переселить жителей села в область Котайк в Арарате, устроив их на жительство в селе Гамрез. И так и поступили. Некий муж, добродетельный и скромный христианин по имени Киракос из того же села Маку, прибыл со своими двумя сыновьями, Ованнесом и Сафаром, в Канакер, сдружился /
132а/ с семьей отца моего и стал жить у нас. Иногда уходил он по торговым делам и [вновь] возвращался. И был он красноречив и очень умен. Как-то собрались у нас мужчины села и говорили о недостатке хлеба. И рассказал Киракос одну историю: “Случилось однажды, что было мало хлеба в селе нашем Маку. И во всей нашей области нельзя было найти пшеницы. Сказали нам, что в области Хоя изобилие пшеницы. Собралось нас четверо мужчин с вьючными животными и деньгами и отправились в одно село. Спросили мы там пшеницу, и сказали нам, что пшеница имеется в таком-то доме. /
132б/ Разыскали мы дом и поздоровались [с хозяевами], но они не ответили на наше приветствие. Спросили мы [тогда] у хозяина дома: “Имеете ли вы пшеницу на продажу?” “Имеем”, — ответил мужчина. “Дай на деньги пшеницу”, — сказали мы и дали ему деньги. Он взял деньги, наполнил наши мешки пшеницей и сам завязал их. А затем положил перед нами хлеб. И сказали мы: “Благословите Господа [Бога]”. А мужчина страшно разгневался и убрал хлеб, говоря: “Кого хотите вы благословить? Того, кто никому ничего хорошего не делает?” Высыпал он пшеницу /
133а/ обратно, отдал нам наши мешки и деньги и говорит: “Вставайте и убирайтесь от моего порога”. Подумали мы, что [здесь] все сельчане такие, и молчком ушли. Через некоторое время опять не стало пшеницы, и стали мы страдать от голода. И сказали мы тогда: “Давайте опять пойдем в то село, к тому мужу, но не поздороваемся [с ним]. И если даст хлеб, молча съедим его, не поминая имени Божьего, возьмем пшеницу и вернемся”. Один из прежних моих товарищей, двое других и я собрались, и отправились в село. Посмотрели мы на дом мужа [того], и вот [вместо дома того] большая расселина страшной глубины и ширины. И поразились мы: /
133б/ что же это такое? Спросили мы тогда у одной женщины: “О мать! Был в этом селе некий богатый человек, который продавал пшеницу. Где дом его?” А она показала рукой на расселину, говоря: “Вот его дом”. И спросили мы о причине этого. Отвечала женщина: “Не поклонялся он нашему Богу, но имел своего бога из меди и ему поклонялся. И умножилось все его имущество, движимое и недвижимое. И [так как] платил он много налогов правителю, никто ничего не мог ему сказать. Ни с кем он не говорил, не бывал на людях, не торговал с нами, никому не давал милостыню и хулил нас и нашего Бога. Поэтому рассердился /
134а/ наш Бог на его бога. Случилось однажды ночью легкое землетрясение, не причинившее никому никакого вреда, не пропало ни одной курицы. А наутро увидели мы, что провалился дом его и не осталось у него ни животных, ни даже курицы единой”.
Услышав это, воздали мы славу Богу правосудному, говоря: “Ты праведен в приговоре твоем и чист в суде твоем”[136].
Глава VIII
О НАСИЛЬСТВЕННОЙ СМЕРТИ ШЕЙХ-ИСЛАМА
Как сказали мы выше, заставил епископ Микаел Канакерци одеть на шейх-ислама колодку и лишить его прав шейхства. И так он жил отрешенным [от должности].
Случилось, что пришел хондкар и взял Ереван. Приказал он персидским воинам идти кто куда хочет. /134б/ Но сей шейх Махмет не ушел с персидским войском, но остался тут и, отправившись к начальникам османов, получил от них права шейхства. И когда шах взял Ереван и поставил там правителем Кялбали-хана, шейх Махмет ведал шейхством.
Случилось, что между двумя мусульманами началась тяжба, и отправились они к шейху судиться. А шейх у каждого в отдельности взял взятку и вынес несправедливое решение. Тогда объединились оба мусульманина, собрали вокруг себя много персов, отправились к нему, побили его камнями и дубинками и убили. /135а/ А родственники шейха обратились с жалобой к хану. Хотел хан наказать их, но они сказали: “Он был суннит, молился за Омара и Османа, потому и убили его”. Простил им хан и ничего не сделал. Так сгинул он со света.
Глава IX
О ТОМ, КАК ВЗЯЛИ МАГАСАБЕРД
Греческий царь Морик[137], по происхождению армянин из села Ошакан Араратской области, [волею] счастливого случая процарствовал в Константинополе 42 года. Отправил он в родную страну свою, в Армению, некоего мужа, армянина, по имени Магас, дабы построил он /135б/ на армянской земле город своего имени.
Приехал он и разыскал в Ширакской области, близ города Ани, к югу [от него], на реке Ахурян, ровное место между двух гор, которое с трех сторон было окружено высоким скалистым обрывом, а с западной стороны имело несколько более отлогий скат. Понравилось ему место и, окружив его стеной и повесив в ней ворота, назвал его Магасаберд. И до тех пор пока власть в стране находилась в руках христиан, владели они и Магасабердом. Когда же страна попала в руки персов, овладели они Магасабердом [и владеют им] вплоть до наших дней.
/136а/ В наше время некий мусульманин, по вероисповеданию суннит, прикинувшись красноголовым[138], облачился в шкуру и назвал себя правоверным, то есть авдалом, или дервишем. Иногда уходил он в Карби, а иногда возвращался в Магасаберд. И так, то уходя, то возвращаясь, познакомился он с султаном Магасаберда и выказал такую верность, что доверили ему даже ключи от крепости.
Случилось как-то, что султан, по происхождению из племени богчалу, отправился в Ереван и в крепости оставил сына своего. Остался в крепости и дервиш. Отправил он однажды послание паше Карса, сообщив ему: “В такую-то ночь приходите /136б/ к воротам крепости, и я сдам ее вам”. Как услышали это османы, обрадовались. Собралось их человек двести, вооружились они и в условленную ночь помчались на быстроногих конях ко входу в ущелье. Спешившись, привязали они там коней, а сами пешком бесшумно подошли к воротам крепости. А проклятый авдал стоял на стене и высматривал. И так как ключи от крепости находились в его руках, то, увидев османскую рать, открыл он ворота и впустил их внутрь. Схватили они сына султана и полонили всех, кто был с ним. Жена же султана, увидев, что взяли они крепость,
