попал после тура во Вьетнам. Есть такие туры для тех, кто занимается йогой. Вот он и поехал туда. После монастыря еще куда-то забрался. Одним словом, вернулся через три месяца. Так за него переживала тогда, — спокойно объясняет женщина, внимательно рассматривая знакомые ей же улицы.
— Никита занимается йогой? — только и приходит на ум вопрос, который задаюсь сморщившись.
Никогда бы не подумала, что такой мужчина — с силой и мускулами — еще и йогой занимается. Ему бы в пору боксом заниматься. Или каким-то другим видом боевых искусств.
— После развода он чем только не занимался. И курить начал, и пить, и просто кутить в ресторанах. Все деньги просадил тогда. Сейчас он уверяет, что нашел работу в Москве. Хорошо оплачиваемую. Он же у меня очень грамотный программист. У него работы очень много. Андрей после развода стал за работу больше брать, чем раньше. Думал так отбиться от некоторых сложных клиентов. А их наоборот, еще больше стало.
Вот как… То есть у меня под боком находится скрытый олигарх. Ведь для того, чтобы кутить в ресторанах, а потом еще и три месяца скитаться по Вьетнамам и Тибетам, нужны деньги. Как же я не разглядела этого в Андрее?
Нет. Не деньги. А скромность и порядочность. Он нисколько не уступает Никите в карьерном взлете. Но Андрей не делает из этого событие. А тихо работает и повышает свой статус и востребованность.
— А сейчас Андрей как-то выдает себя? — осторожничаю, чтобы его мама не заподозрила неладное, но после ее удивленного взгляда в мою сторону, приходится уточнить. — В плане возможного обмана.
— Да вроде нет, — пожимает плечами Зинаида. — Когда он был во Вьетнаме и в Тибете, он звонил очень редко. Запрет на звонки был. Особенно в монастыре. Тогда Андрей больше двух недель не звонил. И телефон недоступен был. Я уже собралась в полицию идти. Как позвонил по приезду, так и пропал. Но будто почувствовал, что мать на грани. Позвонил. Сказал, что следует дальше и домой не приедет.
— Интересно… — задумчиво все-таки произношу вслух.
— Ничего интересного, Катюш, — пытается объяснить мне положение вещей. — У него что-то произошло. А он по натуре человек очень закрытый. Никогда не расскажет, что на душе творится. Сиди и гадай, что еще отчебучит. Вроде ничего серьезного и не творил, но все равно переживаешь.
— А почему они с женой разошлись? — выпаливаю, только потом понимая, что этого лучше было не делать.
— Изменять она начала, — с тоской вспоминает Зинаида. — А когда собралась разводиться с Андреем и к любовнику уйти, они ее оба и прогнали.
— Андрей знал об изменах? — почему-то больно и обидно за него стало.
Мы друзья по несчастью. И я как никто другой понимаю, что творилось в его душе тогда. Быть может он и сейчас страдает от того, что кто-то ему изменять начал. От последней мысли что-то едкое кольнуло в груди. Но я все же собралась и успокоилась. Во-первых, меня не должно это касаться. А во-вторых, я ни разу Андрея не видела с другой женщиной. И не слышала ни от кого, что у него кто-то есть. А уж Никита рассказал бы мне об этом сразу. Но этого не было. Значит…
Ой, ну не из-за меня же он уехал из города в неизвестном матери направлении?..
— Знал, — вздыхает глубоко и с горечью. — Знал и закрывал глаза первое время. Знал, с кем изменяет. Но держал все в себе. Делал вид, что ничего не замечает.
— Зачем?
— Однажды он мне признался, что смотрел на ее деградацию.
Я кидаю на женщину недоуменный взгляд. Она тут же его ловит и понимает.
— Пытался понять, до какого уровня упадет некогда любимая жена и уважаемая им личность.
А Андрей глубокий человек. Задумчивый. Умный. И только сейчас внутри зарождается слабая надежда, что случилось у него что-то со мной. Именно тогда. Когда у меня что-то случилось с ним. До сих пор его поцелуй просто сносит. Сносит и не возвращает обратно. Наверное, я никогда не буду прежней…
Мы подъезжаем к дому.
— Зайдете? — проявляю вежливость.
— Нет, — отрицательно машет головой. — Не буду мешаться. У вас и так дел полно. Вы справляетесь? Если нужна какая мужская помощь, ты мне говори. Я здесь многих знаю. Позову, помогут.
— А почему вы думаете, что нам нужна мужская помощь? — не с претензией, а только с интересом смотрю на нее. — Может быть, мне Никита помогает?
Знаю, что бред говорю. Но очень хочется понять, что за человек этот Никита. И как в принципе к нему относятся. А относятся мягко говоря неважно. Даже мама родная высказалась слегка некрасиво о нем после подписания мной договора. Антонина Георгиевна словно попросила меня подумать и не делать глупых поступков. И я всерьез задумаюсь, потому что, кому, как не матери, знать своего сына лучше.
— Никонов? — слегка ухмыляется Зинаида. — Нет. Он такими вещами не занимается.
Зинаида выходит из машины, поблагодарив меня, и идет в сторону своего дома. Не выдерживаю и догоняю ее у калитки.
— Подождите, — слова тяжело идут, но поговорить с ней надо. — Я хочу, чтобы вы знали. Я еще не решила, уеду ли с Никитой в Москву. Для меня и моей семьи это новые перспективы и возможности. Вот только… Все только плохое говорят о Никите. И я не знаю, почему? Даже в какой-то мере не хочу этого знать.
— Катюш, — улыбается Зинаида, — я желаю тебе только счастья. И если оно с Никитой, забудь о мнениях людей. Слушай только свое сердце.
В том-то и дело, что сердце каждый раз бешено стучит при разговорах далеко не о Никите…
Глава 20. Катя
— Катюш, что-то ты совсем сникла… — замечает Оля.
Сорок дней…
Сорок дней, как нет с нами нашего озорника. Сегодня только его и вспоминаем целый день. Оля старается держаться. У нее уже не такое угрюмое лицо. Активные шевеления сынишки в животе отвлекают ее от печальных мыслей. Будет отличным сейчас ей «подспорьем». Уверена, что мой погибший племянник был бы спокоен за мать, если у нее сейчас появилась равнозначная замена ему.
Он никогда не был эгоистом. Всегда присматривал за младшей сестренкой. Помогал родителям и был близок с матерью. Вежлив. Заботлив. Если верить в жизнь после смерти, то именно сейчас душа племянника окончательно уходит на небеса. Теперь он будет Ангелом-хранителем этой семьи. Матери. Сестренки. Новорожденного братишки…
— Как ты? — интересуюсь ее состоянием беременной, кивая на живот, чтобы перевести тему с меня.
— Вполне, — чуть улыбнулась Оля. — Уже
