бы тебе дать, либо стал бы давить на меня, и тогда я сама со всем бы покончила…
— То есть ты все же думала об этом, — неверяще выдохнул Клим и ощутил, как по спине прокатилась дрожь. Да быть не может…
— Разумеется, думала, — Женя шептала так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы услышать ее. — Я была в тебя влюблена. А потом это переросло во что-то другое, сложное, но не менее прочное. Но ты прав. Если любишь, надо быть готовым на риск. И на жертву. И к ответственности. А я никогда не была готова, и предпочла все это игнорировать. Ты и так был рядом. А я боялась, что любые отношения помешают мне работать… И я выбрала не вас. И я не заслужила вашей любви, потому что до сих пор считаю, что поступила правильно. У меня была мечта! Я не захотела ее предавать! Но так я предала собственного сына, и неважно, хотела я его или нет!
Клим огляделся. Туман стал почти черным, показалось, что в паре мест в нем блеснули молнии и что он стал ближе.
— Не нужно никого и ничего предавать. Мы что-нибудь обязательно придумаем, — твердо решил Клим, повернулся к ней и тряхнул за плечи. — Ты слышишь меня? Из любой ситуации можно найти выход. Из любой, кроме смерти. Идем со мной. Прошу тебя.
— Из любой— нельзя, — прошептала Женя, и Клим с трудом ее расслышал, потому что где-то громыхнул гром. — И нельзя изменить прошлое, нельзя заставить Макса обо всем забыть...
— Да, — согласился он, заставив себя успокоиться. — Да, прошлое действительно нельзя. Но мы можем влиять на свое будущее. Женя, если ты не вернешься, Макс никогда себя не простит.
— Мне не за что даже зацепиться…
Клим выдохнул. Она все же искала путь. Он огляделся. Грозовые тучи вокруг сгущались. И поводе прокатилась дрожь, и она ему очень-очень не понравилась.
— Ты правда хочешь, чтобы нас не было в твоей жизни? Совсем? Никогда? - спросил он, не отрывая взгляд от воды. Ему показалось, что она начала прибывать.
Женя снова всхлипнула, потом помотала головой.
— Тогда скажи, что совсем его не любишь. Скажи, что не поэтому ты сейчас в коме. Скжи, что правда хочешь, чтобы нас не было.
Она сдавленно замычала.
— Перед операцией я попросила перевязать мне трубы, — прошелестела она. — Чтобы больше никогда...
Клим выдохнул, но решил, что обдумает это позже. Теперь он уже был уверен: ему не показалось, вода приближалась. Она уже была всего в десятке сантиметров от его ботинок, и он согнул ноги в коленях.
— А сейчас? — спросил он. — Сейчас чего ты хочешь?
— Чтобы он простил меня... И дал мне еще один шанс...
— Он простил. И ты еще можешь стать для него настоящей матерью. Вместе мы все исправим. Все будет хорошо...
— Я не умею...
— А помнишь, как мы сплавлялись по реке на байдарке, — вспомнил вдруг Клим. — И жгли вечером костер. Пекли картошку и жарили хлеб и зефир… Смотрели на звезды, помнишь? Ведь было хорошо!
— Один раз, Клим. Это было всего один раз! А потом я снова ушла в работу...
— Но это было. И мы можем это повторить. Тебе бы хотелось этого?
Женя застыла. А потом неуверенно кивнула головой. Клим вскочил на ноги и протянул ей ладонь. Где-то высоко в небе закричала птица. Клим снова расслышал стук барабана и далекую песню шаманки.
— Пойдем со мной, — позвал он. — Я пришел за тобой, Чернава. Я тебя не брошу. Идем домой. У тебя есть дом, и мы оба — и я, и Макс — хотим, чтобы ты вернулась в него.
Она оторвала мокрое от слез лицо от колен и посмотрела на него. А потом подняла руку и вложила в его ладонь свою.
Глава 8
шесть лет назад
Первым вступил ударник. Короткое соло на барабанах — и взвизгнули, прежде чем запеть, гитары. Дальше присоединились клавишные. Зазвучал хриплый мужской голос. Женя до конца прослушала вступление, которое очень любила, и снизила громкость в наушниках с максимума до средней величины. Вынула один из уха. Скоро должен был вернуться с работы Клим. А она его ждала и не хотела пропустить щелчок дверного замка.
День вышел препоганым. Мало того, что в деканате внезапно поменяли расписание экзаменов и воткнули их Жене один за другим пять дней подряд, так еще и выяснилось, что защита дипломов у ее студентов приходится аккурат на день рождения Макса. Женя планировала в этом году обязательно отпраздновать это событие вместе с ним, куда бы они с Климом не пошли. Клим всегда брал на этот день выходной и продумывал его с утра до позднего вечера. Пока Женя пыталась пережить эти новости, к ней полезла их младшая ассистентка из аспирантов, и Женя, видимо, как-то не так ей ответила, в результате чего ассистентку вскоре обнаружили рыдающей в туалете, а Женя получила выговор от главы кафедры с требованием немедленно извиниться. Она с удовольствием бы сказала всем, куда они могут идти, но тогда уже рисковала нарваться на нечто более неприятное. А за прошедшие годы Женя научилась держать себя в руках, когда это необходимо. Расслабиться можно было потом. Дома. Подушку, например, поколотить, а потом в нее же поорать. Всегда отлично помогало. Так что она старательно пропустила мимо ушей все, что говорил глава кафедры, спасаясь мыслями о своем бывшем научруке — Павле Владимировиче. Как же ей его не хватало... Тот за словом в карман не лез и, может быть, не зря брал к себе только парней, у них с душевной организацией было получше, чем у нежных дев, но зато он всегда говорил прямо и четко, а не рассыпался в намеках. Однажды Павел Владимирович сказал ей, что она — его лучшее приобретение. Как же ужасно, что он умер. Надо бы съездить на могилу. Давно не была… Но кладбища Женю пугали. Невыносимо было думать, что происходит с телом в деревянной коробке…
Женя всю жизнь считала, что старики — лучшие из
