— Так, думаешь, там набралась бы дюжина? Или больше дюжины?
— Не знаю, — говорит Питер. — Больше дюжины?
— Надо полагать, — говорит мистер Бриз. — Мне кажется, там их было около пятнадцати.
Какое-то время он молчит, словно обдумывает эти цифры. Питер тоже о них думает. Когда он думает о дюжине, то представляет упаковку яиц. А пятнадцать — это цифры один и пять, которые стоят рядом друг с другом и держатся за руки, как брат и сестра.
— Ты не такой, как они, Питер, — шепчет мистер Бриз. — Я знаю. Ты не один из них. Ведь так?
Что тут скажешь?
Питер таращится на свои руки, ноющие, сточенные до корней ногти; он проводит языком по кончикам зубов; он чувствует крепкие, широкие мышцы над плечами, жесткую шерсть на спине, которая неприятно топорщится под футболкой.
— Послушай, — говорит мистер Бриз мягким, но уверенным голосом. — Послушай меня, Питер. Ты особенный мальчик. Люди вроде меня ездят по всей стране, разыскивают детей вроде тебя. Ты не такой, как они, и ты это знаешь, ведь так?
Подумав, Питер кивает.
Ты же любил их, правда? Питер чувствует комок в горле.
Он не хотел их убивать. Не хотел.
Он редко вспоминает о случившемся, но когда вспоминает, то не может понять, почему это произошло.
Такое впечатление, что его разум заснул на какое-то время, а проснулся уже в разоренном доме, словно какой-то грабитель перевернул все вверх дном в поисках сокровищ. Тело отца лежало в кухне, матери — в спальне. Много крови, много царапин и укусов. Он прижался носом к волосам матери и вдохнул их запах. Он поднял ее обмякшую руку и погладил ею себя по щеке. Потом ударил себя мертвой рукой по лицу.
— Плохой! — шептал он. — Плохой! Плохой!
— Станет лучше, когда мы доедем до Солт-Лейк-Сити, — говорит мистер Бриз. — Там есть специальная школа для детей вроде тебя, я уверен, тебе там понравится. Ты заведешь много новых друзей! Тебе предстоит много узнать о нашем мире! Ты будешь читать книги и работать на калькуляторе и компьютере, заниматься искусством и музыкой! А еще там будут люди, которые смогут помочь тебе с твоими… чувствами. Ведь чувства — это просто чувства. Как погода, они приходят и уходят. Они — не весь ты, Питер. Ты понимаешь, о чем я?
— Да, — отвечает Питер.
Он разглядывает бело-желтые скалы, через которые прорублена дорога; стальное ограждение по краю дороги; ясную, лазоревую пустоту неба. Он медленно моргает.
Если он пойдет в эту школу, ему придется рассказать про папу и маму?
Может, ему там будет хорошо, может, ему там понравится.
А может, другие дети будут его обижать, а учителя невзлюбят.
Может быть, он особый.
А ногти теперь всегда будут болеть? Их всегда нужно будет обрезать и стачивать?
— Слушай, — говорит мистер Бриз. — Мы подъезжаем к тоннелю. Он называется «тоннель Грин-Ривер». Он есть на твоей карте. Но я хочу, чтобы ты знал: с этим тоннелем есть проблемы. Его легко перекрыть с обоих концов, поэтому я разгонюсь, и буду ехать очень-очень быстро. Понял? Просто чтобы ты был готов и не пугался. Понял?
— Понял, — говорит Питер.
Мистер Бриз широко улыбается, кивает и почти сразу давит на газ. Ограждение сбоку постепенно сливается в размытую серебристую ленту, а потом перед ними возникают черные пасти тоннелей: одна — для левой полосы, другая — для правой. Может, это не пасти, а пара глаз, две слепые глазницы у основания изрытого расселинами холма. Питер впивается пальцами в колени — это больно, но он ничего не может с собой поделать. Машина въезжает под бетонную арку с мягким ударом, словно они пробили некую мембрану, и внезапно их проглатывает тьма. Он ощущает круглые своды тоннеля, невидимые ребра во тьме над головой, он слышит эхо ревущего двигателя машины, которая все еще разгоняется. Выход становится все ближе, а устье позади уменьшается.
Но по мере разгона Питер чувствует, как замедлилось время — каждый оборот шины занимает один щелчок длинной стрелки часов. В тоннеле есть дети. Двадцать? Нет, скорее тридцать, он чувствует их теплые тела, как они разбегаются и карабкаются на стены тоннеля, как разворачиваются и бегут следом за машиной, как они швыряют камни и куски железа со своих насестов где-то под потолком тоннеля.
— Йааа! — кричат они. — Йааа! — И у Питера снова начинают саднить пальцы.
