- Полагаю, что вы еще туда наведаетесь, - сказал Кадфаэль, подумав, что вчера у помощника шерифа не хватило времени, чтобы повидать и допросить всех соседей. - У меня тоже есть дело в этом доме, завтра я пойду навестить старушку Джулиану, а сегодня у меня нет подходящего повода. Уж вы, пожалуйста, посмотрите за меня, как там поживает маленькая валлиечка. Узнайте, как ее настроение и что она видит от хозяев - ласку или таску.
Хью подмигнул и посмотрел на него смеющимися глазами:
- Ваша землячка, не так ли? Судя по тому, как она вчера вечером распевала за чисткой кухонных горшков, она не тужит.
- Так вы говорите - распевала?
Вот самая хорошая новость для ощипанного воробья, который, как в клетке, сидит в своем убежище!
- Превосходно! Как раз то, что мне хотелось услышать! Кстати, Хью, если вы хотите получить от меня подсказку, как я напал на этот след, то порасспрашивайте-ка соседей, не видел ли кто-нибудь ночью на улице Даниэля Аурифабера, приблизительно через час после повечерия, когда ему давно полагалось быть в постели с молодой женой.
Хью резко обернулся к Кадфаэлю, мотнув черноволосой головой, и бросил на своего друга долгий изучающий взгляд:
- В ту ночь?
- В ту самую.
- И три дня как женат! - Хью состроил выразительную гримасу и усмехнулся. - Я слыхал, что молодой человек этим славится. Но я вас понял. Возможны и другие причины, чтобы оставить молодую жену одну в холодной постели.
- Когда я с ним говорил, - сказал Кадфаэль, - он не скрывал, что недолюбливает замочного мастера. Но если бы его неприязнь была настолько серьезной, чтобы перейти в ненависть, он, скорее всего, не стал бы о нем распространяться.
- Об этом я тоже не забуду. Скажите, Кадфаэль, - спросил Хью, проницательно глядя на него, - насколько надежен указанный вами след? Предположим, я не найду нужного свидетеля, вернее сказать, не найду второго, - могу ли я рискнуть, опираясь на ваше открытие?
- На вашем месте я бы рискнул, - весело сказал Кадфаэль.
- Похоже, вы необыкновенно быстро отыскали этого свидетеля, - суховато заметил Хью. - И даже не выходя за ворота аббатства. Вам он выложил то - не будем уточнять, что именно, - из-за чего он тогда поперхнулся на простенькой лжи. Я так и думал, что вы сумеете этого добиться! - И расплывшись в улыбке, Хью встал, отодвинув от себя стакан. - Вашу исповедь я выслушаю позднее, а сейчас посмотрим, что я сумею вызнать у молодой жены.
Уходя, Хью добродушно хлопнул Кадфаэля по плечу. С порога он еще раз обернулся:
- Можете не волноваться за вашего худосочного юношу. Я начинаю склоняться к вашему мнению. Подозреваю, что он за всю жизнь не натворил ничего худшего, чем кража нескольких яблок из чужого сада.
Подмастерье Уолтера, Йестин, сидел один в мастерской. Когда к Аурифаберам явился Хью, у него в руках был браслет, на котором он чинил сломанную застежку. Хью в первый раз виделся с этим человеком наедине. В присутствии других Йестин помалкивал и держался особняком.
"Либо он уродился таким молчуном, - подумал Хью, - либо семейство приучило его знать свое место: помни, дескать, что ты нам не ровня, и не вздумай переступать границу между нами!"
Когда Хью задал ему вопрос, Йестин только покачал головой и с улыбкой пожал плечами.
- Откуда мне было видеть, что делается на улице темной ночью и кто там шляется, когда добрые люди спят в своих постелях? Я сплю в подвальной каморке на другой стороне дома, она находится под дальним концом холла. Наружная лестница, которую вы там видели, ведет прямо туда, где стоит моя кровать, так что улица от меня очень далеко. Мне не видно и не слышно, что там делается.
Хью помнил эту лестницу, спускающуюся позади дома в подвал. Лестница была всего в несколько ступеней, так как дом стоял на склоне холма, который понижался в сторону городской стены, и подвальные помещения наполовину возвышались над землей. Находящийся там человек был, разумеется, совершенно отрезан от внешнего мира.
- И в котором часу ты третьего дня удалился в свою каморку?
Нахмурясь, так что его густые брови сошлись над переносицей, Йестин немного подумал:
- Я всегда ложусь пораньше, потому что вставать надо рано. Пожалуй, часов в восемь, как только кончил ужинать.
- И ни по каким делам ты в тот вечер уже не выходил?
- Нет, милорд.
