Она продолжала наблюдать за ним, пока он умывался. Ее взгляд скользил по мускулам на его спине и плечах, отмечая, как они напрягаются и рельефом выступают от каждого движения. Как отличается тело мужчины от тела женщины… Сколько странной, неведомой красоты в этом теле… Это наблюдение возмутило ее, одновременно приведя в недоумение. Неужели она может предаваться подобным мыслям о неотесанном грубияне, который посмел увезти ее, оторвав от всего, что было дорого ее сердцу? О дикаре, который силой удерживает ее в своем логове…
Ожесточившись, она подошла к тазу с водой и начала умываться. Пока она плескалась, ее рассудок напряженно перебирал различные планы побега. Ведь наступит же в этот длинный день момент, когда похититель оставит ее одну, занявшись своим делом. Надо, непременно бежать, едва только такая возможность представится.
Диллон через голову натянул простую шерстяную рубашку, затем обул сапоги. Подняв глаза, он почувствовал, как уголки его губ приподнялись в улыбке. Из скромности Леонора накинула на себя льняную простыню и мылась под ее прикрытием. Опершись бедром о стол у стены, Диллон скрестил руки на груди, откровенно наслаждаясь зрелищем.
Ленты были развязаны, и шемизетка упала к ногам девушки. Он наблюдал, как она намылила тело, затем облилась водой, все время старательно прикрываясь простыней. Когда на пол упали и нижние юбки, Диллон заметил прекрасно очерченные стройные ноги.
– Держу пари, – нарушил он молчание, едва сдерживая смех, – не многим из ваших англичан дозволено было наблюдать то, что вижу сейчас я.
Она полуобернулась к нему, плотнее заворачиваясь в простыню. Он увидел, каким огнем запылали ее глаза, когда она поняла, что он следил за ней.
– На вашем месте английский джентльмен отвернулся бы, позволяя леди уединиться.
– Угу. – Его улыбка стала шире. – Англичане никогда не отличались сообразительностью.
– Вы заходите слишком далеко, Диллон Кэмпбелл. Я требую, чтобы вы вышли из комнаты и позволили мне одеться без вашей слежки.
– Тогда вы требуете слишком многого, миледи. – Он опустил руки и угрожающе шагнул к ней. – Советую вам поторопиться. Как только я буду готов спуститься вниз, вам придется сопровождать меня, и мне все равно, успеете вы одеться или нет.
Леонора была потрясена.
– Вы заставите меня предстать перед вашими домочадцами без одежды?
– Вам выбирать, миледи. Вы и без того потратили достаточно драгоценного времени.
Раздраженно фыркнув, она пересекла комнату и принялась одеваться. Хотя грубая ткань крестьянского наряда казалась слишком жесткой для ее нежной кожи, все равно приятно было избавиться от грязного, рваного платья, которое она вынуждена была носить последние два дня. Она завязала ленты светлой рубашки, затем ленты на нижней юбке и лишь потом сбросила простыню.
На мгновение Диллон увидел бледные плечи и тонкую талию, но почти тут же девушка через голову надела простое шерстяное платье неопределенно-серого цвета. Пригладив подол поверх нижних юбок, она присела и надела свои крохотные, словно детские, башмачки. Встряхнув головой, девушка собрала волосы с одной стороны, затем провела по ним гребнем и стянула их сзади простой белой лентой.
Бросив взгляд на свое отражение в зеркале овальной формы, она вздохнула. Ах, как же ей не хватало старой Мойры! По правде говоря, сегодня ей впервые пришлось одеваться без помощи няни. Пальцы старушки были скрючены и нередко распухали, однако ей удавалось творить чудеса, держа в руках иголку с ниткой или украшенные драгоценными камнями гребни.
– Пока вы любуетесь собой, утро быстро проходит. Пойдем, женщина, – ворчливо проговорил Диллон, предлагая ей руку. – Не стоит терять время на тщеславие.
Намеренно игнорируя его, она скользнула мимо него к двери и подождала, когда он открыл ее. Снаружи у двери стоял молодой охранник, Руперт.
– Доброе утро, Руперт, – приветливо окликнул его Диллон. – Я вижу, ты уже вооружен и готов исполнять свой долг.
– Да. – Парень светился от гордости, заступая на столь важный пост.
Леонора заметила, что остатки вчерашней битвы уже подметены и убраны – не видно было ни осколков стекла, ни луж эля.
Она двинулась, было впереди Диллона, но он схватил ее за запястье, остановив на ходу.
– Вы пойдете рядом со мной. – Он отпустил ее руку, словно прикосновение к ней обожгло его. – Или, если вам угодно, можете идти позади меня, закованная в цепи, под охраной Руперта.
– Общество этого юноши куда приятнее, чем ваше.
– В его общество вы попадете, как только мы закончим трапезу.
Они продолжали обмениваться яростными взглядами, пока не вошли в большой зал. Собаки тут же подбежали к ним, требуя, чтобы Диллон приласкал их. Возбужденно виляя хвостами, высунув языки, они прыгали вокруг него и, в конце концов, оттеснили Леонору в сторону.
– Нет! Сидеть!
Повинуясь властной команде, они уселись у его ног.
Диллон взял Леонору за локоть и подвел ее к группе людей. Не оглядываясь, он щелкнул пальцами, и собаки последовали за ним столь же покорно, как и Руперт.
Леонора с любопытством огляделась по сторонам – ей было интересно, как живут дикие горцы, к тому же это ей могло пригодиться в дальнейшем.
По размерам зал не уступал парадному залу в замке ее отца. Почерневшие от копоти камины были сложены по углам зала, а все остальное пространство занимали изрезанные, со следами от стаканов и кубков деревянные столы, за которыми, вероятно, собиралось за трапезами множество людей. Однако на этом сходство заканчивалось. Не было никакого возвышения для милорда и почетных гостей. Очевидно, Диллон Кэмпбелл, хотя и был предводителем этих людей, старался не отличаться от них и ел наравне со всеми. Точно так же не было и галереи для музыкантов, которым в Англии надлежало развлекать присутствующих. На стенах зала не было изысканных гобеленов, на полах – пряно благоухающих ароматных трав.[9]
Приближаясь к собравшимся, Леонора заметила, что они бросают на нее любопытные взгляды, рассматривая ее с жадным интересом.
Диллон остановился.
– Это леди Леонора Уолтем. – Обращаясь к Леоноре, он проговорил: – Вы уже встречались с моей сестрой Флэйм.
Леонора почувствовала на себе неприязненный взгляд юной женщины и надменно кивнула.
– Это мой друг, Кэмюс Фергюсон.
Приземистый молодой человек глядел на нее с откровенным любопытством, затем, спохватившись, поклонился и произнес:
– Миледи…
Диллон приобнял за плечи седобородого священника.
– А это – отец Ансельм. – Хотя его представления не отличались красноречием, Леонора почувствовала, с какой любовью были сказаны эти несколько слов.
