и мне не были нужны ни братья, ни сестры! Ну а про финансовый достаток в семье, в который всего один ребёнок, думаю, и говорить не стоит.
— Понятно, — ответил Тимофей Савельевич, поняв, что и на этот вопрос он не услышал нужного ему ответа. — В завершение нашей беседы я хотел бы спросить Вас: не собираетесь ли Вы в будущем продолжить научные исследования своего отца? Всё же у Вас медицинское образование, и хотя Вы упомянули, что не интересуетесь наукой, но после скоропостижной кончины Вашего отца, Вы могли пересмотреть свою позицию и заняться тем, что было делом его жизни.
— Если Вам это так любопытно, то сообщу, что я не окончил медицинский. Отучился четыре года, а потом ушёл. И врачом я никогда не работал, — без тени каких-либо эмоций сказал Денис. — Поэтому не считаю себя вправе заниматься научными исследованиями. Пусть этим занимаются те, кому это действительно интересно и нужно. У отца было много способных учеников, готовых посвятить свою жизнь науке. Думаю, среди них найдутся и те, кто сможет достойно продолжить его дело и принести пользу нашей медицине. Но это буду не я!
— Спасибо за честный ответ! — сказал Тимофей Савельевич, решив, что пора завершать этот разговор, который практически ничего ему не дал, кроме знакомства с сыном Эмиля Адама.
Попрощавшись с Денисом, наш герой вернулся в гостиницу, где проспал до следующего дня. Его обратный поезд был вечером, и оставшееся до отъезда время Тимофей Савельевич решил посвятить знакомству со столицей.
Он был здесь раньше, ещё молодым, когда они с Анной только поженились. Они специально приехали в Москву на несколько дней и много гуляли по самым известным местам столицы. А потом Тимофей Савельевич бывал здесь лишь проездом и практически ничего не видел, кроме привокзальной площади и ближайших торговых центров. И вот сейчас у него появилась небольшая возможность восполнить этот пробел и снова окунуться в привлекательную и будоражащую атмосферу главного города страны.
Тимофей Савельевич думал походить по Красной площади и по Арбату, — по местам, где когда-то гулял вместе со своей Аннушкой, чтобы вспомнить былое и сравнить, насколько изменилась Москва за это время. Но едва наш герой вышел из гостиницы, то понял, что прогулка отменяется. На улице было жутко холодно, и, чтобы не простыть, ему пришлось срочно пересмотреть свои планы. В итоге Тимофей Савельевич отправился в Третьяковскую галерею, после чего немного посидел в ресторанчике русской кухни, а затем отправился на вокзал, чтобы ночным поездом ехать домой.
Вернувшись домой, Тимофей Савельевич снова лёг спать, так как не держался на ногах от усталости, и лишь на следующий после возвращения день он смог поговорить с сыном, чтобы рассказать ему о своих столичных приключениях.
— И что ты теперь думаешь? — спросил его Борис после того, как выслушал краткий пересказ событий, изложенных отцом.
— Признаться, я ожидал большего! — не скрывая досады, ответил Тимофей Савельевич. — Конечно, было очень познавательно посетить столицу и пообщаться с сыном Адама, но я искренне надеялся на серьёзный сдвиг в своём расследовании. Меня устроила бы даже тень испуга, мелькнувшая на лице Дениса, когда я расспрашивал его о возможных братьях и сёстрах. Но ничего этого не было! Я словно топчусь на месте и зря трачу деньги своих клиентов! Куда бы я не пошёл, за какую бы ниточку не потянул, я всё время возвращаюсь к тому месту, с которого начал! Никакого сдвига! Наверное, стоит позвонить Сергею Эдуардовичу и извиниться за то, что не оправдал его ожиданий и вернуть часть денег. Пока есть время, пусть он поищет другого специалиста.
— Не хочу тебе этого говорить, но, по-моему, ты сейчас несёшь полную ерунду! — с укором сказал ему Борис. — Ты всё делаешь правильно! Отрабатываешь версию за версией, как ты это делал, когда работал следователем. Думаешь, кто-то другой будет действовать иначе?
— Не знаю! — в сердцах проговорил наш герой. — Но может быть я слишком стар для такой работы? А кто-то другой, более молодой и энергичный, со свежим взглядом сможет увидеть в этом деле то, что не вижу я?
— Помнишь поговорку? — не спешил соглашаться с отцом Борис. — Старый конь борозды не испортит!
— Но и глубоко не вспашет! — тут же продолжил известную поговорку Тимофей Савельевич.
— И хоть я с самого начала был против того, чтобы ты брался за это дело, да и сейчас не одобряю, но в одном я уверен точно: ты делаешь всё как надо! — уверенно заявил Борис. — И думать о том, то кто-то другой сделает эту работу гораздо лучше тебя — просто глупо! Ты дотошный, скрупулёзный человек и въедливый следователь с большим опытом. И я очень сомневаюсь в том, что много найдётся людей, которые смогут тебя переплюнуть! Да, такие есть — отрицать это глупо! Но ты уже по горло увяз в этом деле! Ты проделал колоссальную работу и сделаешь ещё, — я тебя знаю! Просто пока те версии, которые ты проверял, были неверными. Осталось лишь найти ту, которая окажется правильной. И я не сомневаюсь, что ты это сможешь! Тебе нужно лишь немного отдохнуть и как следует обдумать всё то, что ты уже выяснил. Ты же сам часто говоришь: если нельзя расширить зону поиска, нужно копать вглубь! Вот и копай глубже! Уверен, что-нибудь да нароешь! — одобряюще закончил Борис, и после этих слов Тимофей Савельевич почувствовал себя лучше.
— Не думал, что ты так веришь в меня! — улыбаясь, проговорил наш герой, обнимая сына за плечи.
— А как же иначе? Ты — мой отец! Дети должны верить в своих родителей, а родители — в своих детей! Именно так и должно быть в настоящей семье! Или я не прав?
— Прав, сынок, прав! — расчувствовавшись, ответил Тимофей Савельевич. — А ещё ты прав в том, что нужно копать глубже! Ведь у меня собрано так много сведений, и нужно их как следует проанализировать, ещё раз всё обдумать и оценить. Возможно, я что-то упускаю!
— Вот именно! — поддержал его Борис. — Например, твой разговор с Денисом Адамом. Ты уверен, что он говорил тебе правду? Может быть, были какие-то моменты, которые заставили тебя сомневаться в этом? Вспомни!
Тимофей Савельевич задумался, мысленно пытаясь воспроизвести свой разговор с сыном учёного. Наш герой старался припомнить малейшие детали в поведении Дениса, его тон, мимику.
— Вообще-то кое-что тогда меня смутило, — наконец сказал он вслух.
— Что же? — оживлённо проговорил Борис, обрадовавшись, что отец перестал хандрить и заниматься самобичеванием.
— Взгляд Дениса. Он был чересчур стеклянным для того, кто пытается заступиться за честь отца, —
