выполнять твои прихоти и даже не буду уверена, что ты мне вообще дневник когда-то отдашь.
— А кто тебе сказал, что всё будет честно? — изогнул он бровь. — В этой игре есть только одно правило: никаких правил. Хочешь со мной поспорить?
Тогда он растреплет всем о содержимом дневника.
О моей боли.
Все станут смеяться над дочерью опустившейся женщины и алкоголички. Моя мать на почве злоупотребления напитками всё же с катушек съехала. Сейчас она содержится, уже как два года, в специализированном учреждении… Нормальным человеком она уже никогда не будет, да и меня узнаёт через раз.
А потому жестокий поступок парня резал по сердцу словно лезвием, хотя он, конечно, до конца не мог знать, какой камень я всё ещё ношу на душе. Это у него есть папа, мама и брат, а у меня… Такой как он никогда не поймёт такую как я.
— Отпусти, — тихо попросила я, выворачивая свою руку из его пальцев, и он их разжал. — Я понимаю, что моя боль заставляет тебя смеяться, как заставит и других это делать, но однажды тебе это аукнется.
— Ещё расскажи мне про закон бумеранга, — откровенно заржал парень.
Господи, и почему я решила, что он может быть нормальным? Сейчас он мне кажется лишь гадом, каких свет не видывал.
— Всё теперь? — спросила я, помня, что мне не уйти, пока Господин не решит отпустить свою наречённую служанку.
— Ещё кое-что, — ответил Даня. — Назару-то скажи, что свидание отменяется.
— Скажу. Что ты так переживаешь по этому поводу?
— Переживаю?
— Да.
— Разве?
— Как будто тебя волнует, с кем я пошла бы на свидание, если бы не ты.
Я смотрела на него прямо. Понятия не имею, какой реакции ждала, просто ляпнула это от злости на него. Но на его лице не дрогнул ни один мускул.
— Мне плевать, Бэмби, — ответил Бодров. — Просто такая как ты моему брату не нужна.
— Какая? — вскинула я подбородок, приготовившись к очередной порции оскорблений.
— Сама знаешь, какая, — лишь усмехнулся он в ответ, и был прав: я знала. Такая беднячка, невежда светского общества и дочь неизлечимой алкоголички. Что ж, доля правды в этом, может, и есть, только это не я к ним набивалась общаться, а сами близнецы словно преследуют меня. Оба. — Свободна.
Я отвернулась от него и пошла в сторону лестницы, ведущей в нужный мне класс.
В душе горело такое адское пламя, что словами не передать. А мне с ним как-то сидеть ещё все уроки…
— Агния, — услышала я рядом и едва не подпрыгнула. Их голоса слишком похожи… Поначалу. Но я обернулась и увидела не того, от кого сейчас бежала затравленной лисой, а его близнеца Назара. Которому я, впрочем, тоже рада не была. — Привет! Как ты после вчерашнего?
— Нормально, — ответила я туманно.
“Твой брат из меня всю душу вытряс, а кроме этого — всё отлично!”
— Успокоилась?
— Ну как видишь, не рыдаю…
— Хочешь я с этими курицами поговорю? — предложил он мне. — Что вы не поделили?
Хм… Даже и не знаю, что ему ответить…
“Твоего братца!” — хотелось крикнуть мне и рассмеяться. Нервно так…
Но не буду же я ему отвечать правду?
26.
— Да ничего не надо делать, Назар, — ответила я ему. — Спасибо тебе, но мы уже всё решили сами.
— Конечно, Данил впутал сюда даже директора, — хмыкнул Назар, идя рядом со мной.
— А что ему надо было делать? — пожала я плечами, сама не замечая, как поддерживаю его брата-близнеца. Ну если я с ним в этом вопросе согласна, что с этого теперь? — Я тоже считаю, такие ситуации нужно предавать огласке. Чтобы другим неповадно было. Если бы не Даня, я бы, может, вообще не получила бы новую форму обратно, да и от девчонок прилетало бы ещё и ещё, потому что они чувствовали бы себя безнаказанными.
— А ты его так не защищай, — остановился Назар и смотрел мне в лицо без привычной смешинки во взгляде. Я тоже невольно остановилась. — Такой он принц в твоих глазах. Если бы ты только знала, что он дома о тебе говорит.
— Даня говорит что-то обо мне дома? — искренне удивилась я.
— Ну да, — сказал Назар. — Только ничего хорошего. Что ты глупая, тормознутая и вообще бесишь.
Настроение тут же испортилось еще больше, и я опустила глаза в пол. А кому приятно будет такое о себе узнать? Впрочем, от Дани как раз не удивительно такое слышать, он и в лицо мне это говорил в пекарне, но всё равно неожиданно узнать, что и за спиной он продолжает говорить гадости уже другим людям.
— Так что ты не обольщайся на его счет, — продолжил Назар. — Он не по доброте душевной так поступил.
— А зачем? — подняла я глаза на брата Дани. Что могло двигать парнем на тот момент, когда мне требовалась помощь, и он сделал даже больше того, что требовалось? Не понимаю.
— Он если что и делает, то только ради своей выгоды, — ответил Назар.
— И какая же ему выгода с этого всего? — подняла я брови.
— А бог его знает, — пожал плечами второй Бодров. — Но она точно есть. Может быть, хотел засветиться перед учителями, какой он хороший.
— Зачем?
— Затем, что он обязательно в течение года накосячит, и ему нужно, чтобы о нём помнили и хорошее. И спустили всё на тормозах. Понимаешь?
— Не очень… — протянула я.
— Ну смотри, — мы продолжили идти в класс. А то так опоздаем, и накосячим уже мы сами. — Отношения у Дани с отчимом не очень хорошие. А значит, если дойдет инфа до родаков, что он накосячил, то он получит по шее, и опять поругается с Вадимом. Скандалов с ним и так до фига у братца. Теперь понимаешь?
Я удивленно смотрела на Назара. У близнецов не родной отец? У Дани с ним скандалы? Ничего себе. Я думала, у таких, как они, царей жизни, вообще никаких проблем не бывает.
— Теперь да, — кивнула я, всё ещё раздумывая над тем, что сказал мне Назар.
— Так что
