на вилку макаронину и последний кусочек котлеты. Столовая полна людей и неразборчивого гула. На телефоне высвечивается сообщение от мамы. Спрашивает, как дела на работе. Вот что ей ответить? Придется солгать и сказать, что все замечательно.
— Софья? Ты, что ли? — слышу задорный мужской голос.
Поднимаю взгляд. Передо мной стоит мой бывший одногруппник Василий в узких брючках и приталенной рубашке. Лихо приглаживает короткие светлые волосы и улыбается:
— И правда ты!
Садится напротив и во все глаза смотрит на меня:
— Не поверишь, только сегодня тебя вспоминал. Подумал, как там наша отличница, что строчила мне курсовые?
— Потихоньку, — смущенно улыбаюсь и вежливо спрашиваю. — Ты как?
Вася был в нашей группе активистом и старостой. На парах появлялся редко и был вечно занят организацией всяких мероприятий и разъездами по студенческим конференциям. Всегда завидовала его задору, веселому нраву и легкости, которой не хватало мне. Вечно я была в учебе и бесполезной зубрежке.
Поделился, что работает аудитором в небольшой компании в одном квартале от столовой, и похвастался хорошей зарплатой и заманчивыми перспективами. Радуюсь за его успехи, как за собственные. Ну, хоть кто-то связал трудовую деятельность с полученным образованием, а то свой диплом я могу использовать в качестве подстаканника.
Не вовремя вспоминаю, что сижу перед Васей без трусов и краснею. Он делится последними новостями, активно жестикулируя руками, а я боюсь, что юбка подо мной могла намокнуть, ведь я опять подумала о пальцах Мирона Львовича. Пока ты, Василий, проверяешь финансовые отчетности, я буквально подставляю зад боссу, который самым наглым образом отбирает мои трусики. Хорошие трусики, кстати, были. И неясно, чем они не угодили Мирону Львовичу, ведь на них не было никаких васильков.
Медленно разговор о работе сворачивает к шуткам. Его беззаботность всегда была заразительна, но в университете мы по большей части общались вынужденно: из-за курсовых, которые я писала быстро и дешево.
— Слушай, — говорит он, когда мы выходим из столовой, — у тебя какие планы на вечер?
Теряюсь от вопроса, и Василий торопливо добавляет, немного смутившись, что выступает в одном из баров стендапером. Обещает, что будет весело и мне понравится пиво. Оно какое-то особенное, крафтовое.
— А я не пью.
— Там и коктейли безалкогольные есть, — торопливо оправдывается Василий.
— Софья.
Вздрагиваю от голоса Мирона Львовича и оглядываюсь на припаркованный у тротуара черный джип с опущенным стеклом на боковой задней дверце. Пугаюсь колкого и холодного взгляда босса.
— Кто это? — Василий обеспокоенно спрашивает.
— Мой шеф, — неловко улыбаюсь и делаю шаг к машине Мирона Львовича. — Была рада встретиться.
Сует в руки визитку и улыбается:
— Приходи. Поболтаем.
С сомнением оглядываюсь и торопливо прячусь в салоне авто. Мирон Львович выхватывает визитку и внимательно ее изучает. Нажимаю кнопку стеклоподъемника и смотрю перед собой.
— Кто это? — Мирон Львович косит на меня грозный взгляд.
— Мой одногруппник.
Рвет визитку и прячет обрывки в карман пиджака, а затем ослабляет галстук.
— Зачем вы это сделали?
— Решила на новый член наскочить? — грубо спрашивает и насмешливо вскидывает бровь. — Осмелела?
Секунда, и леплю звонкую и озлобленную пощечину:
— Да как вы смеете?!
Виталий за рулем бегло и удивленно смотрит в зеркало заднего вида. Мирон Львович считает, что я посмею построить с кем-то отношения, пока удовлетворяю его капризы? Я не настолько беспринципная дрянь, чтобы утром отсасывать боссу, а потом вечером после работы нежиться в объятиях другого мужчины. Это же какой надо быть гадиной, чтобы так поступать?
— Пусть у нас и нет отношений, Софушка, — цедит сквозь зубы Мирон Львович, — но я не потерплю хахаля на стороне. Я брезгливый.
Вот это да. Глупо было ожидать от него ко мне уважения. Купил, и теперь имеет полное право меня унижать.
— Это оскорбительно, — отворачиваюсь и скрещиваю руки на груди, — но если я заведу с кем-нибудь романтические отношения, то уж после того, как разберусь с вами, чтобы мой избранник был на первой и единственной роли.
— Какие громкие слова, — зло шипит и с неприязнью кривится, — романтические отношения, избранник. Ты попусту сотрясаешь воздух, Софушка.
— Я не буду с вами спорить.
— Потому что сама в сказанное не веришь.
— Верю, — зло смотрю в равнодушные глаза беспринципного мерзавца, — но нет никакого смысла вас убеждать в обратном. Вы все равно останетесь при своем мнении.
— При каком же?
— При том, что я недостойна любви.
— Я этого не говорил, — заглядывает в глаза и усмехается, — я просто решил очертить границы.
— А вы сами эти границы будете соблюдать? — перебиваю напыщенного болвана. — Или что дозволено быку, не дозволено Юпитеру?
— Наоборот, Софушка, — Мирон Львович смеется и тихо поучающе говорит. — Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.
— Но смысл вы уловили, — с упрямством отзываюсь я. — Хотя можете не отвечать, с вами и так все ясно.
— Главное, чтобы ты уловила — никаких клоунов на стороне, — холодным и стальным голосом произносит Мирон Львович. — Ты меня услышала?
— Мне все предельно ясно, — мои губы вытягиваются в обиженную ниточку.
— Повтори.
— Никаких клоунов на стороне, — вздыхаю и смотрю на руки, сложенные на коленях.
