— Поехали!
«А ведь сегодня тридцатое, а немцы Минск еще не взяли. Видимо, это я так повлиял, то есть мои разведданные, или все-таки другой мир?» — усиленно размышлял я, трясясь на ухабах.
Несмотря на то что дорога шла в основном параллельно фронту, на ней были войска, нам частенько приходилось пропускать встречные колонны или вливаться в те, которые шли в нужном направлении.
Когда до полка осталось около десяти километров, нас остановил патруль. Как только я их увидел, выглянул из кабины и крикнул сержантам:
— Приготовиться!
Кто такие немецкие диверсанты и как они действуют, я успел рассказать в красках, так что сержанты сразу защелкали курками своих наганов, а Малютов, управляя одной рукой, положил на колени карабин.
— Товарищ старший сержант, водитель в полуторке как будто убит, поза у него странная, — предупредил ефрейтор, когда мы подъехали совсем близко.
Взведя курок на маузере, я сказал:
— Выскакиваем и сразу берем их на прицел, что-то не нравятся они мне.
Так и поступили, я спокойно вылез из машины и резко вскинул руку, наведя пистолет на капитана, по виду командира:
— Руки! Если кто шевельнется, стреляю!
Капитан смотрел на меня как на идиота, покачал головой, демонстративно повернулся к кустам, делая успокаивающий жест рукой. Проследив за его взглядом, я увидел пулеметное гнездо и широкое дуло пулемета Дегтярева с блином диска наверху. На меня внимательно смотрели две пары глаз под выцветшими пилотками.
— Предъявите документы! — снова выкрикнул я, не опуская оружие.
— Семенов, дай ему удостоверение, — сказал капитан.
Стоящий у борта полуторки сержант легкой походкой рукопашника направился ко мне.
— Близко не подходить. Малютов, проверь, что там с водителем в машине.
Сержант остановился, не доходя до меня пары метров, и, достав из нагрудного кармана удостоверение, протянул мне, не обратив внимания на пробежавшего мимо ефрейтора.
Взяв корочки, я быстро отступил на два шага и открыл удостоверение, посмотрел и, почти сразу закрыв, вернул сержанту.
— Товарищ старший сержант, он просто спит! — выкрикнул Малютов. Водитель, что ввел нас в заблуждение, возмущенно посмотрел на стоящего рядом ефрейтора, явно собираясь высказать все, что о нем думает.
Убирая маузер в кобуру, я сказал:
— Извините, товарищ капитан. Наслушались, что немецкие диверсанты у нас в тылу творят, так на воду теперь дуем.
— Документы. Куда направляетесь? — приняв строгий вид, капитан требовательно протянул руку.
— Старший сержант Суворов, семнадцатый бап, — сказал я, протянув ему летное удостоверение и полетный лист.
— Самолет перегоняли?
— Да. Но с «юнкерсами» повстречался, сбил двух, да и сам в прицел попал…
Капитан быстро проверил документы и у меня, и у сержантов, выстроившихся у машины. Малютов предъявил предписание об эвакуации техники, что ему выдал командир. Вопросы у капитана были только к сержантам, почему они едут в обратную сторону. Тут пришлось взять слово мне и объяснить, что штаб ВВС фронта переехал и найти они его не смогут, а в полку связь есть, там быстрее свяжутся с кем надо.
— Ладно, документы в порядке, можете следовать дальше… Скажите, а вы не тот Суворов, что сбил пятерых немцев над Минском? — спросил вдруг капитан.
Пришлось признаться, что это я и есть, кивком головы указав на орден, на который капитан уже давно озадаченно посматривал.
— То-то я смотрю, лицо знакомое, где-то видел, а как сказали, что двух сбили, так сразу вспомнил. У меня был очерк о вас, да бойцы бумагу на курево пустили. Ладно, всего хорошего, — отдав честь, сказал капитан.
Помахав парням из патруля, мы проехали мимо полуторки и попылили дальше.
Примерно через пару километров впереди показался просвет между деревьями.
— Останови, посмотрю, что там творится, — приказал я. И, выпрыгнув из остановившейся машины, крикнул в кузов: — Можно оправиться!
Где-то рядом явно работала авиация, были отчетливо слышны разрывы бомб и треск авиационных пулеметов.
— «Штуки» работают, — пробормотал я. После чего широким шагом направился к опушке.
На опушку я вышел осторожно. В двух километрах от леса шла дорога, забитая техникой, беженцами и скотиной, которую гнали на восток.
И вот на эту забитую дорогу, выстроившись в круг, и пикировали «юнкерсы». Работали они пулеметами, было видно, что бомбы уже использованы и немцы добивают боезапас.