Окно в дневной свет впереди расцветает в яркое сияние, и Питер видит только размытые тени-скелеты детей, прыгающих перед машиной.
Машина, должно быть, идет на скорости больше ста пятидесяти километров в час, когда они сбивают мальчика. Ему было лет восемь-девять, Питер не успел понять. Он замечает только отпечаток перекошенного лица, крик, вырвавшийся из маленького худого тельца. Потом раздается тяжелый удар, когда на него налетает бампер, кровь брызжет в лобовое стекло, и тело, прокатившись по крыше машины, шлепается на асфальт где-то сзади.
Мистер Бриз включает дворники, и на стекло брызжет жидкость из омывателя. Сквозь туманные арки, проделанные дворниками, им снова виден мир снаружи — широкая равнина, холмы и безоблачное небо.
* * *
— У нас кончается бензин, — говорит мистер Бриз, прерывая долгое молчание.
Питер не отзывается.
— Впереди есть одно место… когда-то оно было безопасным, но сейчас я уже не уверен.
— Ага, — говорит Питер.
— Ты же мне скажешь, есть ли там опасность?
— Да.
— Это место называется Литтл-Америка, Маленькая Америка. Знаешь почему?
Мистер Бриз смотрит на Питера. Его глаза печальны, но при этом он чуть улыбается — трагично, конечно, но ничего страшного, ведь тот мальчик не был особым, не был таким, как Питер. Нужно забыть и ехать дальше — вот что говорит его лицо.
Питер пожимает плечами.
— Это очень интересная история, — начинает мистер Бриз. — Когда-то давно жил один исследователь, звали его Ричард Бёрд. Он отправился в Антарктиду, замерзшую землю далеко на юге, и разбил лагерь на шельфовом леднике Росса, к югу от Китовой бухты. И назвал свой лагерь «Маленькая Америка». А позже — намного-намного позже — в Вайоминге построили отель. Он стоял так далеко от людских поселений, что ему дали такое же название. И символом отеля выбрали пингвина, потому что пингвины живут в Антарктиде. Когда я был маленький, там было много вывесок и указателей, это место сделалось знаменитым.
— Ага, — говорит Питер, но мысли о том мальчике не оставляют его.
О мальчике, крикнувшем «Йааа!».
Они едут очень медленно, потому что лобовое стекло по-прежнему сильно заляпано, а жидкость в омывателе закончилась. Насос жужжит, но из форсунок ничего не выходит.
* * *
Эта Маленькая Америка — что-то вроде оазиса. Отличная, необъятная парковка, много бензоколонок, магазин, а за ним — мотель, где на газоне стоит зеленый бетонный динозавр, детеныш бронтозавра, чуть выше взрослого мужчины.
Им нравятся такие места. Длинные, просторные здания торговых центров, с их бесконечными рядами полок; пещерные коридоры гигантских придорожных мотелей с сырыми коврами и гниющими кроватями; маленькими нишами, где до сих пор необъяснимым образом работают автоматы по продаже льда и лимонада; парковки, где брошенные машины превращаются в отличные убежища от врагов и непогоды, гораздо лучше, чем деревья в лесу.
— Думаю, их здесь много, — говорит мистер Бриз, останавливая машину у бензоколонки под навесом из металла и пластика.
Какое-то время они просто стоят в тени, Питер чувствует нерешительность мистера Бриза.
— Много их там, как тебе кажется? — как бы между делом спрашивает он, и Питер закрывает глаза. — Больше сотни?
— Да, — отвечает Питер. Он украдкой глядит на мистера Бриза — у того лицо человека, который должен совершить опасный прыжок, но не хочет этого делать.
— Да, — говорит он. — Больше сотни.
Он ощущает их присутствие. Они выглядывают из здания турагентства, из окон заброшенного мотеля, из ржавых машин на парковке.
— Если я выйду из машины, чтобы заправиться, они придут?
— Да, — отвечает Питер, — они придут очень быстро.
— Ладно, — говорит мистер Бриз, и они оба долго молчат.
Лицо мистера Бриза уже не похоже на лицо телеведущего, или на оскал скелета, или на куклу. У него странное выражение, какое бывает у взрослых, когда они говорят тебе неправду, для твоего же блага, как они думают. Когда есть какой-то секрет, что-то, о чем они жалеют.
«Всегда помни, — говорила мать Питера, — я люблю тебя, даже…»
— Возьми мой пистолет, — говорит мистер Бриз. — Управишься? Если они начнут приближаться…
Питер пытается посмотреть на его настоящее лицо. Можно ли сказать, что мистер Бриз любит его, даже если…
— Мы не доедем до Солт-Лейк-Сити, если не добудем бензин, — говорит мистер Бриз. Питер смотрит, как он открывает дверь машины.
«Стойте», — думает Питер.
