– Увидишь, – с легкой угрозой, не принимая легкомысленность сказанного, пообещал комбат. – В подвале два крыла. Одно вам отводится. Во втором располагаются старинные склепы. Говорят, привидения порой гуляют…
– Нас это устроит, – согласился Лесничий. – Я слышал, привидения пулеметы не любят. К тому же мы не надолго там застрянем. Поехали, чего ждать…
Глава четвертая
Оксана Килька, жена российского уголовника Опанаса Кильки, в отличие от мужа, внешне на натуральную кильку походила мало. Разве что лицо имела красное, как килька, вынырнувшая из банки с томатным соусом. А если уж брать обитателей различных вод, то Оксану скорее можно было бы отнести к семейству бегемотов с лягушачьим лицом. Высокая, не просто крупная, а округло-толстая, она встретила Виктора Юрьевича не слишком приветливо и даже ворчливо, хотя сразу посадила за стол, чтобы накормить вместе с двумя дочерями, внешне схожими с матерью. От Опанаса Кильки дочери ничего не унаследовали. Он как был внешне низкорослым, худосочным и почти изможденным человеком, таким и остался, хотя модным в последние годы тюремным туберкулезом, как говорила его медицинская карта, не страдал. Иващенко, согласно разработанному плану, не должен был ни под каким соусом, даже под томатным, проявлять никакой интеллигентности и по возможности предстать перед Оксаной в образе авторитетного немногословного уголовника. Говорить предельно мало и категорично, да и то лишь отвечая на вопросы, но не проявляя в разговоре инициативы. К самой Оксане обращаться следовало только по сугубой необходимости. Она женщина говорливая и с фантазией, может разнести по округе даже то, чего у Иващенко и в планах не было. Впрочем, Иващенко знал авторитетных уголовников лучше, чем высокопрофессиональные психологи ГРУ, разрабатывающие для него индивидуальную манеру поведения. Знал и таких, каким он должен был показаться Оксане Кильке согласно «легенде». Знал и других, почти ласковых, мягких и многословных до поры до времени. Из тех, кто мягко стелет с тем, чтобы кому-то потом невозможно было уснуть.
Оксану, конечно, волновало то, когда Опанас сможет домой вернуться.
– Год и три, кажется, ему осталось, – коротко сказал Иващенко.
– Так до конца и будет? И раньше не отпускают?
– Кого-то отпускают… Кто выслуживается.
– А сам ты… Сколько отсидел?
– Не слишком много. Меньше года… – обтекаемо ответил Иващенко.
– Выслужился? Отпустили?
Виктор Юрьевич многозначительно и даже с презрением хмыкнул.
– Мне быстро надоело. Собрался и ушел.
– Как так? – не поняла Оксана.
– Ногами. Почему я к вам сюда забрался? Не понимаешь?
– Не понимаю. Почему?
– Потому что там я в розыске, женщина! Ищут меня!
– Убежал никак?
– Еще как! Вприпрыжку!
– А что Панасик? Не мог с тобой?
– А ему какой смысл? Поймают, еще добавят. Ему уж осталось-то совсем ни хрена. Это не мои двенадцать с половиной лет. Отсидит и вернется, не переживай…
Однако Оксана переживала. Ее отечное лицо давно, видимо, скучало по кулаку мужа. Опанас Килька, когда отсиживал трое суток вместе с Иващенко в подвале ГРУ, дал совет:
– Она у меня баба ворчливая и болтливая, как все бабы. Надоест, ты ей просто кулаком в лоб припечатай, заткнется на пару дней.
– Обидится…
– Только уважать будет!
В отсутствие мужа уважать Оксане было некого, и говорила она много. Между прочим и вопрос задала:
– А зачем тебе именно в Семихатку?
– Меня там друзья искать будут. – Виктор Юрьевич не постеснялся выложить данные, близкие к правде. Не объяснять же болтливой бабе, что искать его будут в восьми километрах от поселка Семихатка.
– У меня там подруга есть. Могу сразу к ней устроить. Но она… Это…
– Что?
– На глотку слаба. Пьет, як старый грузчик из магазина.
Вообще-то Оксана разговаривала с Иващенко по-русски, но иногда вставляла короткие украинские слова. По-украински дома разговаривала только с дочерьми. Но Иващенко понимал почти все, что она говорила. По крайней мере, что не понимал, то додумывал.
– У тебя с деньгами-то как?
– Было никак. Но друзья подбросили, помогли. На первое время хватит.
– Сам, когда выпьешь, не буйный?
– А я не пью.
– Подружка моя уговорит. А вот с пропиской и с работой труднее будет. Работы ни у кого нет. Все как могут выживают. Москали проклятые все нам нарушили… А для прописки надо в милиции знакомых искать. Может, Галина у себя пропишет. К ней менты порой заглядывают по-дружески. Когда ищут, где выпить. Я завтра ее увижу, спрошу.
Она все-таки проявила свой шароварный патриотизм, как того и ждал Виктор Юрьевич, и не удержалась от укола в сторону русских и России. Иващенко внимания на высказывание не обратил, словно его это никак не касалось.