— Наши, — сказал кто-то срывающимся голосом. Обернувшись, рядом увидел всех сержантов, которые, широко открыв глаза, смотрели на побоище впереди.
Сержант Лапоть не ошибся — над видневшимся вдалеке городом появились пять точек, оказавшихся истребителями-бипланами.
— У них скорость почти одинаковая, разницы в сотню не будет. Не догонят, — хмуро сказал я.
— Как же так?! По людям, по скотине… А, товарищ старший сержант? Зачем? — срывающимся голосом спросил Морюхов.
— Смотри, сержант. Смотри на настоящую натуру немцев. Видишь, какие они рабочие-пролетариаты? Запомните все: немцев бить надо! Бить! Пока они руки не успели поднять! Ясно?! Общечеловеки, бл…! — добавил я, вспомнив свое время.
Меня самого воротило от того, что натворили немецкие летчики. Военной техники на дороге фактически не было. В основном беженцы, и по ним гитлеровцы нанесли бомбово-штурмовой удар, как будто это полноценное подразделение Красной Армии.
— Твари! — сплюнул я.
— Товарищ старший сержант… а что делать? Может, помочь?
— Для этого есть люди. Возвращаемся к машине… Не понял! Бойцы, кругом! К машине шагом марш!
Следуя за печатавшими шаг сержантами, я постоянно оборачивался на удаляющуюся опушку. «Юнкерсы» уже закончили и, не обращая внимания на идущих на форсаже «чаек», выстроились в боевой порядок и направились на свой аэродром. «Чайки», так и не догнав немцев, беспомощно покружили над дорогой, после чего потянулись обратно.
— Что там, товарищ старший сержант? — спросил Малютов.
— Бойня там. Топорик давай, будем машину маскировать. Булочкин — в охранение, остальным — маскировать машину.
Когда мы выехали в поле, то были похожи на двигавшийся большой куст. На опушке я приказал повернуть сразу направо, проследовав дальше прямо по полю, рядом с лесом. Действия мои были обоснованны проще некуда. На дороге завал, который только-только начали убирать, да и уцелевшим беженцам в глаза смотреть не хотелось, и видеть, что натворили немцы, тоже большой охоты не было. Хотя, на мой взгляд, показать сержантам следовало бы, для злости.
— Товарищ старший сержант… вроде самолет, — сказал вдруг ефрейтор.
— Чего? — не понял я, так как в это время пристально рассматривал дорогу, наполовину скрытую дымами пожарищ.
— Самолет впереди, — повторил Малютов уже увереннее.
Присмотревшись, я тоже увидел загнанный в лес самолет. И хотя виднелся только хвост с нарисованной красной звездой на зеленом фоне, сразу определил в нем «ишачка».
— Тормозни около него, посмотрим, — приказал я.
Остановившаяся машина гармонично вписывалась в опушку, не привлекая к себе внимание. Спрыгнув на землю, я крикнул:
— Ко мне!
Впятером мы быстро осмотрели машину. В кабине был погибший летчик, мы осторожно вытащили его и отнесли в кузов ЗИСа, место там нашлось.
— Филиппов Геннадий Арсеньевич. Старшина. Одиннадцатый иап, — прочитал я документы вслух.
Самолет на вид был исправен, хотя потеки масла на моторе и дыры в кабине и на плоскостях навевали нехорошие мысли.
Сделав отметку на карте, мы сели в машину и поехали дальше. Город объехали — все подъезды к нему оказались забиты беженцами, и нам пришлось двигаться дальше по проселочной дороге, где было посвободней. Сержанты строго исполняли мой приказ и в пять пар глаз следили за небом, а при любой опасности стучали по кабине. Но как бы то ни было, к трем часам дня мы подъезжали к расположению полка.
Остановившись у часового с синими петлицами, я спросил, старясь перекричать порыкивание грузовика:
— Где семнадцатый бап расположился?
Боец молча показал рукой направление, с интересом разглядывая нас.
— Погнали. Вон туда, где разлапистое дерево, — велел я ефрейтору, а сам при этом с любопытством разглядывал два десятка «чаек», замаскированных на опушке маленького леса.
— Не одни мы тут.
— Что, товарищ старший сержант?
— Я говорю, вон СБ стоит, видишь механиков рядом? Вот езжай к ним, наверняка наши.
Первое, что я услышал, когда вылез из остановившейся машины, было:
— …да я тебе эту железку в жо…у засуну! Ты что мне принес?
Хмыкнув, я тихо сказал:
— Вот я и дома.
Посмотрев на подходившего ко мне техника-лейтенанта, отдав честь, спросил:
— Товарищ лейтенант, не подскажите где находится штаб семнадцатого бомбардировочного полка?
