практически всё — изготовление кристаллов обходится без использования заллай. И то, кажется, просто потому что ещё не нашли подходящее порождение.
Спустя ещё несколько прочитанных страниц я поспешно закрыл книгу. В сердце поселилось нехорошее предчувствие, морщинистую кожу покрыли мурашки, меня всего передёрнуло. Я глубоко задышал, отгоняя скверное чувство. Вновь открыл книгу и сразу закрыл, успокаиваясь. И вновь открыл, намереваясь в который раз полностью перечитать злосчастный абзац.
«Я вполне согласен с высказыванием Трафария Макласа из города Гашар халифата Шишараш, что скверна пожирает саму себя, и используя заллаи цвета насыщенного вина мы все свершаем угодное Всебогам действо. Как прописывал в своём труде великий магос старых времён Фискар: Кваралитская масса — требовательная в своей добыче, ведь именно в ней секрет величайшего преображения скверны из мерзкого в прекрасное. Ведь красочность…»
Я отложил книгу и помассировал виски. В них болело от нескончаемого бреда полоумного аутиста, пытавшегося нагнать объём своей книге с помощью упоминания всего, чего только можно упомнить. А ведь это всего лишь десятая страница, но мне уже хочется повеситься.
«… полосок, покрывших заллаю насыщенного красного цвета, определит степень преображения. Да, многие исследователи и авантюристы рассказывают и упоминают в своих отчётах, что структурный раствор лишь вредит добыче и уничтожает её. Но невежество — это не использовать данные нам возможности и не преобразить добытую заллаю, привнеся в неё частичку духа Всебогов и окончательно очистив её от скверны. И сам великий Ларий из Арнурской академии писал, что всем авантюристам следует посвятить себя добыче порождений, несущих в себе заллаю с прожилками не меньше, чем с отблеском золота. А ещё лучше охотиться им на тварей с прожилками лазурного цвета. И благословят Всебоги тех, кто добудет заллаю с прожилками изумрудного цвета. А на заллаи с бронзовыми и серебряными прожилками пусть время не тратят, ибо скверна полнится ими, как отхожее место нечистотами. Да и знают об этом авантюристы, ведь справочники о мерзких тварях во многих экземплярах распространены по городам и гильдиям. Многие великие магосы вложили свои жизни в сведенья, запечатлённые на их страницах, а многие маги своими жизнями рисковали, разгадывая тайны заллай. Ведь всем известно, что чем насыщенней цвет полос заллаи, тем качественней структурный раствор, и тем больше шансов, что заллая окончательно очистится от скверны, а Всебоги узрят это и преисполнят её своей волей.»
Я медленно закрыл книгу и направился в спальную комнату. В сундуке лежал небольшой мешочек со специей от шестилапого кошака. Бледно-розовые крупинки на вкус как смесь перца и соли. Раньше я радовался им как очень хорошей приправе к еде — теперь от их вида на сердце скреблось нехорошее предчувствие.
Магистрат знает, что именно я добыл на арене. И ждёт моего решения использовать эту массу. Неужели, именно об этом все твердили, говоря про какой-то выбор? Мол, продать и заработать, или оставить и использовать для раствора? Ядро хитца, хоть и дорогое, но неподготовленно и магию в себя не впитает.
Интересно, а ведь переданные Улой слова благородного как раз вяжутся с этим. Но здесь, скорее всего, разыгралась моя паранойя. Если существует пять типов красных сгустков и от кошака остаётся вполне хорошая, но не отличная по качеству Кваралитская масса — то и волноваться не следует. Если кошака маги умудрились поймать и живым приволочь на арену, значит, его добычу остальные разумные уж точно поставили на непрерывный поток. Но на всякий случай массу брать с собой не буду. Пусть лежит в комнате, пока не сравню две стоимости: её и раствора на её основе.
Дальше книга читалась с переменным успехом, потому что я частенько отвлекался на обдумывание одного хитрого плана. Он свершится вечером после ужина, когда я найду Фанула и мы кое-что хорошенько обсудим. Если всё срастётся, то уже через один налим моё положение в академии круто изменится.
Во втором кольце академии меня поджидал неприятный сюрприз: указанное в расписании здание оказалось соседним с магистратом. Но моё лицо скривилось, стоило сообщить о назначенном уроке караулившим у дверей матонам.
— Первый этаж, вторая дверь налево. Магистор Кузаун ожидает, — отрапортовав, они продолжили парадировать статуи.
Только этого имени не хватало для полного счастья. Кузаун же специально вызвался вести уроки: ничего толком не расскажет, но нервы истреплет в труху.
В похожем на небольшую классную комнату кабинете, кроме столов и стульев был ещё один предмет. И хоть неправильно называть разумного вещью — но так требовало моё сердце. В расшитой серебряными
