9
Долго еще Элизабет не могла вымолвить ни слова. Она, затаив дыхание, внимательно изучала лицо Вемунда. Она почти испугалась, почувствовав с ним какую-то странную общность.
У него было открытое и искреннее лицо. Его глаза блестели от слез, что она отнюдь не рассматривала, как слабость, губы были плотно сжаты с выражением горечи. Он был настолько привлекателен, что у нее закружилась голова, и она, как бы загипнотизированная, ужасно захотела его поцеловать, чтобы унять его боль.
Но усилием воли она совладала с этим порывом.
— Что ты сказал? — прошептала она, шокированная этим известием. — Ее Буби жив?
— Тебе и это известно? Как его зовут, — произнес он раздраженно.
— Да, но почему он не приходит? Что за сволочью нужно быть, чтобы заставлять женщину так страдать? Или ты сделал его калекой?
— Да нет же! С ним все в полном порядке.
Элизабет разозлилась. Она с гневом закричала на него:
— А что же тогда ты сделал Карин?
— Это тебя не касается, — сказал он, крепко держа ее руки.
— Нет, касается! Карин меня касается, и особенно ты меня касаешься!
— Не кричи! Успокойся!
— Но я хочу знать! Мне надоели эти недосказанные истории. Ты вынуждаешь меня на брак со своим собственным братом. А какое отношение имеет к этому Лиллебрур?
— Почти такое же большое, как я. Но он ничего не знает. И никогда ничего не узнает. Он должен отсюда уехать.
— А ты должен умереть?
— Никогда мне не хотелось этого меньше, чем сегодня вечером. Но завтра опять вернутся отвращение и чувство неприязни к самому себе. Элизабет, я пьян, я слишком много наболтал, а ты слишком много знаешь. Забудь обо всем — это был просто треп по пьяному делу.
— Ты удивительно трезв в своих рассуждениях.
— Нет. И убери руку с моих волос! Как ты думаешь, из чего я сделан?
— Что ты имеешь в виду?
— Не строй из себя дурочку! Я слишком много выпил и замечаю, что я больше не контролирую свои действия. А я хочу их контролировать. Ради тебя.
— Какие действия?
— Элизабет, — попросил он умоляющим тоном. — Вставай!
— Ты говоришь загадками! Что я сейчас такого дурного сделала?
Он резко прижал ее к себе и поцеловал ее в губы. Грубо и бесцеремонно. В первые мгновения замешательства она оцепенела, в то время как по ее телу пробежал почти нестерпимый жар. Но когда его рука пробралась под платье в поисках ее груди, она закричала и попыталась вырваться. Вемунд приподнялся на кровати и быстрым движением повернул ее на спину. Затем он положил руку ей на живот. Элизабет в шоке закричала и стала сопротивляться, как дикая кошка. В одно мгновение Вемунд осознал неприятные последствия злоупотребления водкой. Он издал стон и расслабился. Быстрая, как горностай, она освободилась из-под него и вскочила на ноги. Он продолжал лежать на кровати, но по-прежнему держал ее за руку.
— Элизабет, — пробормотал он. — Прости меня! Эта проклятая водка! В голове все кружится, я даже не могу пошевелиться… Прости меня, мой дорогой друг, ты этого не заслужила. Я не думал применять против тебя силу, я был сам не свой!
— Я ухожу, Вемунд, — тихо сказала она. По ее телу пробежала дрожь.
— Да. Мне так неприятно из-за этого, это не должно было так завершиться.
— Забудем об этом.
— Да, — с горечью произнес он. — Забудем об этом.
— Я… хочу поговорить с тобой, когда ты будешь трезвый. И, Вемунд… Ничего с собой не сделай! Ты мне нужен.
Он в отчаянии улыбнулся.
— Я тебе нужен! Ты слишком мила, Элизабет. Я завтра зайду, если смогу стоять на ногах.
Ей показалось, что она услышала нотки радости в его усталом голосе. Как будто у него появилась какая-то зацепка в жизни…
Она погасила все свечи и закрыла за собой наружную дверь. Ночь была по-осеннему прохладной, но Элизабет этого не замечала. У нее горело все тело.
— Спасибо, Господи, — прошептала она, глядя на звезды. — Спасибо за водку! Если бы она его не ослабила, я бы не смогла сопротивляться!
Но, с другой стороны, Вемунд вряд ли набросился бы на нее, если бы он не был пьян.
Рассуждая про себя, она прошептала:
— Спасибо еще раз!
«Боже мой, что же происходит с моим телом?» — с ужасом подумала она, медленно пробираясь между деревьев. Только сейчас она заметила, что была одной из горячих женщин Людей Льда, которые не могли скрывать свою тягу к тем, в кого они были влюблены.
— Как долго я спала, — подумала она вслух. — Я проспала много, много зим, проспала весну и лето…
В ее голове зазвучал мотив выученной когда-то песни. О тоскующей женщине.
Солнце печали выжжет нашу землю.Ночные слезы застынут от холода.Луна блестит на мечтающем снегу,Весна придет, но не ко мне.
Но Элизабет довольно скоро осознала, что сейчас не время для нежных чувств. Вожделение, которое несмотря ни на что возбудил Вемунд, не давало ей покоя. Она проклинала пьяного нахала.
«Он был омерзителен! — ныла она про себя. — Противный дьявол, грубый мужлан, подонок! Схватить меня своими дрянными пальцами, дышать на меня этой дрянной водкой! Поцеловал меня так, как будто я была…»
Она тяжело выдохнула. «Поцеловал меня? Этот поцелуй!» По ее телу опять пробежала сладкая дрожь, она вновь представила его блестящие от слез глаза, лицо, его отчаяние…
Руки…
Элизабет остановилась, подошла к дереву и резко прижалась к нему, почувствовав, как усиливается возбуждение. Она застонала, сжала бедра и потерлась о дерево, не найдя утешения своей боли. Она опять увидела перед собой Вемунда, почувствовала его руки на себе, его тело, прижавшееся к ней…
Ей нельзя было думать больше, потому что в голове у нее все кружилось и исчезало, а потом все стало так головокружительно прекрасно, что она подумала, что умирает!
После этого она очнулась, сидя на сырой земле, прислонившись спиной к дереву, где она очутилась, когда ноги ее уже не держали. «Боже мой, что же я наделала, — с ужасом подумала она. — Конечно, я слышала о горячих женщинах Людей Льда, но я?..»
Она поднялась, ощущая угрызения совести. Отряхнула платье трясущимися руками. О Боже, как же мне стыдно, о Боже, Боже!
Напряжение спало. Она сделала глубокий выдох.
А вообще-то это было довольно приятно. И к тому же никто не видел!
Она опять тронулась в путь.
«Но одно мне ясно: я хочу Вемунда. Его и никого другого! Я не хочу Лиллебрура, каким бы писаным красавцем он ни был. У нас с ним нет ничего общего, мы друг другу чужие. Тогда как Вемунд и я…»
И тут словно искры ее пронзили!
«Я должна помочь Вемунду. Он не должен умереть, он мой, и я поставлю на карту все, чтобы завоевать его. Но для этого я должна освободить его от идеи-фикс о смерти. И дело тут в Карин. Мне необходимо узнать, почему он хочет умереть, что тогда произошло. Его я спрашивать не могу, он не захочет отвечать, лишь разговор об этом стоит ему слишком много. Карин я тоже спросить не могу, чтобы не возбудить в ней воспоминания. К тому же сейчас, когда у нее появилась возможность подумать о ком-то другом, а не об этом призрачном Буби, нет смысла ворошить это опять. А обитатели Лекенеса?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