– Галина – это…
– Ну, эта баба из Семихатки. У нее дом большой. Что ж не прописать. Были бы документы… У тебя есть? Хоть паспорт или еще что-то? Или добывать надо?
Оксана показала, что в житейских делах она не так проста, как может показаться.
– Паспорт есть. Чужой… Только фотография моя.
– Российский паспорт?
– Таджикский… Но меня издали можно за южанина принять. Хотя глаза не раскосые.
– Это проще… Временно можно, наверное, и прописать.
– А мне постоянная прописка пока и не нужна. Я здесь оседать и жениться не собираюсь.
Паспорт, во избежание эксцессов, был не украден. Он был изготовлен специально в лаборатории ГРУ на имя гражданина Таджикистана. Фотография вклеена намеренно неумело, с несовпадением печати на самом паспорте и на фотографии. Чтобы при проверке украинской милицией возникли вопросы, на которые Иващенко не сумел бы ответить. Таджикский паспорт – это еще один вариант «вызвать огонь на себя». Вернее, подкрепление того, что должно было бы случиться. Лаборатория ГРУ испытывала на этом паспорте новые технологии имитации старения материалов. При этом фотография, в отличие от страниц, реагентами не обрабатывалась, и разницу заметно было невооруженным глазом. Имя и фамилия в паспорте стояли реального лица, гражданина Таджикистана, проживающего в городе Истравшан. И даже учитывалось то, что несколько лет назад Ильхом Сайдулло обращался в паспортный стол по месту прописки после потери старого паспорта при неизвестных обстоятельствах и получил новый. Регистрационные номера паспорта Виктора Юрьевича совпадали с номерами утерянного паспорта. При проверке документа органами украинской милиции это было легко выяснить в течение дня, что бросило бы на Иващенко дополнительную тень. То есть подтвердило бы его криминальные связи. Милиция такие связи, как правило, шибко уважает.
– К нам надолго надумал?
– В Украину, что ль? Годик, думаю, отсижусь. Потом хочу во Францию перебраться.
– Ты там очень, думаешь, нужен?
– Есть связи. Найду друзей, выясню условия, переберусь…
Согласно легенде, в планах Виктора Юрьевича было желание пойти служить во французский Иностранный легион, куда с удовольствием принимают людей с уголовным прошлым. Тем более что он уже имеет неплохую боевую подготовку. Хотя французы и гордятся подготовкой своих легионеров и спецназовцев-парашютистов, Иващенко воспринимал их с легкой иронией, потому что однажды уже участвовал в совместных учениях с французскими парашютистами. И видел, как мало они могут в сравнении со спецназом ГРУ и даже в сравнении с простым российским десантом, который в тех же учениях участвовал.
– Ой, туда бы я тоже поехала… – мечтательно протянула Оксана. – Подальше от всей этой нашей войны…
Для Иващенко выделили целую комнату, временно переселив оттуда младшую дочь в комнату к старшей. Первую ночь на новом месте Виктор Юрьевич посвятил игре на «PlayStation Vita», хотя игра не помешала ему трижды за ночь услышать, как к его двери подкрадывается Оксана и прислушивается к слабому писку игрушки. То ли «посетить» желала, но не решалась, то ли подозревала в чем-то и контролировала. Иващенко подумал, что он бы не удивился, выйдя к двери и обнаружив там Оксану со скалкой в руках или даже с топором…
* * *
Играть Виктор Юрьевич закончил уже тогда, когда на улице за окном стало грозить рассветом и в доме остался только он один. Завтракать его не позвали, хотя под дверью кто-то пару раз останавливался, прислушиваясь. И он, проявляя обычную свою скромность, напрашиваться не стал, хотя слышал с кухни звон посуды. Но благополучно заснул после бессонной ночи, как только закрылась входная дверь за Оксаной. Не на замок закрылась, естественно, потому что его никто под запор сажать не собирался. Дочери Оксаны ушли в школу раньше.
Он не встал, чтобы закрыть дверь изнутри на дверной крючок. Сделал вид, что не слышал ухода хозяйки. Игра Иващенко, признаться, уже надоела. Несколько раз за ночь он пытался подключиться к сети Wi-Fi, но «PlayStation Vita» обнаружить поблизости сеть не могла. Для такого поиска не требовалось даже вставлять дополнительную карту памяти. «PlayStation Vita» имела собственный Wi-Fi-приемник, предназначенный, вообще-то, для сетевых игр, но который вполне можно было использовать и просто как канал выхода в Интернет. Правда, для подключения браузера потребовалось бы все же карту памяти, полученную в лаборатории, вставить в слот. «PlayStation Vita» свой браузер тоже имела, но он предназначен был исключительно для игр и был не в состоянии принять и отправить даже простую почту, не говоря уже о более сложных функциях, таких как, скажем, шифрование. Виртуальная шифровальная машина, вставленная в браузер, – это тоже была незапатентованная разработка программистов ГРУ. Хотя, как думал Иващенко, ГРУ могло бы здорово заработать на таком патенте. При применении подобной программы совершенно отпадала угроза вирусной атаки, да и хакеры не смогли бы добраться до сохраненных данных. Защита у игрушки была суперсерьезная.
