имени Сеав-Закария[149]. Когда он возвращался из торговых странствий, /
148а/ в селе Мушахбюр его с двумя товарищами убили разбойники.
Глава XVII
О ТОМ, КАК ВЕРНУЛСЯ КОНЬ
В то время когда османы, пользуясь затишьем, опустошали страну, ограбили они и село Арцни. Хотя сельчане [успели] бежать, однако османы захватили весь скот, не оставив даже козленка.
Жил в этом селе некий муж по имени Давид, который был танутером села. Имел он великолепного коня вороной масти, высокого, с широкими копытами, длинной шеей, маленькой головой и быстроходного. Обученный словам, этот конь, которого он назвал Гыр-ат[150], понимал все, что говорил Давид.
/148б/ Увели османы и этого коня, и попал он в руки одного карсца, дом которого находился вне крепости. Каждый день садился сей муж верхом на коня, отправлялся в дозор и радовался его быстроходности.
Однажды сел он, как обычно, верхом на коня, поехал на прогулку, [затем] вернулся домой и въехал во двор. Спустившись с коня, бросил он поводья на седло, вошел в дом и сказал слуге: “Пойди расседлай коня”.
Выйдя [из дома], слуга увидел, что конь вышел со двора и потихоньку идет. Приблизился к нему слуга, чтобы поймать его, но конь пустился бежать на восток. Пошел слуга, /149а/ сказал об этом хозяину. Тогда муж этот оседлал другого коня и отправился вслед за тем. Но конь ускорил бег, и он, не сумев догнать его, вернулся обратно. А умный конь, пробежав в ту ночь шестидневный путь, достиг села Арцни и вошел в свой двор.
Ночью мать Давида вышла, чтобы идти молиться в церковь, и увидела коня, который ржал и бил копытами о землю. Вернулась женщина домой и сказала об этом сыну. Вышел Давид, а конь, как разумное существо, положил ему на плечо шею и все время ржал.
Когда рассвело, собрались все сельчане и /149б/ говорят Давиду: “Отведи коня хану и расскажи ему [все]”. Взял он коня, повел и показал его хану, рассказав о причине. Сказал тогда хан: “К тебе вернулось истинно твое добро. Возьми его и иди”.
Никто да не посмеется над нами. Мы написали это потому, что животные любят кормильца и хозяина своего, а человек, как это делают в наши дни иноки, не признает своего благодетеля. После двух месяцев плена конь бежал и вернулся к своему хозяину, а мы и двух дней не храним в памяти благодеяния наших господ.
/150а/ Меж тем турок, который увел коня, спустя несколько дней прибыл в Арцни, увидел коня и узнал, что в ту ночь, когда убежал, он достиг села Арцни. После этого Давид и турок стали друзьями.
Глава XVIII
О ПРИМИРЕНИИ ДВУХ ЦАРЕЙ
Царь турок султан Мурад пошел и отобрал Багдад у персов[151]. Находясь в Багдаде, отправил он посла к царю персов шаху Сефи, чтобы заключили они друг с другом мир. Шах [в свой черед] также отправил к хондкару послом некоего мужа, которого звали Джагата-Котук /150б/ Махмет-хан. Примирились они, заключили мир и поставили условием оставаться в мире тридцать лет[152]. Вскоре оба царя умерли[153]. После султана Мурада стал царствовать брат его Ибрагим, вслед за ним сын его Махмет, после него сын его Орхан[154], а вслед за этим брат его Мустафа, который жив и ныне и царствует. После шаха Сефи стал царствовать сын его Аббас, а после него Сефи[155], вслед за Сефи Сулейман, за Сулейманом Хусейн[156]. Историю их мы расскажем потом. Во время этих царей между персами и турками был мир. Ибо с 1088 (1639) года по 1147 (1698) год, /151а/ в котором мы пребываем, царили мир и согласие. Поэтому без страха и боязни можно ехать из Константинополя в Исфахан.
Глава XIX
О ЧУДЕСАХ, СОТВОРЕННЫХ КАТОЛИКОСОМ ФИЛИППОСОМ
О жизни и деяниях католикоса Филиппоса все написал историк Аракел. Однако, когда мы были в городе Карине, нам рассказали о чуде, сотворенном им, те, кто были очевидцами этого чуда. И мы сочли подобающим и нужным написать об этом здесь.
Великий и добродетельный католикос и второй Просветитель Мовсес дал посох вардапета Филиппосу, посвятил его в сан /151б/ епископа и отправил в качестве своего нвирака в страну греков. Прибыл он в Феодосиополь, то есть в Арзрум. Жил в этом городе вардапет по имени Минас, который в совершенстве изучил искусство музыки, но был очень горд и высокомерен, дерзок, кичлив, никогда и никому не подчинялся. Однажды ночью, когда пели службу, кончив стих “Величить”[157], Минас начал петь последние стихи шаракана “Господи на небесах”[158]. Сказал ему Филиппос: “Не пой это, ибо это не подходит”. Но Минас оставил это без внимания и по заносчивости характера сделал так, как хотел. Окончив молитву, Филиппос стал /152а/ читать проповедь, соответствующую обстоятельствам дня, начиная с “Господи, отверзи уста…”[159] и до “Величить”, объясняя все красивым и приятным слогом. Несколько слов сказал и о шаракане “Величить” и упрекнул Минаса за незнание таинства и за самовольность. А Минас, стоя за дверью, услышал слова Филиппоса и счел это личной обидой.
Исполненный злой зависти, пошел он к правителю [города] и оклеветал Филиппоса, говоря: “Пришел из Персии какой-то монах и собрал в нашей стране много денег, дабы отдать их персам, чтобы те пришли и опустошили нашу землю. Он также проклинает /152б/ и ругает ваш народ и читает анафему Омару и Осману”.
Разгневанный паша послал [за епископом] трех янычар, говоря: “Приволоките его лицом вниз”. Отправились янычары и увидели, что собралось у него много купцов и горожан. И говорят они: “Где священник, который пришел от кызылбашей? Пусть поднимается и идет к паше, ибо зовет он его”.
Встал святой вардапет, встали и все мужи, которые были там. Сказал вардапет: “Выйдите из дому”. А сам, раскрыв нишу, вынул оттуда две белые, еще не зажигавшиеся ранее свечи, которые имели на концах фитиль, спрятал их под рясу /153а/ и пошел. С ним вместе отправились и все мужи. Войдя к паше, он поздоровался с поклоном. Говорит паша: “Это ты пришел в нашу страну собирать деньги, которые отправишь шаху, чтобы он на наши деньги набрал войско и пошел на нас войной?” А блаженный вардапет, который не мог говорить непосредственно по-турецки и объяснялся через переводчика, ответил: “Я торговец маслом; кто покупает у меня масло, тот платит
