От этого периода нам не осталось места, подобного Нуманции, где археология и письменные источники дополняют и проясняют друг друга. О многих осадах мы узнаем лишь из кратких упоминаний в источниках. Фронтин упоминает взятие города под названием Исавра в 75 году до н.э. П. Сервилием Ватиа, который прибег к старинной тактике отведения воды от города (Фронтин 3.7.1). Отрывок из «Историй» Саллюстия, кажется, описывает эту же осаду: он рассказывает о том, как осажденные устроили ночную вылазку, ошибочно полагая, что римляне ушли из своих укреплений. В результате «рвы были наполовину заполнены телами убитых» (Саллюстий «Истории» 2, отрывок 87). Случайно найденная надпись в пустынных районах Турции не только подтвердила местоположение города, но и сохранила текст посвящения Сервилия, выполнявшего обет, данный какому-то божеству ради успешного исхода осады.
Мощные укрепления Керамоса (Турция), относящиеся, вероятно, к концу II в. до н.э., кажется, никогда не переживали испытания осадой. В 81 г. до н.э. Сулла подарил город соседней Стратоникее. * * *
Самбука
Самбука (sambyke) была римским механизмом, изобретенным Гераклидом из Таррента (Афиней 634b), инженером, работавшим около 214 года до н.э. Укрепляемая обычно между двумя кораблями, она напоминала гигантский перекидной мост с лестницей и служила для того, чтобы доставлять моряков на обращенные к морю стены приморских городов. Но самбука, разработанная Дамием из Колофона (в современной Турции), о котором, к сожалению, ничего более не известно, совершено другая. Прежде всего, она была предназначена для применения на суше, во-вторых, там был использован новаторский метод — подъемный вертикальный винт, который делал ненужным поднятие людей по лестнице. Данный вариант машины известен только по описанию Битона.
Трактовка формы машины Дамия содержит некоторые противоречия. Битон пишет, что сама самбука, 60-футовая лестница с платформой для штурма на одном конце и противовесом на другом, устанавливалась на «подмостках» (killibas); подмостки крепились на колесном основании 27 футов длиной (8 м), снабженном колесами 3 фута (0,9 м) высотой. Конечно, неопределенность описания дает ученым простор для воображения, но модель Марсдена, состоящая из одного горизонтального бруса, поддерживающего высокую стойку, является уж слишком ненадежной для практического использования. В модели Шрамма широкое прямоугольное основание является более устойчивым, но он ошибочно представил лестницу как брус со ступеньками, выступающими в стороны.
Лестница Битона явно имела боковые стенки, «так чтобы поднимающиеся люди чувствовали себя уверенно» (Битон 59.10–60.1), и более широкую площадку наверху. По сути, она, скорее всего, напоминала корабельную версию, описанную историком Полибием во II веке до н.э. По его словам, «лестницу шириной 4 фута (1,2 м) приготовили так, что со своего места она достигает стены; каждая ее сторона огорожена высокой стенкой… На вершине лестницы имеется платформа, с трех сторон защищенная плетеными ограждениями, на которой могут стоять четыре человека» (Полибий 1.4.4). Вероятно, штурмовая платформа Дамия имела такую же защиту; когда же машина была в действии, плетенки снимались, и люди выбегали наружу.
В отличие от корабельной версии, лестница Дамия имела в заднем конце шестифутовый (1,5 м) ящик, наполненный свинцом. Шрамм сомневался в его назначении, но Марсден предположил, что этот противовес должен был создавать равновесие, как на детских качелях в виде доски, соответственно он добавил горизонтальную ось, прикрепленную к основанию. Драхманн, который назвал всю конструкцию «изобретением велосипеда», доказал абсурдность такого подхода, но вместо того, чтобы оспорить интерпретацию Марсдена, просто объявил текст Битона фальшивкой.
Конечно, лестница никогда не должна была качаться, как детские качели. Напротив, ее движение регулировалось вертикальным винтом длиной 15 футов (4,5 м), проходящим от основания вверх к компоненту под названием «закрепитель» (katakleis). Битон довольно туманно говорит, как эти элементы работали, но лестница, горизонтальная в состоянии покоя, была, должно быть, прикреплена петлями к задней стороне «закрепителя*; затем винт поднимал передний конец лестницы, доставляя на нужную высоту штурмовую платформу. Противовес не играл никакой роли в этом процессе, но нужен был для придания машине устойчивости. Оба — и Шрамм, и Марсден — считали, что лестница выступала вперед как минимум на 40 футов (12 м); в таком случае задний конец требовал балласта весом около двух тонн, чтобы уравновесить тяжесть восьми или десяти солдат на платформе спереди.
Самбука Дамия. Иллюстрация в рукописи, относящейся к XI-XII веку, вряд ли основывалась на подлинном чертеже Битона, скорее это была поздняя попытка осмыслить его текст. Лукулл, Помпей и Митридат, 74–71 годы до н.э.
