тебя, ты можешь ей верить. Понял?
— У нас есть маленькое преимущество, — сказала Иссандра. — Ее нынешний любовник — что-то вроде теленка. Я подозреваю, что, при других обстоятельствах, она бы уже бросила его. Но сейчас он для нее — повод для гордости. — Она смерила Даната взглядом. — Перед тобой трудная дорога, сынок.
— Вы хотите, чтобы я соблазнил вашу дочь? — спросил Данат, его голос слегка запнулся на слове «соблазнил».
— Да, — сказала Иссандра.
Данат опустился на мягкое сидение. Его лицо вспыхнуло и почти сравнялось цветом с закатом.
— Мне кажется, он может извиниться, — сказал Ота. — Это даст ему возможность поговорить с Аной-тя наедине, отделиться от политических аспектов соглашения и завоевать место в ее лагере.
— Извиниться за что? — спросил Данат.
— Хотя бы за меня, — сказал Ота. — Вырази сожаление, что я так плохо обошелся с ней.
— Она почует это за один удар сердца, — возразила Иссандра. — И если ты начнешь с того, что отдашь ей власть над собой, она никогда не вернет ее обратно. Попроси, чтобы она извинилась. Уважай ее возражения, но скажи, что она неправа, унижая тебя. Что ты — такая же пешка на доске политики, как и она. У тебя есть любовница?
— Я… я был…
— Заведи, — сказала Иссандра. — И, желательно, красивее моей дочки. И тебе не надо выглядеть шокированным, мой мальчик. Я прожила при дворе всю жизнь. Пока вы, бедолаги, бросаете ножи друг в друга, на каждом большом балу ведутся такие же кровавые войны.
В дверь поскреблись, после чего она открылась. На пороге стояла служанка, принявшая позу унизительного извинения:
— Высочайший, к вам посыльный.
— Пусть подождет, — сказал Ота. — Или, если он не может, пошли его к Синдзя-тя.
— Посыльный приплыл из Чабури-тан, — сказала служанка. — Письмо запечатано и подписано. Оно предназначено только для вас. Посыльный говорит, что дело очень срочное.
Ота тихо выругался, но встал. Выходя в прихожую, он слышал, что Данат и Иссандра продолжили разговор, без него. В прихожей он всегда чувствовал себя как в могиле, тяжелые гобелены не пропускали ни звука из зала встреч. Посыльный оказался молодым человеком, едва ли старше Даната. Ота увидел, что спокойный профессиональный взгляд мгновенно оценил его. Если бы мальчик подольше занимался «благородным ремеслом», Ота никогда бы не заметил это. Он принял письмо и разорвал конверт, не дожидаясь ножа, чтобы отрезать зашитую шелком кромку.
Письмо было написано Кайитом Мийаном, слугой императора Оты Мати, основателя Третьей Империи. Знакомый шифр, но из-за него оно читалось медленнее, чем обычный текст. Мысленно расшифровывая слова и фразы, Ота быстро пропустил титулы и пустые поздравления, пока не добрался до действительно важной информации, и медленно прочитал ее. Потом вернулся обратно и перечитал еще раз.
Наемники, защищавшие Чабури-Тан, разорвали контракт и уплывают. Через месяц город будет защищать только гражданское ополчение. Пираты, регулярно грабившие город, встретятся только с символическим сопротивлением. Жителям останется либо сдаться, либо заплатить выкуп, либо бросить город, писал агент. Защиты не будет.
Ота взял служанку за локоть.
— Найди Баласара. И Синдзя. Приведи их… — Ота оглянулся через плечо. — Приведи их в зимний сад второго дворца. Немедленно. Ты. Посыльный. Жди, пока я не напишу ответ.
В сумерках мир потерял свои краски, его лицо побледнело. Ота расхаживал среди сочной зелени и облетевшего сада, мысли метались от одного кризиса к другому. Другая служанка привела Баласара в пространство между ивами.
— Найди нам немного света, — сказал Ота. — И Синдзя-тя. Приведи Синдзя-тя.
Служанка, которой приказали сделать сразу два дела, на мгновение заколебалась, но потом поторопилась уйти. Ота подвел Баласара к низкой каменной скамье. Генерал носил легкую полотняную рубашку, отделанную серебром. Его дыхание пахло вином, но было не похоже, что он пьян. Ота поглядел на серое небо, темные высокие дворцы, чьи окна мерцали, как звезды, и выругал Синдзя за отсутствие.
— Баласар-тя, ты мне нужен. Гальтский флот должен плыть в Чабури-Тан, — начал Ота.
Он обрисовал письмо, которое получил, историю все увеличивающихся рейдов и атак, и свою наполовину вымышленную схему, которая должна показать единство Хайема и Гальта. С каждым словом Баласар становился все неподвижнее, а в конце Ота почувствовал, будто говорит камню.
— Мы можем показать единство только там, где оно существует, — тихо сказал Баласар, в наставшей темноте его голос, казалось, шел ниоткуда. — После того, что произошло вчера, флот обрушится как на город, так и на налетчиков.
— Без вас у меня нет ни кораблей, ни людей, чтобы защитить Чабури-Тан, — сказал Ота. — Город падет, тысячи будут убиты. Если появится гальтский флот, пираты помчатся обратно без битвы, как летящая стрела. И это наполовину исправит вчерашнюю неприятность.
— Это не может произойти, — сказал Баласар.
— А что может? — спросил Ота.
Генерал какое-то время молчал. Мотылек, похожий на сгусток тьмы и пыли, затрепетал крылышками между ними, потом исчез.
— Есть… кое-какая идея. Но она сделает ситуацию еще более сложной, — сказал Баласар. — Есть семьи, которые привержены твоей схеме. Они уже заключили контракты и создали альянсы. Я могу собрать их. Это, конечно, не будет настоящая сила, но если они пошлют свои личные корабли и солдат, которых ты сможешь набрать, это может помочь.
— Цена — я отсылаю единственных союзников, которых имею, — сказал Ота.
— Да, это может оказаться цена, — сказал Баласар. — Если ты отошлешь друзей, тебя, не исключено, съедят враги. Двор может подлить нам яду.
Нам. По меньшей мере генерал сказал «нам».
— Собери их, — сказал Ота. — Как можно быстрее, и пошли ко мне. Я не могу дать умереть еще одному городу.
Когда он шел обратно по широким каменным коридорам первого дворца, освещенным мягко горящими фонарями, ему пришло в голову, что он говорил с человеком, который убил Удун и селение дай-кво, с человеком, который искалечил Нантани и Ялакет.
Когда он добрался до зала встреч, тот был уже пуст; Данат и Иссандра ушли. Не было ни сыра, ни яблок, ни вина. Фонари задули. Ота позвал слугу, чтобы тот зажег свечи и принес еду. Он сел, раздражение и беспокойство вздымались в груди, как прилив, поднимающийся по морской скале.
Ана Дасин и ее обидчивый, зазнавшийся отец встали на путь, который приведет к падению обоих империй; их, кусочек за кусочком, сжуют пираты и зарубежные заговорщики. И плохие урожаи. И время. Годы без детей растут один из другого как зима без ожидания весны. Надо исправить так много всего, невозможно сосчитать то, что пошло не так. Он — император, самый могущественный человек в городах Хайема, и его сердце устало.
Когда принесли еду — свинину в черном соусе, засахаренное яблоко,
