Поднимаясь на пересадочную станцию в натужно пыхтящем шаттле, археолог в тысячный раз проклял фанатическую любовь к двадцатому веку. Всю дорогу он ждал, что эта доисторическая рухлядь лопнет, как перегретый паровой котел, выплюнув начинку в холодный и душный вакуум. Впрочем, остальные пассажиры вели себя спокойно — привыкли, наверное, к натужному скрипу переборок, скачкам ускорения, миганию мутных ламп и прерывистому, захлебывающемуся реву движков.
А потом еще была отвратительная невесомость — пока шаттл ждал своей очереди на стыковку с пересадочной станцией. Зато станция под загадочным названием «Хайнлайн» была на вид вполне современной. Она не грозила рассыпаться в любой момент, и напитки в здешних барах подавали весьма пристойные.
Но на «Хайнлайне» Платон наблюдал сценку, типичную для сегодняшней галактики. В многоликой толпе транзитников вдруг раздался пронзительный женский визг. Толпа расступилась, и все увидели: у одного из пассажиров вместо рук выросли два расписных китайских зонтика. Больной изменкой застыл посреди зала ожидания, у его ног валялись два клетчатых чемодана, которые ему нечем было взять.
Взвыла сирена, и через полминуты появился наряд карантинщиков. Сержант —выстрелил в инфицированного сетью, с помощью которой отлавливают диких животных. Сеть окутала больного и сама собой стянулась, лишив его подвижности. Двое бойцов подкатили вместительный красно-белый контейнер с надписью «КАРАНТИН» на боку. Контейнер выпустил два блестящих манипулятора с захватами на концах, схватил беднягу и одним движением засунул к себе внутрь. Дверца захлопнулась, ее опечатали. Гудками разгоняя толпу, контейнер покатил в карантинную зону, а бойцы забрали валяющийся на полу багаж и двинулись следом. В зале ожидания все пошло по-прежнему.
Проверка билетов, сдача багажа, подъем на борт, обустройство в каюте — за этой своеобычной суетой Платон пропустил старт. «Лунгта» отошел от причального терминала медленно и беззвучно — словно боялся спугнуть свое лошадиное счастье. Затем включились маршевые двигатели, уводя трангал к точке гиперстарта. Ничем не примечательный перелет…
Этот вечер был совершенно безумным. Не каждому удается пережить такую встряску… А началось все с обычного ужина в корабельном салоне номер 8-1.
На каждой из двенадцати пассажирских палуб имелось по два уютных помещения, где путешественники обедали, танцевали, играли в азартные игры или просто беседовали. Кое-кому скучно круглые сутки сидеть в каюте, даже если она радует глаз и удовлетворяет все твои желания. А виртуальная жизнь, слава богу, не всем заменяет жизнь реальную.
Платон был не против совместных трапез. От них веяло старинной корабельной традицией. Во главе стола должен сидеть седовласый капитан, в одной руке у него неизменная трубка из верескового корня, а в рукой — початая бутылка доброго ямайского рома… Если не капитан, так пусть это будет элегантный старпом с лихо закрученными усами, в белоснежном кителе — записной шутник и великий дамский угодник. На самом же деле в салоне имелись столики на двоих, троих и четверых, а трапезой управлял всего лишь старший стюард, хотя и выглядел он весьма недурно.
Время обеда давно миновало. Платон не любил играть ни в карты, ни в бильярд, ни в объемные шахматы. Зато его очень интересовали так называемые «танцы» — что-то вроде корабельной дискотеки без ограничений по возрасту и числу конечностей. Здесь проще всего познакомиться с хорошенькой девушкой. Впрочем, где они — эти юные красотки, летящие со Старой Земли в неведомую даль? Перепуганные и доверчивые, разбитные хохотушки и недотроги с большущими оленьими глазами и тонкими, нежными пальцами, которые так приятно накрыть своей сильной и умелой рукой… Пока ни одной не видать. Разве что прячутся по каютам, запертые на замок строгими родителями или грозными телохранителями.
Платон уже пытался перейти с восьмой на соседнюю палубу — надеялся завязать там приятное знакомство. Однако охрана была вежлива, но непреклонна: в связи с пандемией капитан запретил любые передвижения по кораблю, за исключением аварийной ситуации.
А в салоне номер 8-1 интересных женщин было всего полтора экземпляра: Пола Метекис, недавно вышедшая в тираж звезда виртуала, и Каприччио Арта, представительница расы мимикристов. Как будто покойного Кребдюшина археологу мало…
Пола, несмотря на завершение блистательной карьеры, по-прежнему оставалась шикарной женщиной. За ней ухлестывали четыре кавалера разом, включая двух стюардов, лейтенанта охраны и инспектора Карантина. Словом, люди все уважаемые — при исполнении — и ссориться с ними Рассольникову ну никак не улыбалось. Он утешал себя тем, что некогда сводившая с ума миллиарды юношей красотка на девять десятых состоит из искусственных деталей и наверняка прошла —не один курс омоложения.
Что же до мимикристки, будь она хоть трижды Венера Милосская, Платон даже глядеть на нее не станет. (Хотя поглядывал, конечно, краем глаза — как без этого?) А сама мадемуазель Каприччио бросала на него пристальные взгляды.
На сцене разместился небольшой оркестр робомузы-кантов — живая музыка всегда в моде. Старший стюард махнул рукой. Родилась заводная мелодия, но никто не бросился в пляс. Публика толпилась у шведского стола, дегустируя напитки и малюсенькие бутерброды со всякой всячиной. Только у огромного иллюминатора пританцовывала, не сходя с места, разумная тюлениха — ничем с виду не отличающаяся от перепуганной туристки в ресторане «Харбин». Платону до сих пор все чичипаты казались на одно лицо — то есть морду.
Кавалеры наперебой предлагали Поле Метекис потанцевать, но она жеманно отказывалась, ссылаясь на несуществующую качку. Кавалеры не сдавались и, постепенно входя в раж, начали подкалывать бывшую звезду. Она тоже в долгу не осталась — с языка ее срывались весьма острые шпильки. Рассольников вполуха слушал их разговор и посмеивался.
И вдруг археолога словно током ударило: в кают-компании появилось новое лицо. ОНА вошла в двухметровый овальный люк — беззвучно и грациозно, словно по воздуху вплыла. Скромная бело-голубая туника и полупрозрачная накидка подчеркивали стройность и идеальную правильность фигуры. Чертам ее лица позавидовала бы любая видеомодель.
Незнакомка была само совершенство. Ни колготки, ни гольфы, ни даже следочки не скрывали ее точеных ножек. Маленькие ступни в «древнегреческих» сандалиях с ремешками крест-накрест. В обнаженных руках богини — плоская белая сумочка из крокодиловой кожи.
«Ангел прилетел, — родилась у Платона первая мысль. А вторая была: — Убью любого, кто встанет на пути». И Рассольников ринулся в бой. Наступив на ногу кинувшемуся наперерез юноше неопределенного возраста и отпихнув зазевавшегося толстяка в смокинге а-ля мистер Твистер, археолог первым подскочил к красавице. Он ведь не знал, что это ловушка, устроенная именно для него. Коварный враг был прекрасно осведомлен, до какой степени падок Платон на красивых барышень.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
