Дорогой товарищ семьянин! Позвольте вам нарисовать картину в месткоме после проведения в жизнь вашего проекта.
Является некий семьянин в местком.
– Вам что?
– Жену сегодня изувечил.
– Тэк-с, чем же вы ее?
– Тарелкой фабрики бывшего Попова.
– Э, чудак! Кто ж тарелками дерется? Посуда денег стоит. Взяли бы кочергу. Ведь, чай, расхлопали тарелку?
– Понятное дело. Голову тоже.
– Ну, голова дело десятое. Голова и заживет, в крайнем случае. Ведь вы, надеюсь, не насмерть уходили вашу супругу?
– Ништо ей!
– Ну вот, а тарелочка не заживет. Бесхозяйственная вы личность. По какому же поводу у вас с супругой дискуссия вышла? На какую вы тему ее били?
– Да… кха… Жалованье нам вчера выдавали. Ну, понятное дело, зашли мы с кумом…
– В пивную?
– Конечно. Ну, спросили парочку… Затем еще парочку… Потом еще парочку…
– Вы дюжинками считайте, скорее будет.
– М-да… выпили мы, стало быть… Пошли опять…
– Домой?
– То-то, что к Сидорову… Мадеру у него пили…
– Тэк-с… Дальше…
– Дальше я где-то был, только, хоть убейте, не помню – где. Утром сегодня являюсь, а эта змея пристает…
– Виноват, это кто ж змея?
– Жена моя, понятно. Где, говорит, жалованье, пьяница? Слово за слово… ну, не стерпел я…
– Да… Что ж нам с вами делать? Вы по какому разряду?
– По 9-му.
– Ну, ладно, получайте 10-й!
– Покорнейше благодарю!!
* * *
Из десятого, после того как он своей змее руку сломал, – в 12-й. Тогда он ей ухо откусил – в 16-й. Тогда он ей глаза выбил сапогом – в 24-й разряд тарифной сетки. Но в сетке выше разряда нету. Спрашивается, ежели он ей кишки выпустит, куда ж его дальше?
– Персональную ставку давать? Ну нет, это слишком жирно будет!
* * *
Был человек начальником станции, сломал три ребра жене, его сделали ревизором движения! Тогда он ее и вовсе насмерть ухлопал. Ан все высшие должности заняты. Спрашивается, как его наградить? Придется деньгами выдать!
* * *
Нет, семьянин! Ваш проект плохой. Бьют жен вовсе не от необеспеченности. Бьют от темноты, от дикости и от алкоголизма, и никакие разряды тут не помогут. Хоть начальником тяги сделай драчуна, все равно он будет работать кулаками.
Иные средства нужны для лечения семейных неурядиц!
Пьяный паровоз
Станция… пьет всем коллективом, начиная от стрелочника до ДСП включительно, за малым исключением…
Из газеты «Гудок»
Скорый поезд подходил с грозным свистом. При самом входе на стрелку мощный паровоз его вдруг вздрогнул, затем подпрыгнул, потом стал качаться, как бы раздумывая, на какую сторону ему свалиться. Машинист в ужасе визгнул и дал тормоз так, что в первом вагоне в уборной лопнуло стекло, а в ресторане пять пассажиров обварились горячим чаем. Поезд стал. И машинист с искаженным лицом высунулся в окошко.
На балкончике стрелочного здания стоял растерзанный человек в одном белье, с багровым лицом. В левой руке у него был зеленый грязный флаг, а в правой бутерброд с копченой колбасой.
– Ты что ж, сдурел?! – завопил машинист, размахивая руками.
Из всех окон высунулись бледные пассажиры.
Человек на балкончике икнул и улыбнулся благодушно.
– Прошибся маленько, – ответил он и продолжал: – Поставил стрелку, а… потом гляжу… тебя нечистая сила в тупик несет! Я и стал передвигать. Натыкали этих стрелок, шут их знает зачем! Запутаишьсси. Главное, что ежели б я спец был…
– Ты пьян, каналья, – сказал машинист, вздрагивая от пережитого страха, – пьян на посту?! Ты ж народ мог погубить!!
– Нич…чего мудреного, – согласился человек с колбасой, – главное, что если б я стрелочник был со специальным образованием… А то ведь я портной…
– Что ты несешь?! – спросил машинист.
– Ничего я не несу, – сказал человек, – кум я стрелочников. На свадьбе был. Сам-то стрелочник не годен стал к употреблению, лежит. А мне супруга ихняя говорит: иди, говорит, Пафнутьич, переставь стрелку скорому поезду…
– Это ужас!! Кош-мар!! Под суд их!! – кричали пассажиры.
– Ну уж и под суд, – вяло сказал человек с колбасой, – главное, если б вы свалились, ну, тогда так… А то ведь пронесло благополучно. Ну, и слава богу!!
– Ну, дай только мне до платформы до-ехать, – сквозь зубы сказал машинист, – там мы тебе такой протокол составим.
