«Где уж мне постигнуть такое», — подумала Галя. По собственному опыту и по опыту других она знала, как неблагодарны ближние. Принимают благодеяния как должное и еще недовольны остаются, что слишком мало получено. Нет уж, не снимет она для ближнего последнюю рубашку, не подставит другую щеку. Только для родных — матери, сестры — она готова на жертвы.
Неблагодарность детей и родных по крови и переносить легче. Больше всего на свете Галя презирала женщин, которые с радостью кладут свои жизни на алтарь даже не семьи, детей, а брака и любви. Существуют женщины декоративные, но то особая разновидность, чаще всего хищницы, выслеживающие добычу. А есть просто идиотки, которые, влюбившись, теряют себя, свою личность, растворяясь в мужчине. Это просто самки, порой умные и талантливые. Но все отпущенные им природой дары пропадают втуне.
Не раз Галина излагала сестре свои воззрения на брак. Это прежде всего равноправное содружество мужчины и женщины, где каждый работает, реализует себя в науке или любимой профессии и при нашем ужасающем быте вносит свой вклад в воспитание детей и домашнее хозяйство. Варя горячо с этим соглашалась. И мужа своего представляла именно таким — другом, заботливым, мужественным, справедливым. Но эта теория не выдержала проверки временем. Сейчас, представляя себе будущую жизнь с Романом, Варя готова была взять на свои плечи львиную долю тягот. Иначе и быть не может, ведь она такая сильная и выносливая и ей так хочется о нем заботиться.
Но Галине сейчас вовсе не хотелось продолжать дискуссию о самопожертвовании в собственной семье. Она постаралась вернуть разговор в русло доверительной беседы между сестрами. Она знала, что Варька отходчива и всегда готова первой сделать шаг навстречу.
— Если я еще достойна твоего доверия, поведай хотя бы о своих планах на будущее, — тоном бедной родственницы попросила Галина. — Вы уже подумали о своем будущем с ним? Он объяснился тебе в любви?
Варя бросила на нее быстрый настороженный взгляд, почуяв в вопросе легкую ноту издевки. И все же ей казалось, что сестрица признала ее независимость. Неужели она стала равноправным членом семьи?!
— Мы говорили о будущем, — неохотно призналась Варя. — Говорили о том, что мы душевно близкие люди, предназначенные друг для друга. И поэтому обязательно будем вместе. Если вы с мамой хотите знать, а вы имеете на это право, никаких конкретных планов у нас нет. О свадьбе мы даже не вспоминали, будьте спокойны. Я поступаю в педагогический, Ромка — в иняз.
Варя встала, давая понять, что выполнила свой долг перед семьей и может удалиться. Конечно, с матерью она разговаривала по-другому, но едва ли и Ольга Петровна знала больше о том, как далеко зашли отношения влюбленной пары. И на том спасибо. Галя даже склонила голову в знак благодарности.
Отныне между сестрами выросла глухая стена отчуждения. В то время мир казался Варе совершенно неизменным, а отношения между людьми — застывшими на одной точке. Их чувство с Ромкой было прекрасно. Слова «любовь» Варя побаивалась из-за его подмоченной мещанской репутации. Чувство могло только нарастать крещендо. Но ни в коем случае не охладеть или исчезнуть. Об этом не могло быть и речи.
Так же и отчуждение с Галиной. Это навсегда. Если бы Варе сказали, что их с сестрой снова потянет друг к дружке, что они с любовью обнимутся при встрече и будут болтать всю ночь, как раньше, она бы ни за что не поверила.
— Ты объяснилась окончательно со своей сколопендрой? Как интересно. Рассказывай!
В глазах Марианны блеснули озорные огоньки. Она поудобнее уселась на диване, разложив вокруг себя широкую юбку, и приготовилась слушать. Мари обожала выяснения отношений, решительные разговоры со слезами, угрозами, все, что им предшествует, и роковые последствия. В ее короткой жизни всего этого было уже предостаточно. Для Вари выяснения отношений были страшнее пожара. Для Марианны они стали смыслом жизни.
И часа не прошло, как Варя вышла из комнаты сестры. У нее все еще дрожал от волнения голос. Мари явилась очень вовремя. Варе просто необходимо было поделиться с кем-то своей радостью. Ведь она только что одержала большую победу над домашним тираном. Наконец-то сестрица поняла, что отныне бессловесная овечка собирается самостоятельно распоряжаться своей жизнью.
Сначала она вкратце изложила подруге воззрения Галины на любовь, семью и брак.
— Понимаешь, она презирает женщин-мещанок, женщин-самок, для которых смысл существования только в любви и поклонении мужчине. Она за полное равенство, любовь-дружбу, партнерство в семье и прочее. Раньше я во всем с ней соглашалась, а сейчас почему-то пресловутое равенство кажется мне ущербным.
— Еще бы! — возмутилась Мари. — Равенство! Какая чушь! Не хочу я никакого равенства с мужчиной. Мой муж обязан работать, преуспеть в жизни и обеспечить меня и детей всем необходимым. Я не хочу каждый день ходить на службу, считать гроши. Да, я мечтаю о любви, большом уютном доме, достатке. Я — мещанка. И таких женщин большинство. А таких крокодилов, как твоя сестрица, слава богу, по пальцам можно перечесть.
Варя не утаила, что споры с сестрой не ограничиваются теорией. Просто мама с Галиной боятся, что она со своим постоянством взвалит на плечи такую тяжкую ношу, как Ромка, и будет терпеливо всю жизнь эту ношу нести. Конечно, Варя признавала, что Ромка — натура слабая, гуманитарная. Но только к таким людям ее всегда и тянуло. Она терпеть не может деловых, жестких и предприимчивых мужчин.
Марианна приподняла тонкие брови и задумалась. Она разделяла опасения Ольги Петровны и сестрицы. Роман не производил впечатления человека, на которого можно положиться. Он повзрослеет и превратится в мужчину лет через десять, не раньше. Но она никогда не верила, что Варя с Ромкой поженятся. Первая любовь — это всего лишь генеральная репетиция. Это пробуждение и воспитание чувств.
— Да, ты могла бы и выйти за Ромку, ты у нас декабристка. Хотя делать этого не следует, дорогая, — покровительственным тоном изрекла Мари. — Нет, я все-таки другая. Я тоже могу безрассудно отдаться чувству. Но только к настоящему мужчине. Ты понимаешь, о ком я говорю?
Очень непринужденно и естественно Марианна всякий раз переводила разговор на свои собственные дела. О себе она умела рассказывать захватывающе и драматично. Варя, затаив дыхание, слушала. Если в чем-то и не соглашалась, то просто сочувствовала или сопереживала.
В свои неполные восемнадцать Марианна ухитрилась столько вынести — большую любовь, измену, обиды, новое увлечение. Хватило бы на целую женскую судьбу. Но для Мари это был только скромный старт.
