- В конце концов из него еще, наверно, получится честный ремесленник, когда-нибудь он женится и заведет детей, - заметил Хью. - Детей, которые спокойно родятся на свет, а не погибнут в материнском чреве, как дитя Сюзанны. Как определил врач, она была на четвертом месяце. Так что, не ухватись она за первую возможность, которая предоставилась во время братниной свадьбы, ей все равно пришлось бы очень скоро решиться на бегство.
- Он готов был жизнь отдать за нее, - серьезно сказал Лиливин, - а она - за него. Она так и умерла, спасая его. Я сам видел. Мы оба видели. Она сделала это по своей воле. Может быть, ей это зачтется?
Как знать - может быть! И, уж наверно, зачтутся молитвы и сострадание двух молодых созданий, с которыми так скверно обошлись и которые так великодушно простили своим обидчикам. Чьи молитвы, как не этих двоих, будут услышаны?
- Ну, пойдем, - сказал брат Кадфаэль. - Мы проводим вас до ворот и помашем вам на прощание. И да хранит вас в пути Господь!
И вот они пошли по дороге, счастливые и полные надежд, и Лиливин гордо нес через плечо новую кожаную сумку со скрипкой. Они шли навстречу жизни, которая вечно будет полна невзгод и лишений: ведь он - бродячий музыкант и жонглер, развлекающий народ по ярмаркам и в мелких поместьях, а она будет ему помогать, потому что с таким чистым, нежным голоском она скоро научится петь и будет, наверно, плясать под скрипку своего мужа. И так в любую погоду, во все времена года, и хорошо, если на зиму им повезет найти приют у доброго покровителя в доме, где можно погреться возле теплого очага. Но как бы худо им ни пришлось, главное - они вместе.
- Ты и вправду веришь, - спросил Кадфаэль, когда две маленькие фигурки скрылись за поворотом дороги, - что Йестин когда-нибудь тоже устроит свою жизнь?
- Наверно, если захочет и постарается. Никто не будет настаивать на смертном приговоре. И он вернется к жизни не потому, что ему так хочется, а потому, что он просто иначе не сможет. В нем много жизненной силы, и он не сумеет жить одним прошлым. Это будет не сильная любовь, но он женится и обзаведется потомством.
- И забудет ее?
- Разве я так сказал?
- У Сюзанны были задатки, которые могли развиться во что-то очень хорошее, если бы ей не искалечили душу. На ее долю выпало много несправедливостей, - рассудительно сказал Кадфаэль.
- Добрый мой друг! - тепло возразил Хью, с сожалением покачивая головой. - Сомневаюсь, чтобы Сюзанну можно было отнести к агнцам. Она сама выбрала дорогу, которая завела ее далеко за пределы человеческого милосердия. Ее счастье, что она не дожила до суда! А теперь, я полагаю, прибавил он, глядя на задумчивое лицо своего друга, на котором не заметно было следов уныния, - теперь ты мне скажешь, что Божье милосердие простирается дальше человеческого.
- А как же иначе! - истово подтвердил брат Кадфаэль. - Без него мы все обречены на погибель.