– Доезжай, доезжай, – хихикнул человек с колбасой, – там, брат, такое происходит… не до протоколу таперича. У нас помощник начальника серебряную свадьбу справляет!
Машинист засвистел, тронул рычаг и, осторожно выглядывая в окошко, пополз к платформе. Вагоны дрогнули и остановились. Из всех окон глядели пораженные пассажиры. Главный кондуктор засвистел и вылез.
Фигура в красной фуражке, в расстегнутом кителе, багровая и радостная, растопырила руки и закричала:
– Ба! Неожиданная встреча! К-каво я вижу? Если меня не обманывает зрение… ик… Это Сусков, главный кондуктор, с которым я так дружил на станции Ржев-Пассажирский?! Братцы, радость, Сусков приехал со скорым поездом!
В ответ на крик багровые физиономии высунулись из окон станции и закричали:
– Ура! Сусков, давай его к нам!
Заиграла гармоника.
– Да, Сусков… – ответил ошеломленный обер, задыхаясь от спиртового запаху, – будьте добры нам протокол и потом жезл. Мы спешим…
– Ну вот… Пять лет с человеком не видался, и вот на тебе! Он спешит! Может быть, тебе скипетр еще дать? Свинья ты, Сусков, а не обер-кондуктор!.. Пойми, у меня радостный день. И не пущу… И не проси!.. Семафор на запор, и никаких! Раздавим по банке, вспомним старину… Проведемте, друзья, эту ночь веселей!..
– Товарищ десепе… что вы?.. Вы, извините, пьяны. Нам в Москву надо!
– Чудак, что ты там забыл, в Москве? Плюнь: жарища, пыль… Завтра приедешь… Мы рады живому человеку. Живем здесь в глуши. Рады свежему человеку…
– Да помилуйте, у меня пассажиры, что вы говорите?!
– Плюнь ты на них, делать им нечего, вот они и шляются по железным дорогам. Намедни проходит скорый… спрашиваю: куда вы? В Крым, отвечают… На тебе! Все люди как люди, а они в Крым!.. Пьянствовать, наверно, едут.
– Это кошмар! – кричали в окна вагонов. – Мы будем жаловаться в Совнарком!
– Ах… так? – сказала фигура и рассердилась. – Ябедничать? Кто сказал – жаловаться? Вы?
– Я сказал, – взвизгнула фигура в окне международного вагона, – вы у меня со службы полетите!
– Вы дурак из международного вагона, – круто отрезала фигура.
– Протокол! – кричали в жестком вагоне.
– Ах, протокол? Л-ладно. Ну, так будет же вам шиш вместо жезла, посмотрю, как вы уедете отсюда жаловаться. Пойдем, Вася! – прибавила фигура, обращаясь к подошедшему и совершенно пьяному весовщику в черной блузе, – пойдем, Васятка! Плюнь на них! Обижают нас московские столичные гости! Ну, так пусть они здесь посидят, простынут.
Фигура плюнула на платформу и растерла ногой, после чего платформа опустела. В вагонах стоял вой.
– Эй, эй! – кричал обер и свистел. – Кто тут есть трезвый на станции, покажись!
Маленькая босая фигурка вылезла откуда-то из-под колес и сказала:
– Я, дяденька, трезвый.
– Ты кто будешь?
– Я, дяденька, черешнями торгую на станции.
– Вот что, малый… ты, кажется, смышленый мальчуган, мы тебе двугривенный дадим. Сбегани-ка вперед посмотри, свободные там пути? Нам бы только отсюда выбраться.
– Да там, дяденька, как раз на вашем пути, паровоз стоит совершенно пьяный…
– То есть как?
Фигурка хихикнула и сказала:
– Да они, когда выпили, шутки ради в него вместо воды водки налили. Он стоит и свистить…
Обер и пассажиры окаменели и так остались на платформе. И неизвестно, удалось ли им уехать с этой станции.
«Развратник»
(Разговорчик)
Стрелочник кашлянул и вошел к начальству в комнату. Начальство помещалось за письменным столом.
– Здравствуйте, Адольф Ферапонтович, – сказал стрелочник вежливо.
– Чего тебе? – спросило начальство не менее вежливо.
– Я… видите ли, в фактическом браке состою, – вымолвил стрелочник и почему-то стыдливо улыбнулся.
Начальство брезгливо поглядело на стрелочника.
– Ты всегда производил на меня впечатление развратника, – заметило оно, – у тебя и рот чувственный.
Стрелочник окостенел. Помолчали.
– Я тебя не задерживаю, – продолжало начальство, – ты чего стоишь возле стола? Ежели ты пришел делиться грязными тайнами своей жизни, то они мне не интересны!
– Я? Извольте видеть… Я за билетиком пришел…
– За каким билетиком?
– Жене моей бесплатный билетик.
– Жене? Ты разве женат?
– Я ж докладаю… в фактическом браке.
