кричит она.
– Ливия Меллер! – командует дед. – Я запрещаю тебе подниматься выше!
– Но, дедушка, я могу. Не волнуйся! И здесь наверху так много цветков.
– Пора спускаться, милая. Взгляни на простыню. Для нас здесь больше чем достаточно. Надо научиться делиться с другими.
Подпрыгнув еще на одной ветке, Ливи начинает нехотя спускаться, и вот она на земле. Простыня действительно плотно усыпана свежими цветками. Высушив их, мать будет заваривать чай – эликсир, как она его называет, – который не только согреет семью, но и убережет от недомоганий, случающихся в зимние месяцы.
Каждая девочка берется за угол простыни, а Ицхак – за четвертый угол. Ему трудно нагибаться из-за больных суставов, но он справляется.
– Раз, два, три! – кричит Ливи, и все четверо делают несколько шагов к центру простыни, приподнимая ее стороны.
Цветки собираются в большую кучу в центре. Ливи дает свой угол Циби, а Магда свой – деду. Затем они берутся за этот большой узел и, поблагодарив священника, прощаются с ним и выходят за ворота, направляясь по тропе к своему дому.
По пути им попадается Лотте Трац с простыней под мышкой. С ней ее старший брат Йозеф.
– Надеюсь, вы нам хоть что-то оставили, – с теплой улыбкой говорит Лотте.
– В этом году их миллион. – Ливи смеется. – Точно миллион.
Глава 15
Освенцим-Биркенау
Июнь 1943 года
У сестер пошел второй год плена, и Ливи пребывает в явной депрессии. Почти каждое утро Циби приходится вытаскивать ее на перекличку. Ливи отказывается есть, и Циби вынуждена запихивать еду ей в рот или припасать на потом. Циби часто бранит ее, и от этого Ливи отдаляется еще больше.
Но однажды утром не реагирует уже Циби.
– Ливи! Проснись!
Сестры делят нары еще с двумя девушками. Одна из них положила ладонь на лоб Циби.
– Оставь меня в покое, – говорит Ливи, поворачиваясь на другой бок.
– Это Циби. Она вся горит. Разве не слышишь, как она стонет?
– Она в порядке, – дерзит Ливи. – Оставь меня в покое!
– По-моему, у нее тиф, – шепчет девушка.
Наконец Ливи садится и смотрит на Циби, дрожащую под их общим одеялом. Циби конвульсивно дергает рукой, попадая Ливи в грудь.
– О-о! Циби, перестань! – хнычет Ливи.
– Разве не видишь, что она больна? – спрашивает ее соседка.
Ливи слезает с нар, щупает лоб Циби (ладонь у нее становится влажной) и поворачивается к девушке, которая выжидающе смотрит на нее:
– Я не знаю, что делать. Обычно Циби присматривает за мной.
– Ну теперь твоя очередь присматривать за ней. Иди поговори с Ритой. Тебе везет, ты ей как будто нравишься.
В голосе девушки нет злобы – в этом месте хватаешься за любую возможность, и никто тебя не осудит.
Ливи отворачивается, чтобы одеться. Потом отправляется в каморку Риты, бросив через плечо:
– Присмотришь за ней? Я быстро.
– Кто здесь?
У Риты сонный голос, и Ливи надеется, что не разбудила ее.
– Это Ливи. Циби заболела.
Капо открывает дверь, заматывая волосы шарфом.
– Что с ней случилось?
– Наверное, тиф. Она очень горячая. И не говорит.
Рита отталкивает Ливи в сторону и идет к нарам. При ее приближении девушки отступают, опасаясь затрещин, которые она раздает, если попадешься у нее на пути.
У Циби стучат зубы, по лицу и шее струится пот.
Рита достает с верхних нар одеяло и заворачивает в него Циби, находящуюся в полубессознательном состоянии.
– Выходите вон! Все! – командует Рита, но Ливи не двигается. – На перекличке я отмечу, что она присутствует, – говорит она Ливи. – Циби останется здесь. Если кто-нибудь спросит про нее, просто скажи, что сегодня она нужна мне в Биркенау.
– А ее можно отправить в больницу?
– Сейчас неподходящее время, там идет чистка. – Рита делает паузу, чтобы до Ливи дошло, и та понимает, что периодически больница подвергается отбору. – А теперь иди на завтрак и принимайся за работу. Держись так, будто это нормальный день.
Сердце Ливи попеременно бешено стучит и замирает. Этот день, как и все прочие, ничем не напоминает «нормальный».
В сортировочном помещении она в каком-то трансе складывает и упаковывает мужские рубашки. Когда кто-то спрашивает о Циби, Ливи отвечает так, как велела Рита. Во время перерыва к ней подходит девушка в белой косынке и спрашивает о сестре.
– По-моему, у нее тиф, – отвечает Ливи.
Девушка разжимает пальцы, показывая большую головку чеснока:
– Я нашла это в сумке. Дашь это сестре? Это чеснок, он гораздо полезнее лука при лихорадке.
– Наш дед говорил, лук лучше всего, – разглядывая чеснок, говорит Ливи.
– Просто возьми его. Я слышала, он не хуже антибиотика.
Ливи
