Пространство резалось разрозненными лучами фонариков, не создавая полной картины происходящего.
– Мастер-Эльф, – раздался очень близко громкий шепот деда, – не слезайте со стенда. Пол мокрый, а там электричество! Шибанет, не дай бог.
– Так нам что так и сидеть?
– Нет, пробирайтесь к императору, там есть тайный выход…
– Да как я смогу…
– Быстро! – перебил меня старик, – пока стрелять не начали!
Это аргумент настолько весомым, что я, забыв, о чем хотел сказать, прямо по стенду побежал в сторону Макса.
Навстречу из темноты раздался грозный грык одноклассника. Мгновенно вспомнив о императорском ножичке для церемоний, я заорал во всю мощь своих легких:
– Это Я! Я!
Лучи фонариков метнулись на мой голос, но в их нестройные ряды влетела еще одна искрящая дубинка, и я, надеюсь незаметно, забежал за трон.
– Ох, Эльф, – прогудел в полной темноте Макс, – что делать будем?
– Уходить! – отрезал, подбегая дед, – Быстро мне меч! Я же кричал: "Сзади под троном, разбить четвертый кирпич снизу!" Чего ты по стене стучать принялся? Да еще по середине?
Не вслушиваясь в неразборчивый ответ императорский, я отполз в сторонку от страхолюда, чтоб не мешать искать выход, одновременно отмечая, что стало несколько потише. А вот света – побольше, поскольку в рядах полицейских увеличилось количество фонариков, добрая половина которых была направлена в нашу сторону. Рядом что-то блеснуло на полу. Потянувшись, я подобрал украшение сестры в виде дерева. Видимо оно слетело, когда Макс таскал ее на плече. Во мне мгновенно вспыхнули и испуг за сестру, и стыд, что не озаботился этим сразу…
– Что с Летой? – спросил я, перебираясь поближе к другу, который под защитой трона осторожно перемещал ношу со своего плеча на пол.
– По-моему, она спит, – ответил тот, – дыхание размеренное. Похоже, стреляют каким-то снотворным. Пару мелких дротиков с нее стряхнул.
– То есть только разбудить? – уточнил я, отрывая взгляд от спокойно расслабленного лица сестры, и не удержался от подколки, – ну это, как мы знаем, ты умеешь делать.
– Знаешь, Эльф…– произнес довольно сурово "прекрасный принц".
– Готово, – перебил его дед.
И подо мной рухнул пол.
*Одиночное плавание.*
Волна ледяной воды окатила меня с головы до ног, и я, закашлявшись, замолчал. Все, что происходило до этого момента, было наполнено страхом и криком. А так же темнотой и скоростью. Я и так американские горки не шибко люблю, а тут внезапно попал в их самый неприятный вариант – полет в темноте в неизвестность. Внезапное купание, сбив истерику, дало возможность отдышаться и оглядеться… в смысле, осознать происходящее. Скорость все еще чувствовалась, но в ушах уже, слава богу, не свистело. А главное, что она, скорость, можно сказать, стала горизонтальной, а не направлена вниз под жутким углом к этому самому горизонту.
С глубоким успокаивающим вздохом пришло осознание, как же в жизни все относительно! Вот скажи кто с утра, что я проведу ночь в другом мире одиноко плывущим в лодке по подземной реке в кромешной темноте, да ни за что б не поверил. А если б поверил, то с ума сошел бы. Однако после всего наслучавшегося за день во мне буквально расцвела радость, что всего-то плыву в лодочке по речке живой и здоровый… Хотя, конечно, не известно, надолго ли здоровый: рубашка-то мокрая, куртка осталась у Максиного деда, а здесь довольно прохладно.
Обхватив себя руками, я обнаружил, что все еще сжимаю Летино украшение в виде дерева. Жалко сестренку конечно, но у меня нет ни малейших сомнений, что Макс, как настоящий друг, сможет позаботиться о ней. Он товарищ надежный и ответственный. Так что за Лету можно быть спокойным. Хотя бы теоретически. И ей, безусловно, будет приятно, что ее Анджи сохранит сестричкино украшение в целости и сохранности до нашей встречи.
Надев деревце на шею, я спрятал его под рубашку, после чего оглядел окружающую темноту. Естественно, ничего не увидел, зато надумал лечь на дно отдохнуть, а не торчать пеньком. Стало несколько теплее, то ли на душе от украшенья, то ли от того, что борта лодки укрыли от ветерка. За бортом мягко журчала вода… успокаивая… убаюкивая…
Меня разбудили крики. Я попытался сесть, но шея и спина выразили яркий протест, заявив, что хоть деревянные мостки далеко не самый лучший матрас, но лучше еще немного на них полежать. Да и веки не спешили подниматься… Крики усилились… убеждая проснуться хоть ненадолго для выяснения обстановки.
Вцепившись в борта лодки, я поднял себя в сидячее положение. Крики как отрезало. Такой переход от шума к тишине пнул любопытство, заставившее разлепить глаза. Я все еще находился под землей, но было светло, поскольку на берегу стояли огромные осветительные лампы. А еще там стояло человек десять с самыми вытянутыми физиономиями, которые мне довелось увидеть в своей жизни. Один из них обвязанный веревкой, стоял недалеко от меня по колено в воде. Возможно, мы даже могли дотянуться друг до друга руками. Но на него напал столбняк, и единственное, что он смог сделать – так это моргнуть. Меня тем временем несло дальше, и ничего не оставалось делать, как только помахать им на прощание. Парочка людей помахала в ответ, но было видно, что сделала это чисто автоматически. Однако нашелся один, который вдруг ожил по-настоящему. Он что-то сказал. Потом крикнул и все пришли в движение, точнее в крик. Тот, что стоял уже в воде, бросился следом за мной, но довольно бурная вода сбила его с ног. Двое на берегу схватились за канат, помогая упавшему. Тот поднялся, но лодка его не ждала, а увеличивала разрыв.
И тут мне по проснувшимся мозгам стукнуло пониманием, что этот шанс спастись из пещер… был благополучно упущен. В принципе, потенциальный спаситель находился недалеко, да только течение здесь не маленькое. Даже если прыгнуть, сокращая дистанцию, то меня унесет, как перышко. Это еще не считая того, что водичка в речке, мягко говоря, студеная. От холода вполне кондрашка хватить может…
Вдруг крики на берегу изменились. Люди почти все стали показывать руками вперед по течению. Я тоже посмотрел туда и моментально нырнул в лодку. Через мгновение мое суденышко затянуло в туннель с очень низким потолком. Теперь даже сесть было невозможно. Вот теперь стало страшно, в голове зашевелилась разные недобрые предчувствия… Спустя полчаса мне надоело ими шевелить. Чтоб ни о чем не думать, я спел глупую детскую песенку. Потом взрослую, но такую же глупую. Потом перешел к нормальным и спел все, что знал. А одиночное плавание так и
