он формально принадлежал, да и принадлежал ли вообще. А ближнего любить и коммунист может. Вот в чем дело. И мне даже кажется, что одной жизни мало для того, чтобы человеку такой вердикт выносить. Слишком уж неравные условия у нас у всех. Я думаю, каждый несколько шансов получает, рождаясь в разных ситуациях и в разное время. Не знаю, ты можешь и не согласиться со мной, но мне здесь буддийский подход более верным кажется. И что перерождаемся мы, и что карма есть у нас, от которой зависит, где и когда ты потом опять на свет появишься. Как там Высоцкий пел? Если туп как дерево — родишься баобабом? Может, не до такой степени, конечно, но лучше хорошим человеком при жизни быть, если не хочешь потом облезлым котом родиться. Вот так как-то у меня с другими религиями. Я лично ничего предосудительного в этом для себя не вижу.
— Погоди, — возразил Артем, — но если, как ты говоришь, души не рождаются заново, а просто переселяются из одного тела в другое, то на земле должно быть всегда примерно одно и то же количество людей.
— Ну почему же? Ведь законы физического размножения животных и, в том числе, человека никто не отменял. Наша цивилизация началась, допустим, с минимального количества людей. Давай даже согласимся, что их было всего двое — Адам и Ева, как в Библии сказано. Они стали размножаться, ну и вот доразмножались до семи с половиной миллиардов. А души этих миллиардов до этого времени могли находиться где-нибудь во Вселенной. Ведь вполне возможно, что наша цивилизация далеко не первая на земле, что они многократно появлялись и погибали. Говорят же про всяких там лемурийцев, атлантов… Может, их души потом и воплощались неоднократно в современных людях. А может, и на других планетах где-нибудь во Вселенной… Да мало ли, чего мы не знаем… Почему бы и нет?
— Ну не знаю… Хорошо, а вот буддисты, про которых ты говорил? Там тоже о любви говорят?
— Конечно! Хотя буддизм сильно отличается по форме и от христианства, и от ислама. Там вообще нет понятия Бога-творца или Бога-спасителя, буддисты отрицают существование бессмертной души, вечного наказания или блаженства, а их целью является освобождение от страданий, от земных воплощений и переход в нирвану. Какие там основные моменты? Если двумя словами, то жизнь — это страдание, страдание проистекает от привязанностей, освободишься от привязанностей — освободишься от страданий. Поэтому освобождайся от привязанностей ко всему земному. Но вот если ты опять посмотришь на то, каким образом достичь всего этого, то есть, как следует человеку жить и что делать, то увидишь много общего с другими религиями. Но повторю — если смотреть именно на то, как жить здесь, на земле.
А что касается любви, то Будда говорил, что ненависть нельзя победить с помощью ненависти, что ненависть побеждает только любовь. Чем не христианское «Ударили тебя по одной щеке — подставь другую»? Или его слова, что нужно излучать безграничную любовь ко всему миру? Буддизм учит сострадать всем живым тварям на земле, не причинять никому вреда. Там говорят, что нельзя убивать, красть, прелюбодействовать, лгать, быть скупым и так далее.
И ты понимаешь, что получается… Если не погружаться в теоретические вопросы, кто такой Бог и есть ли Он вообще (а это именно теоретический вопрос, так как ни один человек на него достоверно ответить не может), кому и как молиться, а думать лишь о том, как жить здесь на земле, как относиться к тем, кто рядом с тобой живет, то все учения говорят практически об одном и том же! О любви!
Иногда я вообще думаю, что Бог, не зная, чего ждать от человека, посылает на землю разные учения в надежде, что хоть где-то мы да начнем жить по любви. Если одно мы испортим, второе, так к третьему, может, прислушаемся. Ну или чтоб каждый выбирал себе по вкусу, людей-то много. А иногда кажется, что одно учение лишь дополняет и усиливает другое. Я вообще думаю, что Бог, который дает эти правила людям, делает это для того, чтобы мы именно здесь жили так, как там сказано, а не для того, чтоб этим заслужили себе какую-то райскую жизнь после смерти. Если Бог есть любовь, и Он милосердный и прощающий, то он потом всех к себе примет. Не за что Ему души людские судить, по большому счету. Их, эти души, никто не спрашивает, хотят они жить на земле или нет, где и когда им родиться. Ему надо, чтобы мы именно здесь жили так, как он просит. Понимаешь? А все разговоры про рай и ад, это для нашей же мотивации, чтоб подвигнуть человека жить соответствующим образом.
Дядя Гена замолчал.
— Погоди, как это — Бог всех примет? — не понял Артем. — Даже тех, кто преступления всякие страшные совершал, кто жил совсем не так, как этот Бог указывает? Гитлера какого-нибудь или убийц всяких? Им что, тоже жизнь райская уготована, как и праведникам?
— Не сразу, но потом когда-нибудь — да. Я же тебе говорю, что считаю, что люди не один раз на землю приходят. Тот же Гитлер ведь не сам по себе взялся, он тоже продукт своего времени, воспитания, каких-то качеств характера, которые были заложены в него от рождения на генетическом уровне. Натворил дел в этой жизни — в следующей сам окажется в роли жертвы, будет искупать страданием, пока не искупит. Пока жить по любви не научится. Грубо говоря — рано или поздно все святыми станут. Но кому-то на это понадобится тысячи жизней и не факт, что при нашей цивилизации, а кто-то за сотню или десять уложится. Впрочем, может, я и ошибаюсь, может, какие-нибудь души и сгинут напрочь, вовсе исчезнут. Думаю, тут никто точно знать не может, только предполагать. Вот и я лишь предполагаю.
— Гм, интересно… Слушай, дядь Ген, а ты сам в церковь ходил когда-нибудь? — чуть погодя спросил Артем.
В их деревне была небольшая деревянная церквушка, построенная на закате советской власти.
— Ходил, — вздохнул дядька. — И причащался, и исповедовался, но потом перестал.
— Почему?
— Как тебе сказать… В душе я себя, конечно же, христианином считаю, но выходит, что по сути, а не по форме. Вот церковники перечисляют разные грехи, выделяют из них основные — кто семь, кто восемь: гордыня, чревоугодие, сребролюбие, тщеславие и так далее. А как по мне, так есть только один единственный грех — отсутствие любви к ближнему, и