- Скажи мне, Йестин, - спросил вдруг Хью, - доволен ли ты своей работой в этом доме? Уолтером Аурифабером и его семьей? С тобою хорошо обращаются, между вами добрые отношения?
- Отношения как отношения, я доволен, - осторожно ответил Йестин. - Мне много не надо, я не жалуюсь. Я не сомневаюсь, что со временем получу все, что мне положено. Но сперва надо заработать.
Сюзанна встретила Хью Берингара в дверях холла и пригласила его войти с тем же деловитым спокойствием, с каким она приняла бы любого другого посетителя. На его вопрос она только пожала плечами и с сожалением улыбнулась:
- Моя комната, милорд, находится здесь, между холлом и кладовыми, в самом удаленном от улицы уголке дома. Мальчик Болдуина к нам не приходил со своим горем, хотя мог бы и зайти. По крайней мере он был бы не один. Но он не зашел, и мы до утра, пока к нам не пришел Джон, ничего не знали о том, что пропал его хозяин. Мне очень жаль, что бедный Гриффин один провел такую тревожную ночь.
- А днем вы не видели мастера Печа?
- Только утром, когда весь дом собирался у колодца. В обед я пошла к нему в мастерскую отнести миску похлебки - у нас было очень много наготовлено - и тогда узнала от Джона, что его хозяин куда-то ушел. Он ушел еще утром, сказав как будто, что рыба сейчас хорошо клюет. Насколько я знаю, это были его последние слова, больше никто от него ничего не слышал.
- То же самое мне сказал Бонет. С тех пор о нем не было больше никаких сведений ни из других мастерских, ни из питейных заведений, ни от приятелей. В таком городке, где все друг с другом знакомы, это кажется очень странным. Человек вышел за порог и пропал! - Хью бросил взгляд на широкую лестницу без перил, которая вела на галерею и в верхние комнаты. - Скажите мне, где тут чья комната? Кто занимает ту, которая выходит на улицу и расположена прямо над мастерской?
- Мой отец. Но у него крепкий сон. Вы все-таки спросите его. Может быть, он что-нибудь видел или слышал. Рядом с ним комната моего брата и его жены. Даниэля сейчас нет, он отправился во Франквилль, но Марджери вы найдете в саду вместе с моим отцом. А в самой ближней комнате живет моя бабушка. Сегодня она не выходит, она уже старая и перенесла несколько мучительных приступов, которые очень опасны в ее возрасте. Но она будет рада, если вы ее навестите, - сказала Сюзанна, сверкнув белозубой улыбкой. Мы все ей давно надоели, как постылое старье, ей с нами уже не интересно. Не думаю, чтобы она могла вам чем-нибудь помочь, милорд, но новый посетитель для нее будет лучше всякого лекарства.
У Сюзанны были большие глаза, блестящие и холодные, и ресницы того же каштанового цвета, что и корона блестящих волос, венчавшая ее голову. Жаль только, что в каштановых волосах протянулись седые прядки, а вокруг серых глаз пролегли тонкие морщинки, прочерченные, быть может, весельем, а быть может, долгим страданием; вокруг ее сочного, твердо очерченного рта тоже паутинками разбегались морщинки. Глядя на нее, Хью подумал, что она должна быть старше него лет на шесть или семь, но дать ей можно больше. Великолепное создание, загубленное из-за скупости! Хью унаследовал состояние своих родителей как единственный ребенок в семье, но он подумал, что, будь у него сестра, ее вряд ли оставили бы бесприданницей ради того, чтобы хорошо обеспечить брата.
- Я с радостью готов посетить почтенную госпожу Джулиану, - ответил он, - после того, как поговорю с мастером Уолтером и миссис Марджери.
- Это будет очень любезно, - обрадовалась Сюзанна. - А я тогда принесу вам вина, и, может быть, мне удастся заставить бабушку принять лекарство, которое она иначе ни за что не соглашается принимать, несмотря на то, что завтра должен прийти брат Кадфаэль, которого она слушается больше, чем всех нас. Вам в ту сторону, милорд.
Золотых дел мастер ничего не сказал: то ли ему нечего было рассказывать, то ли он и на слова был скуп, как на все остальное. Единственной мыслью, которая денно и нощно преследовала его, была мысль об утраченном сокровище; горестно оплакивая свои потери, он уже составил полную опись всего, что там было, любовно перечислив каждую вещь и чуть ли не каждую монету. Особенно замечательны были серебряные монеты, среди которых были и отчеканенные при герцоге Вильгельме, когда тот еще не был королем. Тончайшая работа, какой уж нынче не встретишь! Как видно, отец и дед Уолтера, а может быть, и его прадед, были людьми одинакового с ним склада и жили только ради накопления богатства. И хотя рана на голове Уолтера уже зажила, потеря сокровища, по-видимому, сильно сказалась на его рассудке.