Два консула 74 года до н.э., М. Аврелий Котта и Л. Лициний Лукулл, настояли на возобновлении войны с Митридатом; первый немедленно начал морскую операцию, но скоро был заблокирован в Халкедоне, и второму пришлось его выручать.
От Халкедона Митридат двинулся к Кизику. Теперь это полуостров, но в античности он был островом, соединенным с материком мостом. Плутарх пишет, что «Митридат осадил Кизик с двух сторон: с суши, окружив его десятью лагерями, и с моря, блокировав своими кораблями пролив, отделяющий остров от земли» (Плутарх «Лукулл» 9.3). Аппиан добавляет такую деталь: «Имея избыток в людях, он быстро вел осадные работы, отрезав гавань двойной стеной и окружив рвом остальные части города» (Аппиан «Мит.» 73); наряду с этим создавались насыпи, чтобы подвести к стенам тараны. Тем временем понтийский флот доставил к стенам осадную технику (см. илл.), включая деревянную башню высотой 100 локтей (150 футов, или 46 м), несущую катапульты и стрелков из пращ. Однако Митридату успех сопутствовал не в большей степени, чем пятнадцать лет назад при Родосе. Все его машины, «прекрасная работа Никонида Фессалийского» (Плутарх 10.2), были повреждены штормом, а в лагерях вследствие антисанитарии вспыхнула эпидемия. В конце концов Митридат вынужден был отступить.
Лукуллова стратегия изнурения противника, которую Плутарх образно называет «битьем Митридата по желудку» (Плутарх 11.1), не оченьто нравилась его легионерам, так как лишала их возможности пограбить. Возможно, вследствие этого Лукулл решительно бросил свои войска на Фемискиру. Для осадных башен построили насыпи, прокопали подземные ходы, «такие большие, что в них могло сражаться множество людей» (Аппиан «Мит.» 78). Однако от осады, видимо, прошлось отказаться, потому что защитники обнаружили подземные ходы и запустили туда медведей, других диких зверей и даже рои пчел.
Последовавшая за этим осада богатого Амиса (теперь это Самсун на черноморском побережье Турции) приняла форму многочисленных эскалад. Похоже, что воины Лукулла утратили желание вести полноценные осадные земляные работы. Когда римский штурм в конце концов застал стражу врасплох, Каллимах, наместник царя в Амисе, поджег город, чтобы скрытно бежать, и ему удалось вызвать большую неразбериху. Пока воины грабили горящие дома, Лукулл тщетно пытался спасти город от разрушения. На следующий день, говорят, он плакал при виде развалин, совсем как Сципион на руинах Карфагена (Плутарх 19.4; Аппиан «Пун.» 132).
Тем временем Котта находился дальше к западу, при понтийской Гераклее, где он «строил машины, такие как «черепаха», которые он считал наиболее страшными для осажденных» (Мемнон 34.1). Когда же осадная техника не принесла ему победы, он в ярости сжег ее и обезглавил инженеров. Затем последовала блокада, и в голодающем городе нашелся предатель — начальник гарнизона сам открыл римлянам ворота. Однако и успех обернулся против римлян: первые вошедшие части захватили почти все добро и отказались поделиться с товарищами в лагере. Яростного столкновения удалось избежать только тогда, когда всю добычу собрали в одно место и справедливо поделили между всеми.
Город Тигранокерта, где Лукуллу удалось, наконец, окружить Митридата в 69 году до н.э., был столь богат, что помимо награбленного каждый солдат получил еще и по 800 драхм из общей добычи (Плутарх 29.3). И хотя мятеж в рядах войска не дал Лукуллу возможности нанести Митридату смертельный удар, ему разрешили триумф в Риме, украшенный «вражеским оружием, которое было очень многочисленным, и царскими осадными машинами» (Плутарх 37.2).
Право нанести последний удар досталось другому протеже Суллы, Гнею Помпею (позже названному «Помпей Великий»), после чего, в 63 году до н.э., он отправился в Иудею улаживать кризис престолонаследия. Хотя два ссорящихся брата, Аристобул и Гиркан, согласились признать арбитраж Помпея, преданные Аристобулу люди захватили Иерусалим и нашли убежище на укрепленной Храмовой платформе. Подойдя с севера, Помпей велел построить насыпь, чтобы заполнить огромный защитный ров глубиной 60, а шириной 260 футов (18 и 77 м). Иосиф Флавий говорит, что львиная доля работ была сделана в субботу, когда иудеям нельзя было работать, и они не могли помешать римлянам (Иосиф 1.146). Для того чтобы пробить стену и обстреливать восставших, были привезены машины из Тира, и через три месяца римляне вторглись в храм. Из уважения к святости места Помпей не разрешил своим войскам привычного грабежа, но сам не удержался от святотатства и вошел в Святая Святых.
